Запретные навсегда - М. Джеймс

овладевает мной сегодня вечером, все мое тело жаждет ее. Теперь, когда я знаю, каково нам быть вместе, как это хорошо и какое удовольствие мы разделили, это еще более жестоко, чем когда-либо. От боли по ней невозможно избавиться, мысли о ней заполняют мой разум и возбуждают меня еще до того, как я добираюсь до комнаты, мой член напрягается у ширинки.

Я расстегиваю молнию, как только оказываюсь в комнате, прислоняюсь спиной к двери и высвобождаю свой ноющий член, шипение удовольствия вырывается у меня из зубов, как только моя ладонь обхватывает разгоряченную плоть. Все, о чем я могу думать, это Саша, ее мягкие волосы, упавшие ей на лицо, и мои, когда она склонилась надо мной, целуя меня, давление ее ног, вокруг моих бедер, когда я погрузился в ее влажный жар. Столько раз, я представлял, каково это, быть внутри нее, прежде чем мы, наконец, поддались искушению. Ничто не могло подготовить меня к реальности этого влажного блаженства, горячего и тугого, теплый бархат ее киски, снова и снова поглаживающий мой член, удовольствие, не поддающееся описанию, и становящееся еще лучше, потому что оно проникает внутрь.

Саша — единственная женщина, которую я когда-либо хотел. Единственная женщина, которую я когда-либо любил.

— Боже! — Я издаю стон, откидывая голову назад, прислоняясь к двери, когда мои бедра сжимаются в кулак, с моего члена капает предварительная сперма, мой ствол скользкий от нее. Я чувствую, как напрягаюсь, хочу, ищу большего, чем просто удовольствие от того, как моя рука потирает жаждущую плоть. — Черт возьми, ты нужна мне, Саша… О Боже, о Боже…

Я беспомощно стону, трахая свою руку сильнее, когда представляю мягкость ее грудей, прижатых к моей груди, ее пальцы, впивающиеся туда, когда она садилась на меня верхом, царапанье ее зубов по моей нижней губе, когда я перекатывался на нее, входя в нее жестко и быстро, когда я брал то, в чем мы оба так отчаянно нуждались. Я представляю себе все это, но именно воспоминание о ее вкусе бросает меня с головой за грань, ее сладость на моих губах, когда я втягивал в рот ее клитор, чувствуя, как она пропитывает мой язык своим возбуждением, когда она сжимает мои толкающиеся пальцы, выгибаясь и вскрикивая от удовольствия, когда я снова и снова доводил ее до оргазма…

Мой член напрягается и пульсирует в моем кулаке, и я едва успеваю дойти до ванной, чтобы наклониться над раковиной, проводя по нему рукой сильно и быстро, когда моя спина выгибается дугой, а пальцы ног поджимаются. Я сильно кончаю, воспоминание о Саше живо всплывает в моей голове, когда я представляю, как вместо этого наполняю ее своей спермой, глубоко погружаюсь в нее, когда она умоляет меня об этом, умоляет меня наполнить ее, и я кончаю снова и снова, чувствуя, как моя душа вытягивается через мой член с жаждущей интенсивностью оргазма.

Я переворачиваюсь на спину, когда все заканчивается, хватаюсь за края столешницы и отпускаю свой все еще твердый член, мое тело содрогается от последних толчков глухого удовольствия, которое оставляет мне очень мало удовлетворения. Я хочу не только оргазма, но и Саши, и воспоминаний о ней недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. И если она уйдет от меня, когда все это будет сделано, это все, что у меня когда-либо будет.

Саша была моей первой и останется единственной.

Независимо от того, захочет она остаться со мной или нет, она будет моей единственной навсегда.

13

САША

Я снова в кабинете в особняке Агости, темное дерево письменного стола холодит мне спину, моя кожа такая горячая и раскрасневшаяся. Я чувствую себя хорошо, невероятно хорошо. Его руки, его рот скользят по моей коже, дразня все те места, к которым мне больше всего нравятся прикосновения, его губы и зубы пощипывают чувствительную плоть моего горла, его руки обхватывают мою грудь, сжимая и пощипывая. Я выгибаюсь, желая его, желая большего, и он дает мне это.

Его губы на моем животе, тянутся вниз, туда, где я горячая, влажная и изнывающая, нуждаясь в нем так, как никогда не думала, что смогу. Мои пальцы запутались в его вьющихся темных волосах, притягивая его ближе и толкая вниз, мои бедра обхватили его голову, в то время как его язык легко скользит по моим складочкам, касаясь плоти, такой чувствительной, что я ощущаю, как по моей коже пробегает электрический разряд.

Мой клитор пульсирует, набухает и жаждет. Когда он, наконец, проводит по нему языком, я вскрикиваю, все мое тело содрогается от этого ощущения. Его руки раздвигают мои бедра, раздвигая меня, раскрывая для него, как цветок, и я с радостью позволяю им распуститься.

Я разваливаюсь на части, растворяюсь, таю под его прикосновениями и языком. Его губы обхватывают мой клитор, посасывая, его язык порхает по клитору, его пальцы проникают в меня. Я опустошена, сжимаюсь вокруг него, желая большего. Я хочу его член, я хотела бы, чтобы у него был какой-нибудь способ трахать и лизать меня одновременно. Я хочу его всего, абсолютно, и мои бедра опускаются на его пальцы, когда он проводит языком по моему клитору, подталкивая меня так близко к краю, что я цепляюсь за него, почти боясь переступить через край. Я знаю, насколько интенсивным это будет, как приятно это ощущать, как только он может заставить меня кончить, и я жажду этого так же сильно, как и боюсь.

Это не мешает мне умолять об этом.

— Пожалуйста, Макс… — я выкрикиваю его имя, прижимаясь к его лицу. — Пожалуйста, заставь меня кончить, пожалуйста, пожалуйста, мне это нужно…

Он засовывает пальцы глубже, загибая их, порхая языком по моему пульсирующему клитору, и на волне сокрушительного удовольствия я…

Я рывком просыпаюсь на жесткой койке, дрожа и до глубины души тоскуя по Максу. Тепло сна все еще остается на моей коже, заставляя меня раскраснеться на холодном воздухе, и я чувствую, какая я мокрая. Я сжимаю бедра вместе, отчаянно надеясь, что не вскрикнула и не застонала во сне, и обхватываю себя руками, медленно садясь, борясь со слезами.

Я хочу вернуться в свой сон. Я хочу вернуться к Максу, разложиться вся на его столе для его удовольствия и моего, погрузиться в то, что мне никогда не принадлежало, чтобы хранить. Это похоже на то, что случилось с кем-то другим, таким далеким, что я не могу вспомнить, каково это было, чтобы это было реально. У меня никогда этого больше не будет, умру я здесь или нет. Макс мертв, и реальность этого снова поражает меня, как удар под