Корфу - Владимир Виленович Шигин

еще целых три часа. Наконец в начале четвертого часа утра «Тоннант» сбил грот- и бизань-мачты «Меджестика», однако почти сразу после этого успеха полетели за борт и мачты самого «Тоннанта».

* * *

В ту ночь было много храбрых, однако капитан «Тоннанта» Дюпти Туар дрался с отвагой, перед которой меркнет любое перо. Он вел огонь со своего корабля, пока не были сбиты все мачты, пока у немногих оставшихся еще орудий не осталось уже живых артиллеристов, способных эти несколько пушек заряжать и наводить. Но даже и тогда, вместо того чтобы сдаться, он обрубил канат и вышел из-под огня. К этому времени «Тоннант» даже отдаленно не напоминал корабль. Это был лишь насквозь дырявый и еще каким-то чудом державшийся на воде кузов. По свидетельству очевидцев (которым просто страшно верить!) Дюпти Туар потерял в начале боя руку, потом другую, а затем ему оторвало еще и ноги. Несмотря на это, Дюпти Туар не разрешил, чтобы его унесли вниз. По приказу капитана матросы наскоро сделали ему перевязку, а затем поставили кровоточащий человеческий обрубок в кадку с отрубями. Находясь в таком положении, капитан «Тоннанта» еще некоторое время руководил боем, пока окончательно не истек кровью и не умер. Надо ли говорить, что, видя такой пример отваги и чести своего капитана, матросы сражались с противником как одержимые. Уже умирая, Туар подозвал к себе одного из немногих оставшихся в строю офицеров и прошептал:

– Корабль ни в коем случае не сдавать, а при безвыходном положении затопить!

Это были его последние слова…

«Тоннаннта» во время битвы на Ниле

Ныне Дюпти Туар национальный герой Франции, на примере которого воспитано уже немало поколений французских моряков. И это совершенно правильно, ибо только самые высокие подвиги способны зажечь огонь самопожертвования в молодых сердцах.

Вскоре, прекратив отвечать на огонь англичан, «Тоннант» удалился под ветер и занял новое метро в строю впереди «Вильгельма Телля». Преследовать его противник не решился.

В полной темноте сражение несколько поутихло, лишь в отдельных местах пальба так и не прекратилась. Однако с первым лучом солнца оно было снова продолжено, причем с еще большим ожесточением. В 4 утра французы силами четырех кораблей (среди которых был и неутомимый «Тоннант»!) обрушились на «Александер» и уже порядком избитый «Меджестик». Однако и здесь добиться перевеса французам не удалось. Вскоре к двум британским линкорам подошли еще два – «Тезей» и «Голиаф». Дав несколько залпов, спустил флаг французский фрегат «Аретуза», командир которого необдуманно выскочил перед ними. С «Тезея» отправили было на «Артемиз» шлюпкой призовую партию, но французы, съехав на берег, взорвали свой фрегат. Тем временем еще четыре французских линкора и два фрегата, дрейфуя под ветер от английских кораблей, намеревавшихся их атаковать, оказались вскоре вне досягаемости английских пушек.

Аристид Обер Дюпти Туар

Около 6 часов утра «Зилиес», «Голиаф» и «Тезей» снялись с якоря. Повинуясь сигналу Нельсона, они снова атаковали французские корабли. Вскоре еще два французских линкора «Эрю» и «Меркурий» выбросились на мель и подняли белые флаги.

В 11 утра линейные корабли «Женере», «Вильгельм Телль» и «Тимолеон» с фрегатами «Джустик» и «Диана», до этого практически не участвовавшими в сражении, подняли все возможные паруса и в самый крутой бейдевинд устремились на выход из бухты. Шедший последним линкор «Тимолеон», находясь под ветром, не сумел выйти из бухты одним галсом, а потому выбросился на берег. Бежавших французов пытался преследовать «Зилиес», однако был возвращен к эскадре сигналом Нельсона.

Командующий не желал более рисковать, так как дело и так было сделано и сделано блестяще. Из тринадцати французских линейных кораблей один был взорван, а восемь захвачены. Два линкора с двумя фрегатами бежали, а последние два линейных корабля, разбитые вконец, стояли неподалеку от английской эскадры не в силах дать ход. Это были «Тимолеон» и храбрый «Тоннант». На последнем матросы, выполняя приказ своего погибшего командира, прибили флаг к мачте гвоздями. Но и у Нельсона уже тоже не было сил атаковать. В таком неопределенном положении противники провели остаток дня и целую ночь.

* * *

Лишь утром 23 июля «Тезей» и «Леандр» снялись с якоря и подошли к «Тоннанту». Тот отбиваться уже не мог. Поэтому остатки французской команды взорвали свой корабль и переправились на берег. С собой они унесли и обезображенное тело Дюпти Туара.

Молебен на флагмане Нельсона Вэнгарде после Абукира. Раненного Нельсона поддерживает капитан Берри

Вскоре на «Вэнгард» к Нельсону прибыл шлюпкой капитан Джеймс Сомарец. Нельсон встретил его на шканцах. Голова контр-адмирала была забинтована. Сомарецу тоже досталось. У него были контужены бедро и бок. Вначале капитан поздравил Нельсона с победой, и тот заулыбался в ответ. Но затем Сомарец решил высказаться об ошибках Нельсона.

– Очень жаль, что мы не… – только и успел произнести он.

Не желая слушать от подчиненного критику в свой адрес, Нельсон оборвал Сомареца, прокричав в ответ:

– Слава богу, что мы не находились в желаемом вами порядке!

С этими словами он опрометью бросился вниз со шканцев и скрылся в своей каюте. Обескураженному Сомарецу не оставалось ничего другого, как убраться на свой корабль. Историки считают, что Сомарец решил упрекнуть Нельсона за маневр между французским флотом и берегом, который он считал излишне рис-кованным и невыгодным. Именно эта стычка на шканцах «Вэнгарда» будет стоить Сомарецу карьеры. Нельсон не смог никогда простить опытнейшему капитану (который был к тому же старше его возрастом) даже попытки критики в свой адрес. Он отказался представить его к награждению по итогам сражения, где Сомарец сыграл далеко не последнюю роль!

Окончательным итогом Абукирского погрома была потеря французами 11 кораблей и 5 тысяч человек. Английские потери составили 895 человек. Французского Средиземноморского флота больше не существовало!

23 июля на эскадре победителей был отслужен благодарственный молебен, на котором все стояли со слезами на глазах. Затем Нельсон горячо благодарил своих капитанов. Тогда же офицеры английской эскадры собрали 600 фунтов стерлингов, чтобы раздать их вдовам и детям погибших матросов.

Узнав о трагедии в Абукирской бухте, Бонапарт был вне себя. Еще бы, теперь он был отрезан от Франции, а вместе с тем от всякой помощи и предоставлен самому себе. На людях Бонапарт еще держался и даже ободрял своих соратников:

– У нас больше нет флота. Что ж, нам остается только погибнуть или выйти отсюда великими, как древние!

Армия уже не слишком верила в своего полководца, впрочем, и он,