Человек в витрине - Хьелль Даль

— Цвет?

— Темный.

Гунарстранна и Фрёлик переглянулись.

— Она могла видеть три разные машины, — сказал Гунарстранна. — В Осло каждое второе такси — «мерседес». А район там один из самых густонаселенных.

— Этажом выше живут двое мужчин, — продолжал Фрёлик. — Один из них работает на местном радио и называет себя Терье-Телемонстр. Может, ты о нем слыхал? Он названивает людям по телефону и разыгрывает их. Например, если его жертва работает в отеле, он говорит, что его случайно заперли в кладовке и он сидит там уже сутки. А если жертва — врач скорой помощи, он говорит, что сейчас лежит с его женой и не может вытащить из нее свою штуковину. Весельчак!

— Похоже, шутник первостатейный, — с непроницаемым видом ответил Гунарстранна.

— Во всяком случае, его передача пользуется популярностью. А его сожитель — вроде актер, который исполняет женские роли. По-моему, он немного двинулся на Египте. Исполняет танец живота. Мне кажется, мужчины, которые исполняют танец живота, — люди специфические.

— Ну и что? Они что-нибудь видели?

— Ничего. Кроме как о такси, мне ничего не удалось узнать. — Фрёлик глубоко вздохнул.

— Какого соседи мнения о нашем старике?

— Старик как старик… Они с ним особо не общались. Некоторые знали, что он — владелец антикварного магазина. О том, что Есперсен был женат на Ингрид, известно только Хольмгренам. На саму Ингрид соседи обращали гораздо больше внимания, потому что она холеная и хорошо одевается. — Фрёлик ухмыльнулся и передразнил кого-то: «Ах, вот вы о ком? Такая симпатичная, давно уже не девочка, но старается не терять форму».

— Отлично, — буркнул Гунарстранна.

— Печатник, тот, у которого собака, спросил, не могу ли я найти вора, который каждый день крадет у него газету. Похоже, он двинулся на этом, даже вставил себе в дверь вместо глазка широкоугольную линзу, чтобы поймать вора.

— Наблюдательный?

— Я сначала тоже обрадовался, но трудность в том, что все его внимание сосредоточено на двери. На улицу он не обращает внимания. Ну а парочка, где муж телевизионщик, а жена работает в «Дагбладет», ужинала в рыбном ресторане. Домой они вернулись только в пять утра.

— Они ничего не видели?

— Ничегошеньки. Из ресторана приехали на такси, но ни один из них не заметил рядом с домом или напротив никаких припаркованных машин. К счастью, телевизионщик сохранил квитанцию, так что я записал номер такси, в котором они возвращались домой. Попробую побеседовать с таксистом — возможно, он наблюдательнее. Естественно, парочка вернулась из ресторана подшофе. Они сразу легли в постель, а на дом напротив даже не взглянули. Зато они подтвердили, что по ночам витрина никогда не освещается.

Гунарстранна задумчиво провел пальцем по верхней губе.

— Я тут наткнулся на творения его сына, Карстена, — буркнул он, снова вытирая губу.

— Где?

— Совершенно случайно увидел его статью в старом журнале — просто поразительно, чего только у нас не найдешь! — ответил Гунарстранна. — Оказывается, он печатался в «Фарманне».

— В «Фарманне»?

— Его называли органом реакционных интеллектуалов. Этот журнал тихо умер своей смертью много лет назад.

— О чем статья?

— О пенитенциарной системе.

— Ничего себе! Ну и как? Как он пишет?

Гунарстранна выдвинул верхний ящик стола и порылся в нем.

— Мне понравился отрывок о заключенном, который сошел с ума в одиночке, но остальное… — Он пожал плечами, достал из ящика щипчики, подошел к зеркалу за дверью и продолжал: — Банальные рассуждения о гуманном отношении к заключенным. Как ни странно, в статье нет обычного занудства о лишении свободы и правах человека.

— Наверное, у журнала была другая направленность, — заметил Фрёлик. — Если, как ты говоришь, он считался реакционным.

Гунарстранна сосредоточенно выдернул из ноздри волосок и внимательно осмотрел его.

— Да, наверное, — согласился он. — По-моему, ты прав.

Глава 20

ПАЛЬТО

— Куда можно повесить пальто? — спросила Сюзанна Есперсен, снимая темное пальто на меховой подкладке и протягивая его Франку Фрёлику. Она огляделась по сторонам. — И куда вы дели вашего хама-начальника?

Фрёлик довольно долго не мог решить, куда девать тяжелое пальто. В конце концов он смахнул на пол груду хлама со столика перед диваном и положил пальто туда.

— Учтите, я проконсультировалась с адвокатом, — продолжала Сюзанна Есперсен. — Он не позволит так с нами обращаться, вам это даром не пройдет! Помяните мои слова.

— Да, конечно, — буркнул Фрёлик, который никак не мог найти свой блокнот. Еще недавно блокнот был у него в руках, — он ведь заглядывал в записи, когда составлял отчет. Но теперь он понятия не имел, куда его засунул.

— Я тут навела справки о вашем начальнике, — продолжала Сюзанна. — Оказывается, он вовсе не всеобщий любимец. У меня есть связи наверху. И я не стану мириться с его наглостью! Так ему и передайте.

— Хорошо, — ответил Фрёлик, оглядывая свой стол и стол Гунарстранны и не находя там блокнота.

Сюзанна посмотрелась в зеркало и поправила пояс на талии.

— Мы заберем нашу личную собственность! В конце концов, Карстен много лет занимался магазином! Мы заберем то, что принадлежит нам по праву, можете не сомневаться. И не думайте, что ваш деспотичный начальник нас запугал! Вам ясно?

— Конечно, — ответил Фрёлик, потирая нос и бормоча: — Я взял у нее пальто…

— Помимо всего прочего, мне пришлось взять на работе отгул, отложить важные встречи, но больше такого не повторится! Я навела справки и знаю, что для вызова на допрос требуется предписание суда!

Блокнот нашелся под пальто. Едва Фрёлик приподнял подол, как сразу увидел его.

— Что, утерла я вам нос?

— Садитесь, пожалуйста, — предложил Фрёлик, указывая на единственный стул, не заваленный хламом.

— Как я и думала! Ну ладно, раз уж я, бедняжка, притащилась сюда, то глупо было бы уходить сразу, — вздохнула Сюзанна Есперсен. — Только давайте поскорее! — велела она, скрещивая руки поверх лежащей на коленях сумочки.

— Вот именно, — ответил Фрёлик.

Зазвонил телефон.

— Извините меня, — сказал он, подходя к столу Гунарстранны и снимая трубку. — Кабинет инспектора Гунарстранны.

Разговаривая, он пристально следил за Сюзанной Есперсен. Та долго разглядывала себя в настенном зеркале, поправляла длинные волосы. Затем порылась в сумке, достала помаду, провела ею по губам.

— Да, она здесь, — сказал Фрёлик. — Хорошо, я запомню. — Он повесил трубку.

Сюзанна села и скорчила гримасу. Сначала Фрёлик подумал, что у нее тоже тик, как у ее мужа, но потом сообразил: просто она размазывает помаду. Некоторое время он раздумывал, сколько ей лет. Решил, что тридцать пять… от тридцати пяти до сорока, но не старше сорока. Она начала полнеть; плечи у нее были покатые, губы тонкие. После того как она накрасила их красной помадой, они напоминали небрежный яркий мазок на сером фоне.

— Ваша свекровь звонила вам среди ночи?

— Ах, боже мой! — с притворным смирением вздохнула Сюзанна. — Вы, наверное, имеете в виду спутницу моего покойного свекра — Ингрид Фольке-Есперсен, в девичестве Расмуссен? Да, совершенно верно, она мне звякнула… — Последние слова Сюзанна произнесла, поджав губы. — Видите ли, Ингрид Фольке-Есперсен, в девичестве Расмуссен, не звонит. Она именно что «звякает», причем когда ей заблагорассудится. В шесть, пять, четыре, три или два часа ночи. И она была так напугана…

— Значит, она все же звонила?

— «Карстен! Я так напугана! Скорее приезжай и обними меня, Карстен!»

Фрёлик хладнокровно наблюдал за ней.

— Вы хотите сказать, что у нее роман с вашим мужем? — холодно спросил он.

— Да как вы смеете!

— Отвечайте на вопрос, — с нажимом приказал Фрёлик.

Сюзанна Есперсен язвительно ответила:

— Нет, я не хочу сказать ничего подобного!

Фрёлик решил, что не вредно будет некоторое время помолчать. Поэтому он не спеша записал ее ответ.

— Она совершенно несносна и все время пристает. А иногда как будто пытается застать Карстена одного. Именно поэтому я и не разбудила его ночью, когда она звонила… — Сюзанна явно вспоминала прежнюю роль, сурово продолжив: — Но я ни о чем не жалею! Было ведь половина третьего ночи! Порядочные люди в такое время не звонят — даже если не застают мужа в спальне. А мне что прикажете делать, когда Карстен уезжает по делам или задерживается на работе, — обзванивать всех знакомых? А?