Принцип оборотня - Клиффорд Саймак

– Кофе сейчас подать? – спросила Закусочная.

– Если можно, – ответил Блейк. Металлическая рука схватила чашку, поднесла к носику кофейника и подняла вверх, включая патрубок. Потёк кофе, чашка наполнилась, рука повернулась и установила её перед Блейком, затем нырнула под прилавок, достала ложку и вежливо пододвинула поближе сахарницу.

– Сливок? – спросила Закусочная.

– Нет, спасибо, – ответил Блейк.

– Позавчера такую историю слыхала – закачаешься, – сказала Закусочная. – Один парень заходил, рассказывал. Похоже, что…

За спиной у Блейка открылась дверь.

– Нет! Нет! – закричала Закусочная. – Убирайся вон. Сколько раз тебе говорить: не входи, когда у меня посетители.

– Я и зашёл, чтобы встретиться с твоим посетителем, – ответил скрипучий голосок. Услышав его, Блейк резко обернулся.

В дверях стоял Брауни; его маленькие глаза поблёскивали на мышиной мордочке, по бокам куполообразной головы торчали увенчанные кисточками уши. Штанишки на нем были в зеленую и розовую полоску.

– Я его кормлю, – запричитала Закусочная. – Притерпелась уже. Говорят, когда один из них живёт поблизости, это к счастью. Но от моего мне одно горе. Он хитрющий, он нахальный, он меня не уважает.

– Это потому, что ты важничаешь и подделываешься под людей, – сказал Брауни. – И забываешь, что ты не человек, а лишь его заменитель, захапавший себе хорошую работу, которую мог бы делать человек. Почему, спрашивается, кто-то должен тебя уважать?

– Больше ты от меня ничего не получишь! – закричала Закусочная. – И не будешь тут ночевать, когда холодно. Довольно, я сыта тобой по горло!

Брауни пропустил эту тираду мимо ушей и проворно засеменил по полу. Остановившись, он церемонно поклонился Блейку:

– Доброе утро, досточтимый сэр. Надеюсь, я застал вас в добром здравии.

– В очень добром, – подтвердил Блейк. Весёлость боролась в нем с дурными предчувствиями. – Не позавтракаете ли со мной?

– С радостью, – сказал Брауни, вскакивая на табурет рядом с Блейком и устраиваясь на нем как на насесте: ноги Брауни болтались, не доставая до пола.

– Сэр, – сказал он, – я буду есть то же, что и вы. Пригласить меня – очень любезно и великодушно с вашей стороны, ибо я совсем оголодал.

– Ты слышала, что сказал мой друг, – обратился Блейк к Закусочной. – Он хочет того же, что и я.

– И вы это оплатите? – осведомилась Закусочная.

– Разумеется, оплачу.

Механическая рука поднялась и пододвинула оладьи к краю сковороды, перевернув их. Из патрубка полезли новые комья теста.

– Какое блаженство – питаться по-человечески, – доверительно сообщил Брауни Блейку. – Люди дают мне в основном отходы. И хоть голод – не тётка, внутренности мои иногда требуют большей разборчивости в пище.

– Не позволяйте ему присасываться к вам, – предостерегла Блейка Закусочная. – Завтраком угостите, коль уж обещали, но потом отвадьте его. Не давайте сесть себе на шею, не то всю кровь высосет.

– У машин нет чувств, – сказал Брауни. – Им неведомы прекрасные порывы. Они безучастны к страданиям тех, кому призваны служить. И у них нет души.

– И у вас тоже, варвары инопланетные! – в ярости вскричала Закусочная. – Ты обманщик, бродяга и лодырь. Ты безжалостно паразитируешь за счёт человечества, ни удержу не зная, ни благодарности!

Брауни скосил на Блейка свои хомячьи глазки и с безнадёжным видом воздел руки горе, держа их ладошками кверху.

– Да, да, – удручённо проговорила Закусочная. – Каждое моё слово – истинная правда.

Рука забрала первые три оладьи, положила их на тарелку рядом с ветчиной, нажала кнопку и с большой ловкостью подхватила три вылетевшие из лотка кусочка масла. Поставив тарелку перед Блейком, рука метнулась под стойку и вытащила оттуда кувшин с сиропом.

Носик Брауни блаженно задрожал.

– Пахнет вкусно, – сказал он.

– Не вздумай умыкнуть! – вскричала Закусочная. – Жди, когда твои будут готовы!

Издалека донеслось тихое жалобное блеяние. Брауни замер, уши его подскочили и задрожали. Блеяние повторилось.

– Ещё один! – заорала Закусочная. – Им положено издали оповещать нас, а не сваливаться как снег на голову. И тебе, паршивому прохиндею, полагается быть на улице, слушать и караулить их появление. За это я тебя и кормлю.

– Ещё слишком рано, – сказал Брауни. – Следующий должен пройти только поздно вечером. Им положено рассредоточиваться по разным дорогам, чтобы не перегружать какую-то одну.

Снова прозвучала сирена – на этот раз громче и ближе. Одинокий жалобный звук прокатился по холмам.

– Что это? – спросил Блейк.

– Крейсер, – ответил ему Брауни. – Один из этих больших морских сухогрузов. Он вёз свой груз от самой Европы, а может, из Африки, а около часа назад вышел на берег и едет по дороге.

– Ты хочешь сказать, что он не останавливается, добравшись до берега?

– А почему он должен останавливаться? – удивился Брауни. – Он передвигается по тому же принципу, что и сухопутные машины – на подушке из воздуха. Он может идти и по воде, и посуху. Подходит к берегу и, не задерживаясь, прёт себе по дороге.

Послышался скрежет и грохот металла о металл. Блейк увидел, как с внешней стороны окон скользят большие стальные ставни. От стены отделились скобы на шарнирах и потянулись к двери, чтобы затворить её поплотнее. Вой сирены уже наполнил помещение, а вдалеке что-то жутко завыло, как будто мощный ураган нёсся над землёй.

– Все задраено! – заорала Закусочная, перекрывая шум. – Ложитесь-ка лучше на пол, ребята. Судя по звуку, махина здоровая!

Здание тряслось, зал едва не лопался от наполнившего его оглушительного шума, похожего на рёв водопада. Брауни забился под табурет и держался изо всех сил, обхватив обеими ручонками металлическую стойку сиденья. Он разевал рот и, видимо, что-то кричал Блейку, но голосок его тонул в катившемся по дороге вое.

Блейк соскочил с табурета и распластался на полу. Он попытался вцепиться в половицы пальцами, но они были сделаны из твёрдого гладкого пластика, и он никак не мог за них ухватиться. Казалось, закусочная ходит ходуном; рёв крейсера был почти невыносим. Блейк вдруг увидел, что скользит по полу.

А потом рёв стал тоньше и замер вдали, вновь превратившись в слабый и протяжный жалобный вой.

Блейк поднялся с пола.

На прилавке, там, где стояла чашка, теперь была кофейная лужица, а сама чашка бесследно исчезла. Тарелка, на которой лежали оладьи и ветчина, осколками разлетелась по полу. Пухлые оладьи валялись на табурете, а те, что предназначались Брауни, все ещё были на сковороде, но дымились и обуглились по краям.

– Я сделаю новые, – сказала Закусочная. Рука взяла лопаточку, сбросила подгоревшие оладьи со сковородки и швырнула в мусорный бак, стоявший под плитой. Блейк заглянул за прилавок и увидел, что весь пол там усеян осколками посуды.