Собрание сочинений. Т. 5 - Саша Черный

— Собака! — прошипел Бэппо, но так тихо, что до серого кота это ужасное оскорбление не долетело.

Вверху загудел автомобиль. Какая-то старая мисс Нелли перегнулась над перилами над самой головой Бэппо и, сверкая на солнце белыми зубами, желтыми локонами и лиловой вуалью, засюсюкала…

Бэппо не понимал по-английски, но отдельные слова он разобрал, молодая мисс Нелли не раз их повторяла, когда он еще котенком зарывал нос в ее шелковые колени:

— Кисочки. Ах ты, Боже мой, какая кисочка. Кисочка кушать хочет? Цыпинька. Иди сюда, дурачок…

Бэппо поймал на лету ароматную куриную лапу, хищно вонзил в нее зубы и когти и, грубо повернувшись к англичанке спиной, припал к траве и заурчал. Хвост вправо, хвост влево, хвост вверх, хвост вниз…

— Ослиная челюсть! — свирепо проворчал Бэппо.

Относились ли эти невежливые слова к старой и жесткой куриной лапе или к самой англичанке — неизвестно. Англичанка бы их на свой счет не приняла, а нам и подавно все равно.

Бэппо нехотя объел лоскуток кожи у самых куриных когтей и поднял голову. Автомобиль уехал. Солнце нажарило темя. В стороне под кустом ежевики компания пушистых толстяков вела в тени мирную беседу, зевая, потягиваясь и лениво поглядывая на пролетавших под носом жирных голубей.

Бэппо густо наслюнил лапу, нафабрил жесткие усы и, смахнув с подбородка крошки, направился к беседовавшим.

— А, синьор Бэппо… — вежливо кивнула ему головой полосатая, черная с белым, кошечка. — Вы еще хандрите?

— Хандрю.

— И все худеете?

— Худею. И, извините, — горжусь этим. А вы вот умрете от ожирения сердца…

Бэппо дерзко уставился на кошечку, но она, точно его и не было на форуме, посмотрела вверх на соседнюю крышу, потом на облако, потом на колонну Траяна и, ни к кому не обращаясь, задумчиво сказала:

— Собственно, невеж, нахалов и вообще всяких подозрительных котов, не принадлежащих к приличному обществу, надо было бы бросать в какое-нибудь другое место… ну хоть в воду… Как это люди не разбираются в таких простых вещах.

— А вы заметили, — нарушая тягостную паузу, сказал белый, пушистый, словно пушок для пудры, кот… — Вы заметили, у нас завелись здесь полевые мыши.

— Полевые? — переспросила желто-бурая молодая кошка, приоткрыв левый глаз. — Как же, знаю…

— Коричневые шубки, брюшко посветлее… Уморительные. Когда я жила на вилле Торлония, — с гордостью протянула она, — там у нас их было невыносимо много… Садовник наш все, бывало, бранился: они ему какие-то гадости натворили в оранжерее. И все на меня ворчал… Не буду же я каких-то полевых мышей ловить. Фи. Я, которую кормили каждый день сливками и голубиными крылышками…

— Что же вы там не остались, на вашей вилле? — ехидно спросил Бэппо.

Желто-бурая кошка проделала тот же маневр, что и полосатая: посмотрела на крышу, на облако, на колонну и сказала в пространство:

— У нас там был кот… Держали его из милости при кухне. Ни в парк, ни в комнаты его не пускали… В комнатах жила я, попугай Зако и одна девочка, моя подруга. Так вот однажды, когда этот кухонный обормот пробрался в комнаты и стал вмешиваться в наши разговоры, стал точить о кушетку свои грязные когти, тыкать морду в чужое пирожное, — мы возмутились и подняли крик… Прибежал бульдог (у нас был бульдог) и дал коту урок вежливости. Бульдоги это умеют… — протянула мечтательно кошка.

Соседи ее вздрогнули.

— Я тоже умею, — хрипло мяукнул Бэппо и поднял штопором хвост. — Ого! И если бы ты не была дамой, дрянной кошкой из породы комнатных болонок, — я бы из тебя всех твоих блох вытряхнул… Несчастная!

— Председатель… Синьор Бэппо опять пристает! Мяу!.. — заорала обиженная кошка. — Уберите его куда-нибудь.

Бэппо не стал дожидаться и, скользнув в траву, как змея, исчез за обломками колонны.

Фу, какой долгий день! Он злобно прыгнул на ящерицу, гревшуюся на камне, промахнулся и медленно направился к куче мусора, у которой валялся старый, обрюзгший кот Неро, единственный кот, с которым стоило здесь разговаривать.

— Ну что, старик, как поживаете? — спросил Бэппо, вежливо ткнувшись носом в облезлое ухо старого кота.

— Грею пузо, — лениво ответил кот. — Как тут поживать? Набил живот, как барабан, лапы вытянул и грейся. А ты все злишься?

Бэппо сердито фыркнул.

— Чем тебе тут плохо? — мурлыкнул Неро. — Мало тебя в городе за усы дергали, ногами пинали, голодом морили… Это ты другим рассказывай про разных мисс Нелли, которые тебя куриной печенкой кормили… Знаю я эти печенки.

— Кормила… — угрюмо вздохнул Бэппо, посматривая на высокие гладкие стены форума.

Старый кот насмешливо повел усами.

— А вы где жили раньше? — спросил Бэппо.

— В Кампанье. Не слыхал? Ну какой ты римский кот после этого… Кампанья — это там, — кот махнул лапой, — за городом, куда новые дома еще не успели добраться. Камыши, ящерицы, речонка поет, цикады трещат, жаворонки над полями заливаются…

— Вкусные? — спросил задумчиво Бэппо.

— Ничего… Под смоковницей на земле одного притиснул. Жирненький был… Да. А вдали такие высокие штуки — утром синие, днем голубые, а к вечеру — оранжевые… Горы называются.

— Вкусные? — снова спросил Бэппо.

— Фу, какой ты необразованный кот. Кто же горы ест?! Горы — это камень да земля, насыпано, насыпано, насыпано… Этажей двадцать, думаю. Кто, говоришь, насыпал? Уж, право, не знаю…

— Ну, вы, видно, тоже не из очень образованных… — ядовито усмехнулся Бэппо.

— Не знаю, врать не буду. Это, я думаю, и не каждый кардинал знает… Домик наш стоял у самой речонки вблизи моста. Весело: проезжая дорога, то старик на осле проедет с виноградом (какой вкус они в этом винограде находят, не понимаю!), то женщина с овечьим творогом на голове (вот это вкусно!), то автомобиль с серенькими солдатиками пропылит. Домик наш старый, как черепаха столетняя… Весь в трещинках, крылечко набок, плиты так и расползлись… Перед домом орех, толстый, как бык, лапы во все стороны — хорошо. А на крыше в черепице окошечко с полочкой… Там голуби жили.

— Вкусные?

— Не знаю… Хозяин высмотрел однажды, как я к ним подбираюсь. Снял с гвоздя кнут и дал мне его понюхать… Я их в покое и оставил.

— Кормили вас как следует?

Старый кот потянул носом воздух.

— Какой там корм… Хозяин мой кукурузой, фигами да помидорами только и жил. Какая же это для нашего брата пища? Да там в Кампанье порядочный кот все сам добудет. Тут тебе и птички, и кузнечиком иной раз закусишь, ну а корову подоят, уж всегда для кота в плошку молока нальют. Полевые мышки тоже очень деликатная еда. Хорошо жил. А воздух. А кусты ежевики над речкой. А лунные вечера на мосту. Совсем я там диким котом стал…

— Как же вы сюда попали? — спросил жадно слушавший его Бэппо.

— Да так. Хозяин с семейством на юг уехал, думал, что я без людей пропаду — вот и подбросил сюда. Да я теперь не жалею. Привык. Состарился. Грею пузо на солнце и сплю. Во сне вот Кампанью свою иногда вижу. Чего же еще?

Бэппо возбужденно ударил хвостом.

— Во сне видишь? Эх ты, старик!.. А как туда добраться, в твою Кампанью?

— Чего проще. До площади Венеция, где большой памятник с золотым конем, два шага — тут сейчас за углом направо. А там трамвай № 17. Ты цифры разбираешь? Смотри…

Старый кот нарисовал на песке лапой «17».

— Так вот трамвай бежит до городских ворот. Porta Pia — называется. А дальше все прямо и прямо до последней остановки. И там, куда ни повернешься, со всех сторон Кампанья эта тебя и обступит… Да что ж, — вздохнул старый кот, — тебе рассказывать. Отсюда, брат, еще ни один кот на волю не вылезал…

Бэппо, прищурившись, покосился загадочно на старика, вытянул, словно пружины, задние лапы и потянулся.

Однажды утром Бэппо сделал великое открытие.

Он заметил, что заведующий кошачьей санаторией, упитанный старичок, приносивший котам пищу, — нередко присаживается на старую плиту, достает из мешка плетеную бутылку, запрокидывает голову и долго-долго, не отрываясь, сосет из бутылки красное молоко. Совсем, как сапожник. Правда, тот пил больше из стакана, но какие же на форуме стаканы.

Проделывал это старичок довольно часто. Бутылка была большая, литра в два, а дела у него было не больше, чем у котов. Какое же это дело: принести на форум раза два в день обрезки баранины, убрать околевшего от старости кота, да сунуть в мешок двух-трех котят для каких-нибудь скучающих англичанок.

Зарывшись в траву по самые глаза, Бэппо стал следить. Ну вот, знакомая история. Разговаривает сам с собой… Разве самый захудалый кот станет вести себя так неприлично? Сапожник хоть с Бэппо разговаривал, когда в бутылке ничего не оставалось. Так что ж: Бэппо не стенка, — он умел вежливо слушать, никогда не перебивал хозяина, и тот знал, что слова его не на ветер. А этот… С самим собой! Подумайте!..