Трудно быть ангелом - Анна Шехова

– Тогда скажите, откуда вы! – шутливо потребовал он.

– Я из России.

– Не может быть! – похоже, он совершенно искренне удивился. – Но вы абсолютно не похожи на русскую.

Я пожала плечами, не считая нужным как-то комментировать это утверждение. Между тем удивление турка было недолгим. Последовал следующий закономерный вопрос:

– Как вас зовут?

Я стушевалась. Мне совсем не хотелось продолжать знакомство, но как оборвать его без грубости, я не представляла. Это вечная ангельская проблема: не умея сказать «нет» сразу, Ангел тянет резину и отнекивается так, что любой уверенный в себе мужчина принимает это за благосклонное кокетство. И, естественно, продолжает настаивать с удвоенной настойчивостью. В итоге, когда я наконец набиралась мужества для ясного и прямого отказа, то обижала мужчин гораздо сильнее, чем они того заслуживали.

– Как вас зовут? – повторил турок, широко улыбаясь.

– Ангелина, – наконец выдала я, ругая себя за то, что даже соврать в такой ситуации не могу.

– А меня зовут Синан.

– Как архитектора? – Я не удержалась, чтобы не блеснуть знаниями, почерпнутыми из путеводителя.

– Точно! – обрадовался он. – А вы уже видели шедевры Синана?

– Нет, я здесь первый день…

– О, тогда вам непременно надо увидеть Сулеймание! А в Голубой Мечети вы уже были? Правда, ее построил не Синан, а один из его учеников. А знаете, почему в этой мечети никогда не заводятся пауки?

Синан говорил по-английски так быстро, что я со своим посредственным уровнем не все понимала. Похоже, он был большим любителем поболтать: занимательные истории следовали одна за другой. Пока мы прогуливались по площади, он рассказал мне и про историю исчезновения змеиных голов, и про то, что в раствор, скрепляющий камни Голубой Мечети, добавляли страусовые яйца, и про ипподром, некогда бывший здесь.

Между историями города он успевал рассказывать и про себя. Обладатель красивого прославленного имени оказался по образованию историком. Но, похоже, в Турции эта профессия была не более прибыльна, чем в России. Поэтому сейчас Синан зарабатывал на жизнь тем, что содержал небольшую чайную и магазин ковров. И то и другое было в одном помещении, здесь, на углу площади, под сенью Голубой Мечети.

После очередного круга вокруг обелиска он предложил зайти к нему в кафе и выпить по чашечке яблочного чая. Моя недоверчивость, утихшая за разговорами, вспыхнула с новой силой.

– Не хочу, – заявила я. – Лучше пойду прогуляюсь.

– Да не бойтесь вы, я вас не съем, – фыркнул он, – я вегетарианец!

Как ни крути, Синан был на редкость обаятелен. Его нельзя было назвать красавцем, но зачем мужчине быть красивым, если он высок, строен и остроумен? К тому же – надо признаться – у меня всегда была слабость к смуглым брюнетам, а он являл один из лучших образчиков этого вида. Я вдруг поняла, что совсем не против выпить яблочного чая, хотя и понятия не имею, что это за напиток.

– Пойдемте? Буквально на пять минут. Я вас не задержу долго.

– Нет. – Я вспомнила о своей задаче. Сколь ни велик соблазн скрасить вечер в обществе привлекательного турка, одна из целей моего приезда в город – научиться быть одной. Тем более Ася права – раньше я всеми силами избегала этого состояния. Когда одиночество подступало к носкам моих туфель, я срочно бежала прочь, в общество какого-нибудь мужчины – старого любовника, нового знакомого или просто одного из тех приятелей, знакомство с которыми поддерживается благодаря всемогущему Интернету. И никогда не пыталась пойти иным путем – остаться с одиночеством, позволить ему наполнить меня, прочувствовать его каждой клеткой своей души и посмотреть, как оно влияет на ангельскую сущность. Надо сделать это хоть раз в жизни.

– Очень жаль, – сказал Синан, впрочем, продолжая улыбаться. – Но если вы захотите выпить чашечку чая в другой раз, обязательно заходите. По вечерам у нас в кафе играет живая музыка. Вот моя визитка, звоните в любое время.

«Ну вот и плюшка от судьбы, – подумала я, удаляясь от бывшего ипподрома, обелиска и улыбчивого Синана. – Если завтра станет совсем невмоготу от тоски и одиночества – позвоню».

Засыпала я с чувством горечи от пустоты обширной кровати, застеленной свежими простынями. Но проснулась, чувствуя себя отлично выспавшейся и довольной.

Завтрак накрывали на террасе, откуда прекрасно был виден Босфор и косые крыши старых кварталов, где дома словно подталкивали друг друга вниз, к берегу. Здесь стояло всего два стола, один из которых занимало веселое семейство японцев: солидный папа в очках, хрупкая тонконогая мамочка в узких черных джинсах, серьезная девочка лет одиннадцати и мальчуган лет шести – такой же непоседливый и шумный, как мальчишки любой другой национальности в этом возрасте. Я поздоровалась с ними по-английски и заняла пустой столик. Объемная турчанка, хозяйничавшая здесь, ни слова не говорила по-английски, но это не мешало ей понимать желания постояльцев. Она предложила мне на выбор – чай или кофе. Я выбрала чай, получила чашку крепкого свежезаваренного напитка и завертела головой в поисках чего-либо напоминающего молочник. Углядев на соседнем столе пакетик сухих сливок, указала на него хозяйке:

– Крим, плиз.

Та посмотрела на сливки, потом снова на меня, уточняя – правильно ли она поняла.

– Крим?

– Крим, – подтвердила я. – Фо май ти.

И чтобы было понятно, приподняла чашку с чаем.

Взгляд хозяйки стал растерянным. Она еще раз посмотрела на пакетик сливок и затем показала на чашку. В ее взгляде снова отразился вопрос.

– Да-да, – подтвердила я. – Именно так.

Хозяйка принесла пакетик, нерешительно подала его мне и с ошеломленным видом наблюдала, как странная туристка одну за другой высыпала в чай три ложки с горкой.

– Спасибо! – я вернула сливки и принялась смаковать чай.

Когда на террасу поднялся один из владельцев гостевого дома – круглолицый, похожий на Винни-Пуха мусульманина, хозяйка тут же затараторила, демонстрируя початый пакетик сливок. Мехмед флегматично поднял брови и подошел к моему столику:

– Вы пьете чай или кофе?

– Чай.

– Чай со сливками?

– Да.

– Надо же, как интересно! Это у вас в России так принято?

– Так принято у нас в Сибири, – откликнулась я, сообразив наконец причину изумления хозяйки.

Мехмед кивнул, принимая этот удивительный факт в копилку своего опыта. Я вспомнила, что подобную реакцию мы с Тимом наблюдали и в Иране. Когда Тим попросил в ресторане чай с молоком, ему принесли полный до верха стакан чая и такой же полный стакана молока. Когда же он их смешал, у официанта стало такое лицо, как будто мы при нем начали мазать на хлеб сапожный крем.