Обнаров - Наталья Троицкая

Сэм Брэдуэй радушно улыбнулся.

– I’ll be glad! [35]

– Thanks. I’m afraid to be impolite but I’ll have to leave you. I’m not quite well yet. [36]

– Куда бежишь-то? С ума сошел?! – скороговоркой отчеканил Талгат Саддулаев.

– Recover, we need you. Good luck. See you soon. [37]

– Good bye. It was a pleasure to meet you. [38]

Сэм Брэдуэй поднялся, еще раз протянул Обнарову руку, мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Ты ненормальный, – на прощание тихонько сказал ему Талгат Саддулаев. – Лечись…

Освободившись Обнаров первым делом решил позвонить Тае.«Как она угадала! Как оказалась права!» – тепло думал он, пытаясь отыскать сперва по карманам, а затем в машине мобильный телефон. Телефона не было. Он вдруг вспомнил, что оставил его вместе с бумажником в куртке, той самой, что накинул Тае на плечи. Обнаров хотел было вернуться и одолжить телефон у Саддулаева, но, подумав, все же счел неуместным такое возвращение. Ничего не оставалось кроме как жать на газ.

Гремела, ухала басами музыка, разбрызгивая по залу пестрый калейдоскоп красок. Уже было выпито больше, чем достаточно. Уже шумная пьяная компания расползлась на несколько обособленных групп, где была своя тема, свой напиток, свой тон. Уже, отбросив формальности, все люди были братьями и на «ты». Уже шло то сытое, ленивое общение, которое случается среди надоевших друг другу людей, когда, в общем-то, говорить не о чем, но надо, ибо уходить еще рано и положение обязывает.

Как раз в такой момент на диван, где сидели Тая, Сергей Беспалов с женой Ольгой и Кирилл Серебряков, плюхнулся изможденный танцами, «зажигавший» с молодежью в танцзале последние полчаса «лучший из худших» актеров массовки художественного театра Вадим Сергеев.

Надо сказать, что весь последний месяц Вадим Сергеев пребывал в приподнятом настроении, поскольку получил роль федерального судьи в многообещающем премьерном спектакле родного театра. Роль была маленькой, всего несколько фраз, так как все еще скоро на приговор у нас правосудие. Но это была именно роль, а не «развесистая клюква» типа восьмого друга Головореза Мэтью в другой премьере наступившего сезона. Вадим Сергеев был просто убежден, что после десятилетнего перерыва, к сорока годам, Фортуна наконец-то обратила к нему свой ясный лик, карьера резко пошла в гору. Он был готов отдать должное роскошному женскому заду Богини, но, положа руку на сердце, за почти двадцать лет служения в театре и театру однообразный вид даже шедевров Рубенса примелькался бы.

– Чего сидим, как на похоронах? Чего грустим? – Сергеев потянулся к бутылке шампанского, неуклюже попытался налить вино в бокал, но рука дрогнула, бокал пошатнулся и полетел на пол, нагло выплеснув содержимое на брюки Беспалову. Беспалов вскочил, лихорадочно стряхивая влагу с ткани.

– Вадик! Ё-моё! Угомонись уже!

– О! Нормально… – пьяно улыбнулся Сергеев. – До свадьбы заживет!

– Какой свадьбы? Дурак ты, пьяный! – вскипел Беспалов. – Упился, так домой ползи. Нечего нормальным людям вечер портить!

– А кто здесь нормальный? Ты, что ли? Или я? Или они? – зажатой в руке бутылкой шампанского он обвел зал. – Или, может быть, она нормальная? – бутылкой он ткнул в плечо Тае.

– Угомонись, я тебе сказал!

– Сержик, отдых у нас – и то ненормальный. Раньше, помню, веселей сидели. Девки голые на столах плясали… Можно было хоть за задницу, хоть за сиськи. А Костя, Костя-то! Этот ушлый мачо на спор самую неприступную в подсобку – ать! Потом ее козел понты, разборки… Ах, Таисия, сколько мы здесь мебели покрушили, сколько челюстей подробили – вспомнить страшно! А сейчас? Скучно. Морду кому-нибудь пойти набить, что ли? Где Костя-то?!

– Будет скоро. Вадик, затихорись.

– Серж, я поздравить молодых супругов хотел. Пожелать… Как человек, в общем. Супруги не начав жить, уже разбежались.

Он повернулся к Тае и громко, чтобы слышали все, сказал:

– Это примета плохая!

– Так, Вадик, вставай. Я провожу тебя, – Сергей Беспалов встал между Вадимом Сергеевым и Таей. – Вставай, я жду.

– А чего ты засуетился, Сереженька, песик ты наш цепной. Гав! Гав! Сейчас Костик явится, косточку тебе принесет, сахарную, – он расцвел в пьяной улыбке. – У Костика же только две крайности: или сахарную косточку, или по морде. Всегда ведь лучше косточку, чем по морде. Правда?

– Вадик!

Беспалов попытался поднять полулежащего на диване Сергеева.

– Отстань ты от меня! – отпихнул его Сергеев. – Правда не нравится? Не любишь правду? А я люблю. Но меня за правду не любят. Не прав? Прав! – сам себе ответил он. – Вот у нее… – Сергеев указал бутылкой на Таю. – У нее сейчас сверхзадача: развести по полной нашу звезду. Деньги, шмотки, дом, машина, главные роли в кино, ведущие роли в театре… Потом под зад коленом Костика, и к другому Костику, помоложе, посвежее, побогаче. Сколько у вас разница? Лет пятнадцать? Жаль, я не баба! – он сделал обиженное лицо. – Вот сидишь ты, Тая, рядом со мной, старейшим актером труппы. Почему? Кто ты есть? Кто тебя знал? Кому ты нужна была? А сейчас так хорошо устроилась: с одной стороны лучший столичный режиссер-постановщик, с другой старейший актер труппы, в супругах сам Константин Обнаров ходит! Кстати, наш Константин Сергеевич тоже не промах. Он просто умеет дружить с нужными людьми! Мы же почему не расходимся? Мы же ждем его величество Алексея Петровича Преображенского! Теперь вопрос: получил бы Обнаров столько главных ролей, если бы не дружба с самим председателем союза кинематографистов?

– Сергеев, рот закрой! – пренебрежительно бросил Кирилл Серебряков. – Утомляешь.

– Тая, Вадик… Он же пьяный. Никто его здесь всерьез не воспринимает. Кирилл Матвеевич, помогите вывести, в такси посадить, пока здесь не уснул, – попросил Беспалов.

Вместе они подхватили под руки Вадима Сергеева и поволокли к выходу.

– Великий Павел Кадочников, увидев мою игру в дипломном спектакле, сказал: «Нас двое великих артистов, Вадик: ты да я!» – и прослезился великий актер Павел Кадочников! – пытаясь перекричать музыку, декламировал Сергеев. – Куда вы меня тащите, холопы, прихвостни Мельпомены?! Я не хочу под дождь! Не сметь под дождь великого артиста!

Ольга Беспалова подала Тае бокал шампанского.

– Выпей и забудь. Ты еще не раз услышишь такие «откровения». Артисты – народ «добрый». Театр вообще «террариум единомышленников». Просто у Вадика все на поверхности, на языке. А сколько еще таких, как он, только не орут в лицо, а мило тебе улыбаются, с поздравлениями лезут… Женская часть труппы, за моим исключением, тебя вообще растерзать готова. Перспективного мужика увела.