Пагубная самонадеянность - Фридрих Август фон Хайек

от намерений человека, а от того, следует ли он правилам. Именно соблюдение правил, заставляя человека зарабатывать себе на жизнь, позволяет ему приносить пользу вне рамок своих конкретных знаний (и не мешает потратить дополнительный заработок на удовлетворение инстинктивного желания делать добро). Систематическое злоупотребление термином «альтруистический» (этим грешат социобиологи) затушевывает эту логику.

Требование, которое сводит действия человека только лишь к сознательному преследованию заранее известных и полезных целей, имеет еще одно объяснение. Это требование связано не только с дремлющими в нас инстинктами, но и с тем, что интеллектуалам, которые его выдвигают, свойственна некоторая особенность – вполне понятная, но тем не менее не выдерживающая никакой критики. Интеллектуалов особенно волнует, для какой конечной цели будет использоваться то, что они сами называют «детищем своего разума»; они всегда озабочены судьбой своих идей и не решаются выпустить их из-под контроля – работники физического труда вовсе не так горячо привязаны к материальным продуктам, которые производят. Из-за подобного отношения к собственным идеям высокообразованные люди неохотно интегрируются в процессы обмена, ведь это предполагает работу для непонятных целей в ситуации, когда единственным явным результатом их усилий (если результат вообще появится) действительно окажется чья-то прибыль. Работник физического труда вполне допускает, что это дело работодателя – кому другому, как не ему, знать, чьим потребностям служит его труд. Но гораздо труднее определить значение индивидуальной интеллектуальной работы в том продукте, который создают многие интеллектуалы; их взаимодействие – это целая цепочка услуг или идей. Более образованные люди, как правило, с меньшей охотой подчиняются каким-то непонятным способам управления – в том числе и рынку (несмотря на разговоры о «рынке идей»). В результате они неосознанно сопротивляются именно тому, что увеличило бы их ценность в глазах коллег.

Это также помогает объяснить враждебность интеллектуалов к рыночному порядку и склонность к социалистическим взглядам. Возможно, и то и другое в гораздо меньшей степени имело бы место, если бы эти люди лучше понимали ту роль, которую в нашей жизни играют абстрактные схемы спонтанного упорядочения. Без сомнения, так бы и случилось, если бы они больше знали об эволюции и лучше разбирались в биологии и экономике. Но получая информацию из этих областей науки, они не желают вникать и задумываться, не желают даже рассматривать возможность существования сложных структур, функционирование которых наш разум может представлять себе лишь абстрактно. Однако абстрактных знаний о таких структурах недостаточно, чтобы мы сумели «построить» их (то есть собрать из частей, которые нам известны) или предсказать конкретную форму, которую они примут. В лучшем случае абстрактные знания смогут дать представление о том, при каких общих условиях складываются подобные порядки или системы – эти условия мы иногда создаем сами. С аналогичной проблемой сталкиваются химики, занимающиеся сходными сложными явлениями, но над ней не задумываются те ученые, которые привыкли объяснять все простыми связями между несколькими наблюдаемыми событиями. У таких людей возникает искушение анимистически интерпретировать более сложные структуры как результат какого-то замысла и подозревать некие тайные манипуляции (например, заговор господствующего «класса»), стоящие за «проектами», авторы которых почему-то всегда остаются неизвестными. И в условиях рыночного порядка еще сильнее становится их первоначальное желание не выпускать из-под контроля плоды своего труда. Для интеллектуала просто оскорбительно ощущать себя всего лишь орудием скрытых, пусть даже безличных, рыночных сил.

Им, очевидно, не приходит в голову, что капиталисты, которых они подозревают в руководстве рынком, на самом деле являются такими же орудиями безличного процесса: точно так же не осознают ни последствий, ни цели своих действий, просто стоят чуть выше в структуре и поэтому охватывают более широкий круг событий. Кроме того, интеллектуалам ненавистна сама мысль о том, что достижение их собственных целей зависит от действий таких людей – которых более всего заботит их материальное положение.

Упорядочение неизвестного

К сожалению, в английском языке нет одного очень употребительного немецкого слова: Machbarkeit. Иногда я думаю, неплохо было бы изобрести английский эквивалент этому слову, допустим, makeability – «способность быть сделанным». Есть слово manufacturability со значением «способность поддаваться обработке», но это другое (даже слово «конструктивизм» вовсе не относится ко всему «конструируемому»). Эквивалент слову Machbarkeit помог бы дать точное описание мнения, которое мы рассматривали и против которого выдвигали аргументы в настоящей главе (и вернемся к нему в конце книги): любой из продуктов эволюции был бы лучше, если бы создавался с помощью человеческой изобретательности.

Это мнение несостоятельно по той простой причине, что на самом деле мы можем упорядочивать неизвестное, только создавая условия для его самоупорядочивания. Взаимодействуя с окружающей средой, мы и вправду иногда достигаем поставленных целей, но не в результате попыток сознательно упорядочивать элементы в соответствии с нашим видением, а полагаясь на силы природы. Именно так мы поступаем, когда инициируем процессы, например процесс образования кристаллов или новых химических веществ (см. предыдущий раздел, а также Приложение C). В химии, а в большей степени в биологии, приходится чаще использовать самоуправляемые процессы. Мы можем создать условия, при которых они начинают работать, но от нас не зависит, что будет происходить с какими-либо конкретными элементами. Большинство синтетических химических соединений не «конструируемы» в том смысле, что у нас не получится создать целое, расставив по местам отдельные составляющие. Мы можем только запустить процесс, при котором образуются эти соединения.

То же самое нужно сделать для инициирования процессов, обеспечивающих координацию отдельных действий, которые нельзя охватить наблюдением. Чтобы запустить самоформирование определенных абстрактных структур межличностных отношений, нам необходимо создать основу для этого – какие-то самые общие условия, а затем позволить каждому отдельному элементу найти свое собственное место в более широком порядке. Самое большее, что мы можем сделать для того, чтобы процесс шел успешно, – это выбрать для него только те элементы, что подчиняются правилам. И чем сложнее структура, которую мы хотим создать, тем больше ограниченны возможности нашего вмешательства.

Человек может поступить точно так же применительно к собственной ситуации, если оказывается в какой-то точке расширенного порядка, но ориентируется только в ближайшем окружении. Скорее всего, ему придется начать с «тестирования» видимых границ своего окружения, чтобы установить и поддерживать связи, создающие и сохраняющие общий порядок. В самом деле, для поддержания связей внутри порядка разрозненная информация должна использоваться множеством разных людей, незнакомых друг с другом; так различные знания миллионов формируют экзосоматическую или материальную структуру. Каждый человек становится звеном во многих цепочках передачи, через которые он получает сигналы, позволяющие ему приспосабливать свои планы к неизвестным ему обстоятельствам. Таким образом, общий порядок может расширяться бесконечно; он совершенно спонтанно предоставляет информацию о новых