Граница. Таежный роман. Пожар - Тамара Уманская

Вадим постоял, а затем решительно направился за ней.

Голощекин давал последние наставления своим орлам. Он хорошо знал людей, хотя интересовали его в основном людские пороки. А какой прок от добродетелей? Одна морока. Вот сержант Братеев оказался слишком толковым, слишком исполнительным… Ну об этом еще будет время подумать, пока что надо разобраться с певуном.

Голощекин выбирал не долго, присмотрелся уже. Ему нужны были не самые сильные и даже не самые жестокие, ему нужны были те, кому чужой успех стоит поперек горла и для кого нет ничего слаще, чем наступить сапогом на стервеца, который осмелился оказаться умнее, или талантливее, или удачливее. Лауреат, мать твою! Из Москвы, значит? Ну мы тебе сейчас покажем Москву. Заслуженный, говоришь? Ну сейчас получишь, что заслужил.

— Давайте на станцию. Потолкуйте с певцом, — приказал Никита.

Дембеля заухмылялись. Голощекин бросил окурок на казарменный пол, только что отдраенный дневальным, тщательно раздавил и цыкнул:

— Ма-алчать! Ну… там так… осторожно, чтобы не переусердствовать. Ему еще до Москвы доехать надо. Поняли?

— Так точно, товарищ капитан!

Голощекин улыбнулся — по-приятельски, по-родственному почти, душевно, словно говоря: «Я вас выбрал из всех, потому что вы — такие же, как я, настоящие мужики, остальные — слабаки, быдло, а вы — соль земли, надежда и опора, крутые парни, я вам доверяю, мы с вами заодно, а на остальных плевать, они — так, отходы…»

И они готовы были идти за ним в огонь и в воду, им хотелось рявкнуть не просто «Так точно», а что-нибудь вроде «Служу Советскому Союзу», потому что в данном случае служить Голощекину — это и было служить Советскому Союзу.

Альбина подошла к «газику». Из кабины спрыгнул на пыльную дорогу шофер. Альбина его не знала.

— А мне Жгут сказал, что Сережа будет, — удивилась она.

— А чем я хуже? — засмеялся невысокий конопатый солдатик. — С ветерком — туда и обратно, к поезду. Мне все передали. Не возражаете?

— Я возражаю, — вздохнул Вадим, усаживая Альбину на переднее сиденье. Он поцеловал ее в щеку, сжал ее тонкие пальцы, медленно отпустил, захлопнул дверцу и прижался к стеклу, смешно сплющив нос. Альбина засмеялась.

«Газик» рванул с места. В клубах поднятой рыжей пыли мелькнуло на мгновение любимое лицо, поднятая в прощальном жесте рука.

Конопатый солдатик всю дорогу насвистывал модную песенку и время от времени хитровато поглядывал на Альбину. Сердце ее сжалось. А если бабушка больна серьезно и ее нельзя будет увезти? Что тогда? Остаться с ней? Вернуться к Вадиму?

Но бабушка вовсе не выглядела больной. Она стояла посреди комнаты, задумчиво глядя на стол, на котором лежал раскрытый, кое-как, наспех, собранный чемодан… Увидев Альбину, всплеснула руками:

— Альбиночка! Деточка! Что это значит? Пришел Алеша, сказал, чтобы я собиралась, что ты за мной приедешь. Как же это? Что собирать? Куда ехать?

Альбина обняла ее, погладила седые волосы. Усадила на стул, сама села рядом. Взяла за руку, нащупала незаметно пульс.

— Ты болела? Сердце? Давление?

Татьяна Львовна удивленно заморгала:

— Нет… То есть, конечно, я не очень хорошо себя чувствовала, но это потому, что я беспокоилась о тебе.

— Я получила телеграмму. — Альбина поднялась и стала перебирать вещи в чемодане, что-то откладывала. — И там было написано, что ты серьезно больна.

Татьяна Львовна явно пребывала в недоумении.

— Не знаю. Я не посылала тебе никакой телеграммы. И никого не просила. Может, это Галочка… или Марина, такие деликатные девочки, решили известить тебя.

Альбина взяла стопку вещей и прошла к шкафу:

— Не важно. Это потом. Так. Берем только самое Необходимое.

Татьяна Львовна всплеснула руками:

— Без телеграммы! Без предупреждения! Как коршун с неба…

Альбина попыталась закрыть чемодан, навалившись на крышку. Ничего не вышло. Она в нетерпении топнула ногой, порылась в нем и вытащила еще два своих платья.

— Бабуля, сосредоточься. Надень кофту, туфли…

Татьяна Львовна протянула ей шкатулку:

— Вот еще… драгоценности.

Альбина улыбнулась. Милая бабуля! Она всегда жила в атмосфере великосветского романа. Героиня уходит от мужа и берет с собой лишь шкатулку с фамильными бриллиантами. Возлюбленный ждет у крыльца на бешеной тройке. Муж догоняет и вызывает счастливого соперника на дуэль… Давно уже нет ни троек, ни фамильных драгоценностей, ни дуэлей… Ни брабантских кружев, ни шелковых носков, ни офицерских собраний… Альбина на мгновение задумалась. Нехорошо лишать бабулю еще одной иллюзии…

Она мягко отвела шкатулку:

— Ну какие это драгоценности? Это же бижутерия.

Татьяна Львовна послушно поставила шкатулку на стол. Альбина поднатужилась, и проклятый чемодан наконец закрылся.

— Да… И надень шубу.

Татьяна Львовна засмеялась:

— Но, ягодка, лето сейчас!

— Зато не придется в руках нести, — терпеливо объяснила Альбина. — Все. Бери сумку, она полегче. А я возьму чемодан. Ну, пошли.

— Подожди, — вздохнула Татьяна Львовна. — Присядем на дорожку.

Они сели и молча сидели несколько минут. Татьяна Львовна оглядела комнату, по которой словно пронеся ураган — вещи разбросаны, дверцы шкафа раскрыты настежь, ящики комода выдвинуты.

— Альбиночка, ты уверена?

Альбина умоляюще прижала руки к груди:

— Бабуля! Ну о чем ты говоришь? Когда ты его увидишь, ты все поймешь. Ты полюбишь его. Он — удивительный, единственный! Он такой талантливый! Ты даже не представляешь себе, какой Вадим талантливый! Он сам этого не понимает. Он такой скромный, добрый… И он тебя полюбит, он уже тебя любит! Мы поедем в Москву!

— В Москву… — эхом откликнулась Татьяна Львовна. — Неужели я еще увижу Москву?

— Увидишь, бабуля, увидишь, если мы не опоздаем на поезд. Идем же! Машина ждет.

Они вышли из дома, две хрупкие женщины — молодая и старая. Альбина клонилась вправо, тонкую руку ее оттягивал огромный чемодан. Татьяна Львовна едва поспевала следом. На плечи ее была накинута шуба. Конопатый солдатик хмыкнул, отобрал у Альбины чемодан, помог сесть в машину. Татьяна Львовна со вздохом облегчения сняла шубу и положила на колени. Альбина обняла ее и положила голову ей на плечо. Она все еще не верила. Ушла, убежала, свободна, свободна…

Неожиданно Татьяна Львовна всполошилась. Она судорожно вцепилась в ручку двери, подергала. Дверь открылась, и Татьяна Львовна начала неловко выбираться из машины. Альбина схватила ее за руку:

— Бабуля, ты куда?

— Я забыла альбом с фотографиями!

Альбина решительно втянула ее обратно в «газик» и сказала непривычно жестким голосом: