Безумный свидетель - Евгений Евгеньевич Сухов

занимался? Использованием служебного положения. Да за такое ты не только из партии вылетишь, ты на нары загремишь!

– Послушайте, товарищ…

– Не товарищ ты мне и никогда им не станешь, – прервал Замалеева Щелкунов. – Вот такие сволочи, как ты, и ломают судьбы девчонкам. Если бы ты поддержал в тот момент Екатерину Малыгину, так, возможно, ничего скверного с ней бы и не случилось. А теперь пошел вон отсюда! И не попадайся мне больше на глаза. А если что-то замечу… растопчу тебя, как поганую букашку! Даже не обернусь. Ничего у меня внутри даже не дрогнет.

Поднявшись, Замалеев нетвердой поступью направился к порогу. Некоторое время он стоял неподвижно, взявшись за дверную ручку, и о чем-то раздумывал, а потом прошаркал в коридор.

Можно было бы привлечь этого «семейного и заслуженного» заместителя заведующего горотделом народного образования за отказ от дачи показаний, а также за дачу ложных свидетельств. Но общение с ним у майора Щелкунова вызывало чувство брезгливости, и от этой затеи он отказался.

Старший оперуполномоченный Рожнов нашел двоих мужчин, которые показали, что помимо странностей, замечаемых за Екатериной Малыгиной по части нелепых выдумок, она еще была нечиста на руку. У одного из мужчин Малыгина утащила бумажник с восемьюдесятью рублями, у другого – серебряный портсигар и золоченые запонки. Заявлять на нее в милицию они не стали: сами считали себя виноватыми, ибо не следовало доверяться первой встречной и зазывать к себе в квартиру. Да и жизненные уроки следует оплачивать, иначе они не пойдут впрок.

Отыскал Валя Рожнов и знакомца Екатерины Малыгиной Самуила Яковлевича Якунина. Когда за ним пришел Рожнов и попросил проследовать с ним в городское управление милиции, Самуил Яковлевич как-то разом сник, стал заикаться и, надевая богатое пальто с бобровым воротником, долго не мог попасть в рукава. По дороге в управление Якунин удрученно молчал, готовясь к худшему, и в кабинет начальника отдела по борьбе с бандитизмом майора Щелкунова вошел подавленным, как если бы собирался взойти на эшафот. Если бы последовал приказ положить голову на чубук, на котором рубят приговоренных, Самуил Яковлевич не преминул бы незамедлительно исполнить приказ.

Располагающий тон майора Самуила Яковлевича немного успокоил, и он присел на краешек предложенного стула, готовый вскочить с него по первому требованию. А когда Виталий Викторович принялся расспрашивать Якунина не о его ресторане в парке отдыха «Черное озеро» и не о двух его продуктовых коммерческих магазинах, открытых на самых оживленных улицах города, а о его знакомой – Екатерине Малыгиной, Самуил Яковлевич и вовсе успокоился. Отвечал он охотно, давая весьма полновесные ответы, что майора милиции, сидящего напротив него, вполне устраивало.

– Вам знакома гражданка Екатерина Малыгина?

– Да, знаю. Одно время я симпатизировал ей, даже дважды водил ее в свой ресторан и кормил совершенно бесплатно.

– А в доме она у вас бывала?

– Однажды посетила, так сказать… Но того, что происходит между мужчиной и женщиной, когда они испытывают друг к другу расположение, у нас не произошло.

– И почему же? Она вам не понравилась?

– Прежде, когда я испытывал к ней симпатию, она попросту водила меня за нос, если вы понимаете, о чем я говорю, – продолжил свой рассказ ресторатор Якунин. – А потом девятого или десятого – точно не помню – февраля она пришла ко мне и заявила, что готова мне уступить… сами понимаете в чем, – быстро глянул на майора Якунин. – И меня тут будто что-то кольнуло! – буквально воскликнул Самуил Яковлевич, указывая на место, где у нормальных людей находится сердце. – Я положительно почувствовал, что от нее исходит какая-то необъяснимая угроза и мне надо ее остерегаться. Поэтому я поспешил отделаться от нее.

– Каким образом?

– Сказал, что я с женщиной и что, в общем-то, не рад ее приходу. И на данный момент мне нет до нее никакого дела. Тогда она потребовала от меня денег. Понимая, что так просто она не уйдет, я дал ей двадцать рублей, сказав, что больше у меня нет. Ей этого было мало. Деньги она не взяла… Но какое мне до этого было дело? – снова глянул на майора Якунин. – Ведь это ей было мало, а не мне. Если хотите, это была некоторая месть за те унижения, что я испытал, когда хотел ее добиться. Она вышла из коридора, и я захлопнул за ней дверь. Очень надеюсь, что навсегда.

– Она не сказала, для чего ей были нужны деньги?

– Я не спрашивал. – Пожав плечами, добавил: – К чему выслушивать очередную ложь?

– Гражданка Малыгина не говорила вам, что она собиралась делать дальше? – поинтересовался Виталий Викторович.

– Нет, – ответил Якунин. – Она не любила делиться своими планами даже с хорошо знакомыми людьми.

– А чем она вас привлекала? – задал неожиданный для собеседника вопрос майор Щелкунов.

Самуил Яковлевич задумался.

– Сразу как-то и не скажешь… Была в ней какая-то недоговоренность, что ли. Загадка какая-то, – в задумчивости промолвил Якунин. – А это всегда привлекает мужчин. Если вы, конечно, понимаете, о чем я.

– Понимаю. Вы можете идти, – сказал майор и подписал пропуск.

Из следственного дела Екатерины Малыгиной выходило, что в возрасте тринадцати лет она с симптомом нарушения умственных способностей попала в психиатрическую больницу. На какое-то время девочка потеряла способность ориентироваться в пространстве, терялась в элементарных жизненных ситуациях. Катя позабыла, где проживает, с трудом узнавала знакомых и затруднялась в ответах на самые банальные вопросы.

Оставалось побеседовать с лечащим врачом Екатерины Малыгиной.

Валентину Рожнову не без труда удалось отыскать его. Им оказался известный в прошлом психиатр Альфред Карлович Бернштайн, который лет двадцать уже не практиковал, вышел на пенсию и переехал из центра города в небольшой уютный пригород. Однако он без труда вспомнил свою пациентку.

– Как же, как же… Припоминаю. Весьма интересный случай, такое бывает нечасто, может, поэтому я его и запомнил. Молодой человек, вы читаете медицинскую психологическую литературу?

– Как-то не до этого, – признался Щелкунов.

– А вот и зря, хочу вам заметить. В вашей профессии такие знания очень бы вам пригодились. И для себя вы открыли бы очень многое. Ну так вот… С Екатериной Малыгиной произошло то же самое, что случилось со служанкой графини Елизаветы Петровны Бутурлиной, фрейлины императрицы Екатерины Великой, – стал пояснять Альфред Карлович. – Эта служанка в возрасте девятнадцати лет вдруг возомнила себя незаконнорожденной дочерью индийского царя и была уверена, что после его смерти ей достанется несметное богатство. Она не просто рассказывала про это, она искренне в это верила! Поначалу окружающие считали ее выдумку весьма забавной, даже подшучивали над ней, а потом всем стало ясно, что ее выдумки носят психический характер, и она была осмотрена врачами… Случай описан в монографии профессора Московской духовной академии по кафедре психологии Павла Петровича Блюменталя. Пациенты с нарушениями умственных способностей, исключая тяжелые формы, вполне осознают себя, однако лишь частично воспринимают окружающую действительность, ведь живут они в своей индивидуальной реальности, которую они сами для себя и построили. С такими отклонениями к нам в больницу и поступила Екатерина Малыгина. Кстати, она тоже очень хотела разбогатеть, – с какой-то странной блуждающей улыбкой на тонких бесцветных губах глянул на Виталия Викторовича старый доктор Бернштайн. – Нам удалось вполне нормализовать ее психическое состояние, однако мне казалось, что она вылечилась не полностью, хотя внешне за ней ничего особенного не наблюдалось. Ну разве что значительные перепады в настроении: только что она была весела, жизнерадостна, а через минуту ее можно было заметить в крайнем унынии и даже скорби. Однако такие смены настроения вполне свойственны людям, в частности многим женщинам, не правда ли? – снова глянул на майора Щелкунова Альфред Карлович. – По этим признакам и по некоторым иным причинам Екатерине Малыгиной и были прописаны лекарственные препараты, которые она должна была принимать в течение нескольких месяцев по выходе из больницы. А с ней что-то случилось?

– Да как вам сказать, – уклончиво промолвил Виталий Викторович. – Ведется расследование, и я пока не могу вам о нем говорить…

– Извините, понимаю, тайны следствия, – изрек доктор Бернштайн и посмотрел уже не на майора Щелкунова, а в сторону.

Нашелся и знакомый Екатерины Сергеевны еще с довоенной поры по имени Анатолий Александрович Швыдченков, проживающий по улице Левопроточной. Он рассказал, что на прошлой неделе к нему пришла неожиданная гостья – Екатерина Малыгина, которая не бывала у него, по его словам, «сто лет». Они не виделись с войны, так что поговорить было о чем. Гостья была невероятно оживлена, без умолку тараторила, даже что-то напевала. По своему обыкновению, рассказывала всякие небылицы, наверняка только что сочиненные.

– Ее побасенкам я не верил еще с довоенной поры, поскольку Екатерина имела привычку сочинять и потом всему этому верить, – заявил Щелкунову Анатолий Александрович. – Естественно, разговор зашел и об