Мутные воды - Алёна Дмитриевна Селютина

Я была в тебя влюблена… Но если любишь, нужно быть готовым поступиться чем-то. Принести что-то в жертву… Однажды бы настал момент, когда вам понадобилось бы куда больше меня, чем я готова предложить. И я уже не смогла бы вам отказать. И я выбрала не вас. И не заслужила вашей любви, потому что до сих пор считаю, что поступила правильно. Ты не знаешь, но перед операцией я попросила перевязать мне трубы, чтобы больше никогда… У меня была мечта! Почему я должна была ее предать?! Но так я предала собственного сына, и неважно, хотела я его или нет! И это замкнутый круг, и я не вижу выхода! Ведь нельзя получить все и сразу!

Клим вздрогнул. Женя сейчас, сама того не зная, озвучила все, что мучило его так долго…

— Да, получить все сразу нельзя, — согласился он. — И я знаю, почему ты решила не пытаться… По той же причине, что и я…

Замолчал и уставился на воду, чувствуя, как ускорилось дыхание. Он вдруг понял то, чего и впрямь не видел до этого. Как он мог не понять раньше?.. И облечь в слова все, что открылось сейчас, было очень страшно, но времени на раздумья не было, да и выбора тоже. Туман стал плотным, грифельного цвета, показалось, что в паре мест в нем блеснули молнии и что он приблизился.

— Потому что я увидел, как это бывает, и испугался… — выдавил он. — Отец… он никогда не говорил об этом прямо, но как старший сын я должен был занять его место, это подразумевалось… А я не хотел… не хотел как он. Отец женился по большой любви, но… Мама, она… С ней бывает сложно. Дядька как-то рассказал… Мама не хотела за отца замуж, но отец узнал об этом после брака. И, видимо, решил, что должен ей за это. А потом родились все мы… Все детство я слушал, что нет ничего важнее ответственности за тех, кто зависит от тебя. А от отца зависели мы все, и мама больше всех нас. И я… Да что там, мы вместе с Яшкой… просто сбежали при первой же возможности. Но Яша всегда был умнее меня. Он быстрее понял, что… что можно просто сделать все иначе, по-своему. И все эти годы… все эти годы, Женя, разве мы не были семьей с собственным сводом правил? А если так можно, то зачем отказываться сыграть в открытую?

Женя молчала. Клим глубоко вздохнул и продолжил:

— Я знаю, насколько для тебя важна работа. И никогда не попрошу тебя отказаться от нее. Но я уверен, мы вместе сможем придумать, как тебе совместить работу и Макса. Просто вам с ним тоже нужны свои правила. Я помогу тебе, Жень. Когда-то ты осталась с нами и помогла мне, и брала на себя Макса, когда этого не мог сделать я. И благодаря тебе я тоже многого добился. И мне очень страшно подумать, что вас у меня бы не было. Я слишком люблю вас. И счастлив вас любить. И эта любовь дает мне силы, а не отнимает их. А значит, так бывает, видишь?

— Ты никогда не говорил… — судорожно выдохнула Женя.

— Потому что тоже дурак. И здесь мне тоже нечем гордиться. Но какой смысл теперь пытаться что-то вернуть и думать об этом? Это все равно невозможно. Давай начнем все заново сейчас. Вернись к нам. Макс говорит, что скучает по тебе. Он хочет извиниться перед тобой лично.

— Правда? Он правда сказал, что скучает? — Женя отняла лицо от колен, посмотрела на него, явно желая убедиться, что он не врет. И в ее взгляде отразилась робкая надежда. Ну наконец-то, хоть какие-то эмоции, а не одна лишь глухая безнадега, которая была до этого. Да! Вот он: верный путь! Главное, не потерять его в этом тумане.

— Правда. И просил передать это тебе. Он очень волнуется за тебя. И хочет, чтобы ты вернулась домой.

— Он увидит меня, все вспомнит и расхочет… Нельзя изменить прошлое, нельзя заставить Макса обо всем забыть… — прошептала Женя, и Клим с трудом ее расслышал, потому что где-то поблизости в тумане вдруг громыхнуло.

— Так вернись и исправь все! — взорвался Клим, и Женя вздрогнула, но он не стал извиняться и понижать голос, хотя в восстановившейся тишине пустынной набережной тот и звучал пугающе. — Еще все можно поправить, но только в том случае, если ты проснешься!

— Как исправить?

— Вот проснешься, и мы обязательно придумаем как! Сядем втроем на кухне и решим. Раз уж Макс полагает, что он такой умный, что может судить о жизни, пусть и внесет предложения первым.

— Я уже попыталась однажды и не смогла…

— Значит, мы попробуем еще раз. Вместе!

Он повернулся к Жене и тряхнул за плечи.

— Ты слышишь меня? — позвал Клим, уже не пытаясь заставить себя сохранять хотя бы подобие хладнокровия. — Из любой ситуации есть выход. Из любой, кроме смерти. И если ты пойдешь со мной, мы его найдем. Идем со мной! Прошу тебя! Да, изменить прошлое действительно нельзя. Но ведь есть будущее. Женя, если ты не вернешься, Макс никогда себя не простит. И если сейчас ты умрешь, значит, тебе действительно на него наплевать.

— Мне не за что даже зацепиться…

Клим выдохнул. Она все же пыталась. Пыталась найти хоть что-то, что свидетельствовало бы: у нее есть шанс. Он огляделся. Туман вокруг приблизился еще на полметра. По идеально ровной до этого воде прокатилась дрожь, и она ему очень-очень не понравилась.

— Ты все еще хочешь, чтобы нас не было в твоей жизни? — спросил он, не отрывая взгляд от воды.

Женя снова всхлипнула, резко помотала головой.

— Скажи, что совсем его не любишь. Скажи, что не поэтому ты сейчас в коме. Скажи, что выбираешь жизнь без нас.

Она сдавленно замычала.

— Чего ты хочешь, Женя?

— Чтобы он простил меня… И дал мне еще один шанс… Но мне так страшно, что он не простит… Так страшно и стыдно…

— Он уже простил. И ты еще можешь стать для него настоящей матерью. И по-настоящему стыдно тебе будет, если ты даже не попытаешься. Вместе мы все исправим. Все будет хорошо…

— А если я снова не смогу…

— А помнишь, как мы сплавлялись по реке на байдарке, — вспомнил вдруг Клим. — И жгли вечером костер. Пекли картошку и жарили хлеб и зефир… Смотрели на звезды, помнишь? Ведь было хорошо!

— Один раз, Клим. Это было всего один раз! А потом я снова ушла в работу…

— Но это было. И мы можем это