Модельный дом - Фридрих Незнанский

— Да. Или кто-нибудь из его команды.

— Да что ж он, дебил что ли полный, чтобы самому лезть на рожон? — усомнился Макс. — Насколько его здесь разрисовали, это довольно умный, но главное, осторожный убийца, который вряд ли вернется на место преступления.

— Однако, не скажи, — возразил ему Турецкий. — Он должен будет появиться на похоронах не для того, чтобы насладиться своей работой, а потому, что ему надо точно знать, свернули ли мы свою работу по Фокину или все-таки продолжаем толочь воду в ступе. И, уже исходя из этого, он будет решать, как ему поступать дальше.

— Так, может быть, прикинуться бедной овечкой?

Турецкий пожал плечами.

— Думать будем, думать.

Глава 15

На похороны Игоря Фокина съехалась едва ли не вся журналистская братия, и когда траурный кортеж въехал в ворота кладбища, муровский кинооператор в штатском только в затылке почесал. Можно было бы просто отснять на пленку весь похоронный процесс, вытащив на первый план столпившихся вокруг могилы людей, однако задача, поставленная генералом Яковлевым, усложняла задание.

Надо было так провести киносъемку, чтобы на пленке была не просто толпа друзей, коллег по работе и близких покойника, но каждое лицо в отдельности, причем даже тех московских зевак, которые являются фанатами подобных похорон, чтобы с гордостью похвастаться потом, что я, мол, тоже присутствовал. Притом надо было учитывать, что человек, ради которого была затеяна эта съемка, менее всего желал бы своей публичности и, тем более, мелькать на экране телевизора.

Отсняв момент въезда в ворота кладбища похоронной процессии и каждую машину в отдельности, Сизов, заблаговременно выбравший наиболее удобную для видеосъемки точку, переместился в соседний от свежевырытой могилы ряд и уже чисто профессионально заскользил взглядом по лицам мужчин, которые поодиночке, парами, а то и небольшими стайками сходились к могиле, заполняя собой довольно узкое пространство между могильными рядами.

Он был ориентирован на высокого, лет сорока, темноволосого мужчину с большими залысинами, однако не исключался и тот факт, что вместо него на кладбище приедет кто-нибудь еще, судя по всему, более молодой, и Сизов гадал, кто же из этой толпы был заинтересован в смерти журналиста Фокина. Не исключалось также и то, что приехавший на кладбище Чистильщик не рискнет показаться на людях, и проводив похоронный кортеж до ворот, вернется в свою берлогу. Для этой цели у ворот кладбища была оставлена группа захвата, но судя по тому, что спрятанная под ветровкой рация молчала, Чистильщик или вообще не рискнул приехать на кладбище, или же…

Вариантов было много, и по привычке вскинув камеру на плечо, Сизов прильнул глазом к окуляру, выбирая то общий план, то каждое лицо в отдельности.

Съемку закончил когда уже отзвучали все речи, когда в изголовье могилы была установлена огромная черно-белая фотография улыбающегося парня и у заваленного венками и цветами холмика осталась лишь молодая заплаканная женщина, поддерживаемая под руку широкоплечим сорокалетним мужиком, судя по всему ее близким родственником, да товарищи Фокина по редакции. Кто-то из женщин плакал, смахивая со щек слезы, а мужики допивали оставшуюся в бутылке водку…

На поминки, под которые был арендован небольшой ресторанчик, где еще совсем недавно любил выпить и закусить Игорь Фокин, Сизов не поехал. Сразу же после похорон его ждали с отснятым материалом на Петровке.

Приглашенная на Петровку медсестра отделения больницы, в которой Фокин нашел свою смерть, сидела в кресле рядом с Ириной Генриховной и крепко озадаченная людьми в штатском, которые, как она догадывалась, не очень-то любили шутить, всматривалась в экран телевизора, по которому «крутили кино», отснятое на похоронах того самого журналиста, которого угораздило помереть во время ее дежурства. Да и кто, собственно, мог знать, что тот следователь Ткачев — она на всю оставшуюся жизнь запомнила эту гнусную фамилию, окажется на самом-то деле вовсе не следователем прокуратуры, а наоборот, убийцей, которого ищет вся московская милиция. В общем, сплошные неприятности и никакой личной жизни. К тому же, неизвестно еще, чем закончится лично для нее смерть поступившего в их отделение больного.

На экране телевизора менялись какие-то люди, говорившие о том, каким прекрасным человеком и необыкновенно талантливым журналистом был Игорь Фокин, потом отзвучала траурная музыка, и было слышно, как о крышку гроба ударились первые комья земли. Кто-то из женщин громко зарыдал, видимо, жена журналиста, и прохиндей-оператор, вместо того, чтобы показать ее скорбь, заскользил объективом видеокамеры по лицам людей, сгрудившихся рядом с могилой, вокруг которой с лопатами в руках суетились могильщики. Прошелся один раз, второй, то и дело останавливаясь на каких-то лицах, и тут же перебрался на тех людей, что стояли чуть в сторонке, а то и вообще у других могил, наблюдая за похоронами.

Готовая выполнить любой приказ, любое указание, лишь бы потрафить хозяину этого кабинета, да не оказаться без работы на улице с волчьим билетом в кармане, Фаина всматривалась в экран телевизора, но того «следователя», который умудрился подпортить ей жизнь, все не было и не было, и она то и дело разводила своими пухлыми руками, как бы винясь перед собравшимися в этой комнате операми. А те внимательно наблюдали, что происходит и на экране телевизора, и за ее реакцией.

Сидевшую рядом с ней моложавую красивую женщину они как бы даже не замечали, и Фаина даже вздрогнула от неожиданности, когда та вдруг вскрикнула:

— Стоп! Кажется, он!

— Кто? — подался к ней стоявший позади нее Турецкий.

— Вроде бы как тот… мордатый, что тащится за мной.

Экран телевизора замер в стоп-кадре, и Ирина Генриховна попросила вернуться «чуток назад».

Посунувшись к телевизору вместе с креслом, она будто прилипла глазами к экрану, и, кажется, даже дышать перестала, всматриваясь в лица людей.

— Стоп!

Словно перепроверяя себя, она почти целую минуту всматривалась в широкоскулое лицо белобрысого парня, который отдельно от всех стоял в толпе зевак, и утвердительно кивнула.

— Он!

— Не ошибаетесь? — спросил хозяин кабинета.

— Исключено! Впрочем, если вы сомневаетесь во мне, можем пригласить Плетнева. Уж он-то чуть ли не вплотную видел эту морду и, думаю, запомнил ее.

Озабоченная и явно раздосадованная тем, что именно эта холеная женщина, а не она смогла потрафить муровским операм, Фаина повернулась лицом к хозяину кабинета и, чтобы только привлечь к себе внимание, произнесла:

— А я этого парня тоже видела.

— Где видела? — мгновенно отреагировал хозяин кабинета. — В больнице? Когда приезжал тот следователь?

— Зачем же в больнице? — качнула головой Фаина. — Здесь и видела, по телевизору. Когда он из своей машины вылезал.

Хозяин кабинета повернулся лицом к кинооператору.

— А ну-ка, прокрути назад.

Остановившись на кадре, с которого начинался нужный видеосюжет, Сизов нажал кнопку пульта. «Мерседесы», «БМВ», «опели», «нисаны» и «хонды», крутые иномарки и незамысловатые «Жигули». Паркуясь на площадке перед воротами кладбища, они выпускали из своих салонов друзей и коллег журналиста Игоря Фокина, приехавших проводить его в последний путь. Мужские и женские лица, как вдруг…

— Стоп! — это вновь скомандовала Ирина Генриховна, и тут же прозвучал радостный голос Фаины:

— Да вот же он!

На экране, развернувшись лицом к кинооператору, которого он, судя по всему, не заметил, застыл все тот же мордатый блондин с запоминающимися широченными скулами. Правда, на этот раз он был не в стареньком, незаметном «опеле», а на новенькой светлой «мазде» с тонированными стеклами. И на его широкоскулом лице, так же как и на лицах всех людей, приехавших в этот день на кладбище, читалась едва ли не мировая скорбь.

— Номер! — приказал хозяин кабинета.

Это также было предусмотрено Сизовым, и он вновь нажал кнопочку пульта.

Несколько промелькнувших кадров и наконец-то застывший кадр с номером «мазды» на переднем бампере.

Это была удача.

— Срочно же пробить, и всю информацию по ее владельцу ко мне на стол. Вам, дамы, огромное спасибо, а тебе, Сизов, отдельная благодарность.

В этот же день после вечерней оперативки Трутнев был вызван в кабинет начальника МУРа.

— Ну что, майор, хотел бы стать полковником? — показав Трутневу на стул подле стола, поинтересовался Яковлев.

Правильно оценив настрой генерала, Трутнев утвердительно кивнул.

— Само собой, товарищ генерал, но сначала неплохо бы и подполковником себя прочувствовать.

— Ишь ты, скром-ня-га, — Яковлев хмыкнул. — Впрочем, тебе видней, а посему и карты в руки.

— Что, начинаем работать по госпоже Глушкo, по ее модельному агентству? — догадался Трутнев.