Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава - Семён Афанасьев

— Непривычно ощущать на себе столько заботы в один миг, — констатирую очевидное, прихватывая под руки двух девочек из четырёх.

И направляясь в сторону того кабинета, куда меня час назад несли на руках.

— У тебя просто не сложились отношения в старом коллективе. — Уверенно и с видом учительницы-пенсионерки изрекает Икару.

— Не слушай её. Просто новый чемпион, который идёт к нам в класс, это круто. Ой! — Канако подпрыгивает из-за пальца Иоки, мстительно впившегося ей под ребро сбоку.

— Обе врут. — Уверенно и спокойно заявляет красноволосая. — Допустим, защита от мордобоя с такой одноклассницей, как я, неактуальна. Ну, до моего полного увольнения из Министерства неактуальна, — тут же поправляется она. — Чемпион — вопрос престижный, спору нет. Но куда важнее, что белобрысый пацан, которого больше нет ни у кого в школе, может не напрягаясь купить два шоколадных торта.

— И с нами познакомился с первыми, соответственно, сидеть будет тоже с нами, — завершает мысль Сора.

— И деньги свои тратить в первую очередь только на нас. — Оставляет за собой последнее слово честная до неприличия Цубаса.

— Блин, а я рассчитывал на любовь, — вздыхаю.

— Любви деньги не помеха, — уверенно заявляет красноволосая. — Скорее даже наоборот. Верь мне, я опытная…

Трое подруг почему-то снова смеются.

— А что ты имела в виду, когда сказала, что защита от мордобоя с тобой не актуальна? — это единственный момент, которого я сходу не понял.

— У меня же расширения не по гражданскому списку! — искренне удивляется Цубаса. — И деактивировать их можно только после второй медкомиссии! Блин, смотри.

А дальше она касается моей щеки кончиками пальцев.

И свет гаснет.

А в себя прихожу, лёжа на полу, в окружении всё того же квартета начинающих моделей-математичек.

— Хренасе… что это было?! — хочется орать.

Потому что, кажется, в глазах снова заплясали те самые мушки.

Глава 13

Поговорив с родителями этой девочки, Цубасу, и согласовав всё в мельчайших деталях, Ватару расслаблено выдохнул и, разувшись прямо в кабинете, босиком пошёл к электрочайнику, заваривать чай.

Оставь он обувь на ногах, громкие шаги могли бы разбудить Мивако.

Асада-старший специально нарушил сразу несколько правил этикета, когда звонил сыну.

Маса, может быть, его не понял и даже где-то в душе обиделся, но логика в именно таких действиях была.

Начни Ватару говорить с сыном вежливо и уважительно, это выглядело бы стандартно и в любом случае ничего бы не изменило. Вообще.

А так, и сам сын, и его новые подруги, и (что гораздо более важно) сидевшие в столовой случайные свидетели беседы видели: якудза своим приёмным ребёнком дорожит не сильно.

Ну да, в деньгах приёмный отец не отказывает. Так и семья — не рабочие-докеры. Каждую тысячу иен не считают.

Ещё отец вроде как нашёл ребёнку охрану, но тоже лишь на время и лишь ту, что сама и случайно подвернулась под руку. Пойди раскопай, что Цубаса Кимишима — никак не посторонний человек для структуры Асада, а вовсе даже свой.

Просто звёзды удачно сложились и её уход из Министерства обороны по времени наложился на ожидающиеся в Муниципалитете выборы.

Уважения же, либо просто неравнодушия, отец-Асада к отпрыску даже на людях не демонстрировал. А сам сын вообще приёмный.

Если мыслить безэмоционально, Масахиро Асада со всех сторон — крайне сомнительная мишень для оказания давления на его родню.

Именно такое мнение должно было сложиться и у случайных свидетелей, и у неслучайных получателей информации, которая обязательно рано или поздно начнёт своё путешествие по городу.

Налив чаю, Ватару посомневался, но всё же согласился сам с собой: всё было сделано правильно. Если даже сам ребёнок поверит, что к нему относятся пренебрежительно — значит, и у всех прочих сомнений в этом точно не будет.

А с Масой объясниться можно и потом, дома. Без лишних глаз и ушей.

Теоретически, оставался ещё упомянутый оябуном и начальником гуманитарной части вариант перевода в другое заведение, но это — не путь Асада. Тем более, насколько отец видел по вспыхнувшим ненавистью глазам парня в учительской, тот и сам на такое не пойдёт.

* * *

— Цубаса. Твою мать. Чтоб ты долго жила. Что это было? — сказать, что я сейчас раздосадован, это ничего не сказать.

Неужели опять те же проблемы?‥

Стараюсь, однако, чтоб никакой истерики в голосе не звучало.

— Мельтешение в глазах, тремор в руках, м-м-м, что ещё может быть… чувство лёгкой тревоги — это всё у тебя пройдёт в течение пары минут. — Тут же выдаёт красноволосая, склонившись надо мной на коленях. — Асада, извини! Ты же мужик!

— Был… — ворчу, чтоб не орать на неё. — До твоих демонстраций. И что с того?

Хотя нет, кажется, в глазах проясняется и правда почти мгновенно.

— Ну я привыкла у себя в Академии, что у всех пацанов резист стоит, на аппаратном уровне. Он почти семь десятых моего урона режет. Вот и хряпнула тебя так, чтоб проняло, — почти натурально кается малолетняя стерва с несостоявшимся армейским будущим. Или прошлым?

Мозги не особо быстро соображают.

— Не могу не спросить. А зачем тебе нужно было, чтоб меня проняло?

— Ты мужик. — Повторяется Кимишима. — Меня твой отец нанимает приглядеть за твоей спиной. Ты только сегодня-вчера поймал звезду и начал раз в день хуя… мудохать непобедимого до сих пор чемпиона твоего отделения. Как ты будешь относиться к девчонке, которая формально перед твоим отцом страхует твою спину?

— С позиции звёздной болезни, — бормочу, начиная подниматься.

Восемь не таких уж и слабых девичьих рук мгновенно завершают моё приведение в вертикальное положение.

— Ты думаешь, что я б игнорил твои рекомендации, команды и вводные? — уточняю по инерции, хотя мысль новой знакомой и так, кажется, уловил.

А ведь рациональное зерно в этом есть.

— Не думаю. Знаю. — Компетентно и серьёзно кивает красноволосая. — Самая обычная проблема у нашего женского отделения на всех таких подработках. Мужики обычно растопыриваются, а мы отдуваемся. Ты думаешь, ты один и первый такой неповторимый?

— Думал, что да.

— Это только у меня, — кажется, она чуть смущена. — А в рамках самой системы оказания таких услуг, поверь, нет.

— Классно. А теперь вторую половину