Детский сад для чайлдфри (СИ) - Цветкова Алёна

— Лесса Феклалия, — широко улыбнулся, хотя в его глазах я не увидела этой улыбки, — вы определенно изменились с нашей последней встречи. Я еще никогда не видела вас такой. Смелой. Решительной. Раньше вы боялись геллу Изеру, как огня. Но при этом не позволяли мне ни единой вольности. А сейчас вы другая, — он резко дернул мою руку, заставляя меня прямо таки влететь в его объятия. — И я хочу знать, что случилось?

— Полегче, доктор Джемсон, — отстранилась я. Мне такой его шаг совсем не понравился. Не люблю грубость в отношениях. Даже если нарочитая, наигранная. — Возможно, — я прищурилась, — это потому, что я перестала пить ваши горькие микстуры и, наконец-то, стала сама собой? — и улыбнулась от души, давая понять, что это шутка.

Он фыркнул и рассмеялся.

— И очень хорошо заострили язычок…

— Ужин подан, — равнодушный голос геллы Изеры не дал мне ответить. — Лесса Феклалия, доктор Джемсон, прошу вас пройти в столовую.

Ужинали мы втроем. Недовольная физиономия экономки не испортила нам аппетит, но не позволила поболтать. Но зато у меня появилось время трезво подумать. Доктор Джемсон не женат. Это плюс.

И он раньше оказывал фиалке-Феклалии знаки внимания, которые она отвергла. Но если доктор красавчик, то о своей внешности я такого сказать не могу. Особенно если на эту самую внешность напялить прежние наряды с узкими, тесными рукавами, глубоким декольте, демонстрирующим неестественную худобу, и сделать прическу с шиньоном больше головы… Характер фиалки-Феклалии тоже нельзя назвать сколько-нибудь хорошим. Капризная, ноющая и страдающая напоказ женщина вряд ли может быть интересна глубоким внутренним миром. И совершенно не ясно, что в ней могло прилечь доктора Джемсона. И это минус…

Хотя, я вспомнила свой портрет… вот такая лесса Феклалия вполне могла понравиться доктору. А значит его «предложение» прозвучало раньше, чем произошла та самая трагедия, изменившая жизнь несчастной графини.

Уже настроилась на разговор после ужина, но доктор Джемсон заторопился домой. Сказал, что уже поздно, а его с раннего утра ждут пациенты. Мы договорились, что завтра утром он отправит детям мазь от ожогов, а через пару дней привезет все остальные микстуры и научит воспитателей уходу за заболевшими детьми.

Я проводила доктора Джемсона до выхода, намереваясь получить прощальный поцелуй. Но под бдительным оком геллы Изеры, следовавшей за нами как тень, бедный доктор стушевался и поцелуй достался только моей руке. Это, конечно же, не добавило мне хорошо расположения духа. И закрыв дверь, я повернулась к экономке и строго свела брови:

— А теперь, гелла Изера, объясните мне, почему вы не сказали, что Торберг Филд мой отец?!

Она застыла, открыв рот и вылупившись на меня, как баран на новые ворота. Еще никогда не видела, чтобы гелла Изера так открыто проявляла свои чувства.

Я рассмеялась. Вряд ли можно так убедительно сыграть удивление.

— Вы не знали? — спросила я.

— Вы не знали? — на долю секунды отстав от меня, спросила гелла Изера.

— Откуда?! — удивленно приподняла я брови. И недобро усмехнулась, — вы уже забыли о том, кто я?

— Но, — старая грымза нервно сглотнула, — у вас же есть книга. Я уверена, она оставила вам ее.

Я все равно ничего не понимала и продолжала вопросительно смотреть на экономку.

— Вы ее не читали?! — ошеломленно пробормотала гелла Изера и рассмеялась. — Вы не читали книгу Торбега Филда!

— Нет, — мотнула я головой. — А надо было?

Гелла Изера фыркнула и кивнула.

— Ваш отец писал о вас, лесса Феклалия. В этой книге очень подробно рассказано именно о вас. — Она улыбнулась. — Я и подумать не могла, что вы не заинтересуетесь книгой о воспитании детей, намереваясь открыть свой детский сад. И я была уверена, что вы прочли ее в первый же вечер. Вы же что-то читали…

— Я читала любовный роман, — вздохнула я, чувствуя себя дурой. И, правда, раз я знала, что книга так дорога фиалке-Феклалии, то надо было хотя заглянуть внутрь. Но меня настолько отвратило название, что я ее даже не открыла. — Очень интересный… Про то, как старшая сестра убила мать и старшего брата, чтобы заполучить наследство. Кстати, — я вдруг вспомнила одну неясность, — а почему ей было так важно, чтобы старший брат умер на несколько минут раньше матери?

— Я поняла о каком романе вы говорите, — кивнула гелла Изера. На ее губах появилась тень мягкой и доброй улыбки, а в глазах тихая грусть. — эту книгу очень любила лесса Билинда. Она тоже была младшей дочерью в похожей ситуации. Вот только ее старшая сестра получила все, что хотела. — она вздохнула, достала платочек и вытерла уголки глаз. — Простите, лесса Феклалия… Если бы брат умер позже матери, — резко, без перехода, ответила она на мой вопрос, — то наследство досталось бы его семье, а не старшей дочери… поэтому для нее было так важно соблюсти очередность. Тогда наследники брата остались бы ни с чем, ведь он умер раньше, чем получил наследство от матери.

— Ничего себе заморочки, — почесала я затылок. — Это довольно сложно… А если бы невозможно было определить, кто из них умер раньше: брат или мать? Тогда кому досталось бы наследство?

— Тогда все решал бы суд, — пожала плечами гелла Изера. — С вашего позволения, лесса Феклалия. Уже поздно, я хотела бы пойти и отдохнуть. И вам советую сделать то же самое…

Глава 17

Этой ночью спала я плохо. Пыталась читать Торбега Филда, и поняла, гелла Изера была права. Если бы я открыла книжку, сразу бы узнала, что Торбег Филд, полное имя которого было Торбег Филд Килберт, — мой отец. Он писал об этом на первой же странице. И даже девочку, о воспитании которой он рассказывал, звали Феклалия.

Оказалось, с ее матерью он познакомился на водах. Их роман был бурным, но очень коротким. Хильдия, так звали мать фиалки-Феклалии, умерла при родах, оставив безутешного вдовца с маленькой дочкой на руках. Больше никакой информации о матери не было. Но он явно любил свою жену, и неоднократно упоминал, что внешне я копия мамы.

На описаниях кормления-поения и пеленания я закрыла книгу. Мое отвращение никуда не делось, я продолжала всеми силами ненавидеть младенцев и все, что с ними связано. Но прочитанного хватило, чтобы меня всю ночь мучили кошмары о возвращении в родительский дом к младенческому конвейеру.

Утром я стала с больной головой, не выспавшаяся и злая. Горничная, которая осталась в доме вместо Иськи, помогла мне одеться, вжимая голову в плечи каждый раз, когда мой взгляд падал на нее. Это вызывало еще большую досаду и злость. Ну вот чего она так боится?! Я же ни разу даже рот не открыла и не позволила себе ни одного замечания! Хотя очень хотелось. Но я же леди! Тьфу… лесса…

— Лесса Феклалия! — внизу меня ждала, отчаянно нервничая гелла Делина. Увидев, что я не в настроении, она побледнела, но призналась, — у нас ЧП. Миклуха пропал! — и затараторила, торопясь объяснить и оправдаться, — не понятно, как он смог. Все было закрыто. Окна, двери… Но этот маленький хулиган, как сквозь землю провалился.

Я выругалась. Как раз этого мне и не хватало. Эдакая вишенка на торте. Вот куда мог сбежать этот мелкий засранец в одной тонкой рубахе? Мы ведь вчера сожгли все их лохмотья!

— И еще, — гелла Делина всхлипнула, — Солька заболела… утром все встали, а у нее жар.

Я сразу забыла про Миклуху и его побег. И по завтрак тоже. Сердце сжалось от неприятной боли. Бедной Сольке и так досталось слишком много. Крикнув гелле Изере, чтобы отправила за доктором Джемсоном, рванула в приют.

Еще вчера при осмотре доктор Джемсон сказал, что девочка какая-то слишком вялая. И велел проследить за ее состоянием. Но о ней все забыли. Даже я. А ведь могла бы проведать ее перед сном. Узнать, как она себя чувствует. Я ругала себя за безразличие. У моих сотрудниц детей чертова дюжина, а у меня она одна. Моя Солька.

До приюта я долетела почти мгновенно и затарабанила в закрытую дверь, крича, чтобы меня пустили немедленно. Гелла Делина отстала от меня и только-только поднялась по ступенькам крыльца, когда Иська открыла мне дверь.