Где же ты, счастье… - Ольга Ивановна Маслюкова

уже хотела было упрекнуть в необдуманном поступке, но передумала и добавила: — А вообще-то мы уже взрослые. Наверно, пора, правда? Смотри, только не залети, — предостерегла Зорина.

— Уф, ну хотя бы в этом плане поддержала, а то я думала, сейчас набросишься на меня.

— Я не знаю этого молодого человека и его намерений. Надеюсь, ваши чувства взаимные.

— Вот-вот, я тоже не знаю. О любви ни слова, — вздохнула Аня, — а я бы ему тысячу раз сказала, что люблю.

— Анька, ты сумасшедшая! Ничего не знаешь о нем, а сразу в постель… А если он бабник?

— Началось… Я же сказала, что влюбилась, потеряла голову в его объятиях. Вот когда ты влюбишься, я припомню твое высказывание о сумасшествии.

— Ты совсем как Артем. Предлагает руку и сердце, а о любви ни слова. Но я хоть не любила его. И совершенно спокойно дала ему от ворот поворот. А ты влюбилась по уши и не контролируешь себя.

— Да, влюбилась. Мне уже двадцать пять. И счастлива, что отдалась любимому мужчине, а не кому попало. Только вот после той встречи он уже неделю не звонит. Я вся извелась. Чего только в голову не приходит. Однажды позвонила, так он был недоступен. Может, что случилось?

— Ладно, ты не расстраивайся, — решила успокоить подругу Зорина, видя, как у той глаза налились слезами. — Только не строй пока планов, а то еще больнее будет. Мы его вычислим.

— Как это? — встрепенулась Аня и вопросительно посмотрела на Зорину.

— Потом расскажу. А теперь отвлекись от своей любви и послушай меня. Пойми, мне тоже не с кем поделиться. И я просто в ужасе от происходящего.

Зорина не успела начать рассказ, как в комнату постучала Марта. Вошла в кабинет с подносом, на котором стояли две чашки с горячим чаем, а на стеклянных блюдцах — пирожные невероятной красоты, фигурно нарезанные лимон, киви, апельсин, мандарин, в центре фарфоровой вазы — веточки винограда. Все это казалось таким красивым и аппетитным, хоть пиши натюрморт. Пирожные были украшены маленькими розочками разных цветов и зелеными веточками из крема.

— Марта, как вы умудрились сделать такие маленькие розочки, с горошину? — восторженно воскликнула Аня.

— Для меня это дело привычное. Приходи когда-нибудь, научу.

— Спасибо. Уже не терпится их съесть!

— Приятного аппетита. Не буду вам мешать.

Марта бесшумно вышла из комнаты, прихватив пустой поднос, и закрыла за собой дверь.

— Зорина, повезло вам с домработницей.

— Да, это бабуля ее нашла. Марта давно у нас работает. На нее можно во всем положиться. Да и что тут говорить, она стала членом нашей семьи.

— Да, у богатых свои привычки…

— Аня, пойми, я другой жизни не знаю.

— А я знаю. Поэтому стремлюсь быть богатой.

— Стремишься — значит, будешь.

Аня откусила пирожное и сделала глоток чая.

— М-м-м, как же это вкусно.

— А я пока не хочу. Ты ешь, я буду рассказывать.

— Угу, слушаю, — жуя, ответила подруга.

— Бабушка перед смертью пыталась мне рассказать что-то тайное из своей жизни. Но было уже поздно, и мы отложили разговор на следующий день. А ночью она умерла.

— Какой ужас! — доедая пирожное, произнесла Аня.

— Но до этого она успела показать мне одну древнюю тетрадь.

— Ух, как интересно, — поставив чашку на столик и устремив взгляд на подругу, замерла Аня.

— Я тогда не придала большого значения этой тетради. Несколько старых склеенных пожелтевших листов были похожи на книгу. Я ее пролистала. Страницы исписаны разными чернилами, ровным, почти каллиграфическим почерком. Единственное, что бросилось сразу в глаза, это описание рецептов приготовления каких-то микстур. Там даже описание личной жизни моих предков, что-то вроде дневника. Представляешь, я прочла несколько строк и поняла, что моя бабуля владела магией. Уж не знаю какой, черной или белой, но, очевидно, хотела передать навыки мне. До этого я ничего не знала об этом. Решила прочитать все, но отложила на потом.

— Ну ты даешь! Я бы первым делом прочла. Это же любопытно.

— Может, — утвердительно сказала Зорина.

— Послушай, как мне известно из исторической литературы, колдуньи были в XV–XVII веках. Я когда-то читала, что женщина становится ведьмой, заключив договор с дьяволом. Но сейчас-то мы понимаем, что почти все можно научно объяснить. Я считаю, что это были душевнобольные люди. А в наше время просто мошенники, — пыталась объяснить Аня подруге.

— Я так не считаю. «Ведьма» — от слова знать, ведать. Это женщина, обладающая магическими способностями и знаниями. Моя бабуля не была душевнобольной, это точно.

— Разве ты не видела в интернете сайты, предлагающие «продать свою душу дьяволу»? Это же безумство! Нормальный человек не будет предлагать такие вещи.

— Согласна. Но бабуля мне сказала перед смертью, что это энергоинформационная структура. Не каждый может получить ее.

— Ничего себе… Бабуля твоя — научный сотрудник. Действительно, не скажешь о больной душе.

— Вот и я о том же. Ей девяносто один год, а она рассуждала, будто ей и сорока нет. Я ведь тоже отнеслась с недоверием, списывала на старость, причуды. Аня, мне страшно. А если и во мне где-то прячется этот дар? А ведь бабуля так и сказала, но я не хочу его развивать.

— Почему?

— Я где-то читала, что в народе разделяли ведьм на две категории — «от рождения» и «ученых». Прирожденная ведьма могла появиться на свет, когда ребенка в утробе матери прокляли. «Ученая» ведьма набирает свои сверхъестественные силы от другой ведьмы или от черта, в общем, от нечистой силы. Отличаются они тем, что прирожденная может иногда исправить причиненный вред, а ученая никогда этого не сделает. Даже поговорка есть: «Хуже ведьма ученая, чем прирожденная».

— Господи, Зорина, куда ты окунулась? Ты, бизнес-леди, умная, начитанная, талантливая, — и в магию…

— Я же и толкую, что не хочу никакого колдовства. До смерти бабули я ничего этого не знала, даже не могла представить. Поверь мне. А сейчас наваждение какое-то. Только прошу тебя, не делись ни с кем моей тайной.

— Никогда. Да и зачем? Если и есть в тебе этот дар, то не думаю, что будешь им пользоваться. На бабуле колдовство и закончится.

— Я тоже так считаю.

— Вот ты рассказывала, а я вспомнила Гоголя «Вий», Панночку в гробу. Помнишь? Мне было страшно читать. Кто знает, может, и правда, так было когда-то.

— Конечно, помню, это одна из самых мистических повестей. Писателя еще при жизни называли монахом, шутником и мистиком, в его творчестве переплелись фантастика и реальность. Мы-то понимаем, что такого не может быть. Но Панночка была ведьмой. Думаешь, моя бабуля будет ко мне приходить?

— Зорина, сейчас