Неоконченное расследование - Джорджетт Хейер

Слева от него лежали общинные земли, а направо, за длинной неглубокой канавой зеленели молодые елки. С южной стороны граница ельника представляла из себя выложенную из камней стену, растянувшуюся примерно на пятьдесят ярдов. Хемингуэй знал, что за стеной начинается территория сада Седар, и набросал в блокнот расположение ворот с южной стороны. За воротами изгородь сада резко уходила вправо, закрывая происходящее внутри от взглядов извне. Дальше тропинка шла по границе между общинными землями и небольшой рощицей, растянувшейся не более чем еще на пятьдесят ярдов. Далее, за главными воротами в Седары, тропинка резко уходила на запад и взбегала на небольшую возвышенность, откуда открывался прямой выход в Фокслейн, к дому Уоренби.

Хемингуэй постоял несколько минут в глубокой задумчивости, пристально глядя в сторону Фокслейна, где верхушки вязов золотились лучами заходящего солнца. Доносящиеся с той стороны голоса окончательно убедили инспектора в том, что в одном из своих предположений он был прав наверняка: Фокслейн был притягателен для любителей отдохнуть на природе. Хемингуэй поджал губы, слегка качнул головой и отправился в сторону поджидающей его машины. Захлопнув за собой дверцу, он явно расстроил своего шефа, ожидавшего от него большего, бросив всего одну фразу:

— Поехали!

Они въехали на территорию Старой Усадьбы с хоксхедского шоссе, миновав небрежно открытые ворота. Мелкинфорп объяснил Хемингуэю, что главный въезд на территорию мистера Айнстейбла находится в Торндене на Хай-стрит и представляет собой большие, добротно сделанные ворота.

— Хорошие места, — прокомментировал Хемингуэй, по мере того как машина продвигалась все дальше. — Чередование ухоженных парников и дикорастущих деревьев. Скажите, Мелкинфорп, земля сквайра заканчивается у шоссе или простирается еще дальше?

— Насколько я знаю, его земля лежит вдоль всего берега реки. Здесь ему принадлежит много домов и всяческих строений, — ответил констебль.

— Столько времени — коту под хвост, — тихо, как будто для себя, буркнул Хемингуэй.

Он не сказал больше ни слова, но, когда машина подъехала к дому, его острый взгляд уловил нечто странное в облике помещичьей усадьбы. Дальше дорога проходила мимо конюшни, огороженной забором с двумя въездными воротами. За ее территорией простирался большой огород с растущими по краям фруктовыми деревьями. Стены длинного здания конюшни были недавно выкрашены и ярко блестели на солнце. Двери в каждый бокс были приоткрыты. На территории конюшни, где нашлась бы работа как минимум для полугора десятков человек, трудился всего лишь один средних лет мужчина.

— Недурно для одиночки! — проговорил Хемингуэй и ограничился этой фразой, зная, что его молодой компаньон, увлеченный идеями послевоенной демократии, будет чересчур восторгаться тем, что очередной землевладелец вынужден был распрощаться с дюжиной наемных рабочих.

Мелкинфорп, не заставив себя долго ждать, сообщил старшему инспектору, что в былые времена на сквайра работало с полсотни конюхов, егерей и прочих, а сейчас все, конечно, по-другому.

— Вы правы, — согласился Хемингуэй. — Только мне кажется, что все эти перемены порадовали лишь завистников, — добавил он, вылезая из машины.

С этими словами он отправился к дому, предоставив Мелкинфорпу самостоятельно переваривать социальный смысл их краткой беседы.

На звон колокольчика дверь отворилась и появился слуга. Выяснив имя и должность посетителя, он проводил его в холл, предложив присесть и, сочетая в голосе вежливость с легким пренебрежением, попросил Хемингуэя подождать, пока он доложит хозяевам.

Вскоре в холл вошла миссис Айнстейбл в сопровождении двух терьеров и молодого ирландского сеттера, тут же бросившегося обнюхивать гостя.

— Ко мне! Прекрати немедленно! — отозвала пса хозяйка. — Простите, сэр. Я кому сказала — ко мне!

— Хороший, хороший, — ласково проговорил старший инспектор, потрепав собаку по холке. — Ну, достаточно! Иди к хозяйке.

— Как хорошо, что вы добры к животным. Он еще совсем молодой и невоспитанный, — извиняющимся тоном объяснила миссис Айнстейбл. Она подняла глаза и устало взглянула на Хемингуэя. — Я полагаю, вам нужен мой муж. Он только что пошел в другое здание. Я провожу вас, чтобы вам не терять времени. Кстати, там он и хранит свое ружье. Вы ведь наверняка захотите осмотреть это место, — предложила миссис Айнстейбл.

— Спасибо, мадам.

Она слегка усмехнулась.

— Знаете ли, в Торндене никогда не было подобного ажиотажа.

— Надеюсь, подобного никогда больше не повторится. По крайней мере, по такой трагической причине, — сказал Хемингуэй, выходя вслед за хозяйкой из дома на аллею, обсаженную с обеих сторон кустарником.

— Должна заметить, что это ужасное происшествие. Особенно когда подобное случается у тебя перед носом. Мой супруг тоже очень этим взволнован. Он не может избавиться от мысли, что в этом есть и доля его вины как человека, в какой-то степени ответственного за все, что происходит в Торндене. У вас уже есть какие-нибудь мысли по поводу того, кто мог совершить это? Или с моей стороны глупо задавать подобные вопросы? Тем более когда мой муж наверняка попадет в число подозреваемых. Сожалею, что не дождалась его в тот злополучный вечер и уехала одна!

— Вы уехали в тот вечер из Седар рано, мадам? — спросил Хемингуэй.

— Да, заглянула лишь из приличия на чашку чая. Я не совсем здорова и не играю в теннис. Тем более в тот день стояла невыносимая жара!

— А вы, случайно, не помните точное время?

— Нет, честно говоря. Не придала этому значения. Но если это так важно, то, наверное, где-то сразу после шести. Спросите Пленмеллера! Он может помнить, так как мы столкнулись с ним у ворот, — предложила миссис Айнстейбл.

— Это было, когда он возвращался с какими-то бумагами для вашего мужа, мадам?

Она рассмеялась.

— Вам и об этом уже сказали?

— Сказали. Он под этим предлогом ушел из Седар и вернулся спустя полчаса, — объяснил Хемингуэй. — Но я не знал, что вы столкнулись с ним в воротах.

Она на мгновение замолчала и посмотрела Хемингуэю в глаза.

— Мне кажется, что вас специально вводят в заблуждение. Ну что ж, этот птицелов попадет в расставленные им же сети. Так, значит, вы не знаете истинную причину его ухода.

— Нет, мадам. Не знаю. Вы могли бы мне назвать ее?

— Да, безусловно. Это известно всем. После чая были назначены еще две пары игроков, и мисс Уоренби оказалась лишней, что означало, что ей и Гевину Пленмеллеру придется, так как он тоже не играл, наблюдать игру со стороны и, соответственно, вести беседу. Именно тогда он и сообщил всем, что отправляется домой за бумагами для моего мужа. Теперь вам, надеюсь, понятно, почему и отношение в округе к нему соответственное?

— Да, — согласился Хемингуэй. — И вы уверены, что всем это было понятно?

— Конечно. Всем, кто это слышал. Миссис Хасвел попросила его составить Мэвис компанию, после чего он тут же сказал мистеру Линдейлу, что ему срочно нужно что-то придумывать и отвертеться от Мэвис. Сказал он это достаточно громко, чтобы всем, стоящим рядом, было слышно каждое слово. Не могу сказать наверняка, слышала ли эти слова мисс Уоренби, но в том, что это слышала я, вы можете не сомневаться. Кстати, мы уже пришли. Бернард, ты очень занят? Я привела старшего инспектора Хемингуэя. Он хочет поговорить с тобой.

Они поднялись по ступенькам и оказались в светлой просторной комнате. Здесь стоял большой рабочий стол, несколько полок с книгами и низкий журнальный столик с тремя кожаными креслами. Сквайр сидел за столом, склонившись над какими-то бумагами. Он поднял глаза и пристально посмотрел на Хемингуэя.

— Скотленд-ярд? — коротко спросил он. — Розамунда, тебе надо отдохнуть.

— О каком отдыхе ты говоришь, дорогой, — проворковала миссис Айнстейбл, усаживаясь в кресло и прикуривая сигарету. — Отдыхать, когда у тебя в доме находится Скотленд-ярд! Это безумно интересно! Чувствую себя персонажем из историй Гевина.

Сквайр посмотрел на жену, но не сказал ни слова. Затем перевел взгляд на Хемингуэя.

— Садитесь, — предложил он. — Чем могу быть полезен?

Хемингуэю показалось, что тон сквайра напоминал тон полицейского, производящего допрос, и понял, что с этим человеком говорить будет не так-то просто. Но на то он и старший инспектор, и его назначение на расследование этого дела было отнюдь не случайным.

— В это дело вовлечены в основном люди, воспитанные в старых традициях. История не обещает быть легкой, — предупредил комиссар полиции Скотленд-ярда суперинтенданта Хинкли, старого друга и непосредственного начальника Хемингуэя. — Думаю, мы пошлем Хемингуэя. Не знаю, как именно он будет действовать в этих обстоятельствах, но его методы всегда отличались неординарностью. Мне кажется, он справится.