Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина

Он замер, боясь ответа, но Женя кивнула. Потом закивала головой быстро-быстро. Клим вскочил на ноги и протянул ей ладонь. Где-то высоко в небе закричала птица. Клим снова расслышал стук барабана и далекую песню шаманки.

— Пойдем со мной, — позвал он. — Я пришел за тобой, Чернава. Я тебя не брошу. Идем домой. У тебя есть дом, и мы оба — и я, и Макс — хотим, чтобы ты вернулась в него. У тебя есть семья.

Женя оторвала мокрое от слез лицо от колен и посмотрела на него. А потом подняла руку и вложила в его ладонь свою.

Глава 8

Шесть лет назад

Первым вступил ударник. Короткое соло на барабанах — и взвизгнули, прежде чем запеть, гитары. К ним последними присоединились клавишные. Зазвучал хриплый мужской голос. Женя до конца прослушала вступление, которое очень любила, и снизила громкость в наушниках с максимума до средней величины. Вынула один из уха. Скоро должен был вернуться с работы Клим. А она его ждала и не хотела пропустить щелчок дверного замка.

День выдался препоганый. Мало того, что в деканате внезапно поменяли расписание экзаменов и воткнули их Жене один за другим пять дней подряд, так еще и выяснилось, что защита дипломов у ее студентов приходится аккурат на день рождения Макса. Женя планировала в этом году обязательно отпраздновать вместе с ними, куда бы они с Климом ни пошли. Клим всегда брал на эту дату выходной и продумывал им программу с утра до позднего вечера.

Пока Женя пыталась пережить эти новости, к ней полезла их младшая ассистентка из аспирантов, и, видимо, она как-то не так ей ответила, в результате чего ассистентку вскоре обнаружили рыдающей в туалете, а сама Женя получила выговор от главы кафедры с требованием немедленно извиниться. Женя бы с удовольствием сказала всем, куда они могут идти, но тогда уже рисковала нарваться на нечто более неприятное. А за прошедшие годы она научилась держать себя в руках, когда это необходимо. Расслабиться можно потом. Дома. Подушку, например, поколотить, а потом в нее же поорать. Всегда отлично помогает. Так что она старательно пропустила мимо ушей все, что говорил глава кафедры, попутно представляя, как бы эту ситуацию прокомментировал ее научрук — Павел Владимирович. Вот он бы как раз сказал, что ассистентка сама виновата — наука не место для особо впечатлительных. Как же Жене его не хватало… Павел Владимирович за словом в карман не лез и, может быть, не зря брал к себе только парней, у них с душевной организацией было получше, чем у нежных дев, но зато он всегда говорил прямо и четко, а не рассыпался в намеках. И однажды сказал Жене, что она украшение их кафедры, и точно не имел в виду ее пол. Как же ужасно, что он умер. Надо бы съездить на могилу. Давно не была. Но кладбища Женю пугали. Невыносимо было думать, что происходит с телом в деревянной коробке…

Всю жизнь Женя считала, что старики — лучшие из людей. Прямолинейные, честные, сильные, местами жесткие, зато без подвоха. Если что не нравится, говорят сразу. С ними было интересно и понятно. И оттого столь невыносима мысль, что именно им отмерено так немного времени. Когда Женя была совсем маленькой и они с отцом приезжали в очередную деревню, он шел в ближайший дом и там просил приглядеть за дочерью, пока его не будет. С собой на работу Савелий Афанасьевич ее никогда не брал. Сердобольные старушки начинали задавать Жене вопросы. Это ей не нравилось, и она быстро смекнула, как развернуть ситуацию. Начала задавать вопросы им. А они неожиданно стали отвечать не по годам смышленому и необычно спокойному ребенку, который слушал с неподдельным интересом. А как можно было не слушать, если перед Женей через их истории открывался огромный мир — мир других людей, мир за пределами ее мира. Оказалось, что все эти старушки не всегда были такими, что и они были молоды и прожили огромную, наполненную событиями жизнь. Ни одна сказка не могла сравниться с их историями.

Позже, когда Женя подросла, отец решил, что она вполне может оставаться одна. Времени у нее было — вагон и тележка. Она наводила порядок, готовила ужин, а потом сама бежала выискивать старушек. Правильно знакомиться к этому моменту с ними Женя уже научилась. А ее причуды казались им забавными, а не отталкивающими.

Старики и их истории стали для Жени первой школой, в которой она училась разбираться в жизни и в людях.

А потом выяснилось, что истории, которые она так любила слушать, существуют не сами по себе. Что они — порождение и продолжение того времени, в котором всем этим людям довелось жить, более того, что все эти истории можно собрать словно пазл и получить одну большую, и какая картина тогда развернется! И Женя провалилась в этот мир окончательно и больше не пожелала из него выбираться.

Папа говорит, что гордится ею. Значит ли это, что у нее все получилось?

Больше всего на свете Женя боялась подвести отца. Она заботилась о нем столько, сколько себя помнила, и все равно ей всегда казалось, что этого недостаточно, что она могла бы справляться лучше. Особенно в те моменты, когда у отца снова прихватывало сердце или он в очередной раз попадал в больницу. Тогда Женя корила себя и пыталась понять: что сделала не так, где недоследила, чем заставила волноваться?

Как-то раз, сидя в очередной больнице в ожидании врача, Женя осознала, что еще немного — и сойдет с ума. Она не могла больше нести груз ответственности за здоровье отца в одиночестве. Стоял поздний вечер, вокруг не было ни души, да и даже если бы кто и нашелся, она все равно не смогла бы подойти и заговорить. В закрытом магазинчике на витрине были выставлены иконы. Ей было нечего терять. И заговорить с ними оказалось куда проще, чем обратиться к настоящему человеку.

Голос в наушнике перешел в хрип, Женя довольно улыбнулась. Это место в композиции ей тоже нравилось. Она помешала лопаточкой гуляш, убедилась, что он почти готов, накрыла сковороду крышкой, выключила плиту и оставила томиться. Вот так. Клим вернется, они сядут вместе за стол, и все наладится.

Поворот ключа в замке Женя все-таки