Курс — пылающий лес. Партизанскими тропами - П. Курочкин

через       чащобу,       руками       раздвигает       ветви       и       заботливо       предупреждает       нас       всякий       раз,       когда

встречается      какая-нибудь      неожиданно сть.      Но      вот      он      о становился      и      радо стно      во скликнул:

-      Огонек!

Так      на      корабле,      затерявшемся      в      безбрежном      океане,      раздается      долгожданное:      "Земля!"

Все      о становились.

-      Показало сь...      -      пробурчал      самый      о сторожный      Евсеев.

-      Нет,      светится!      -      возразил      Астафьев.

-      Если      даже      про сто      ко стер,      идемте      узнаем,      кто      такие.      Может,      хоть      обогреемся,      -      сказал      я,

уловив      тускло      пробивающийся      в      темноте      желтоватый      свет.

-       Товарищ       командир,       я       разведаю,       -       попро сился       Лев       Астафьев,       который,       как       и       Сычев,

старался      все      узнавать      первым.

-      Иди,      да      о сторожней,      -      отпустил      я      его.

Командиром      этой      группы      я,      по      сути,      не      был.      Собрались      четверо      младших      командиров      из

разных       воинских       частей,       попавших       в       начале       войны       в       окружение,       и       уговорились       вместе

пробираться       к       своим,       к       линии       фронта.       Ну       а       по скольку       я       был       политруком       роты,       то       есть

старшим      по      званию,      ко      мне      и      стали      обращаться      как      к      командиру.

Астафьев      вернулся      очень      скоро.

-      Ну      и      живут      люди!      Все      у      них      на      виду.      Ни      занавески,      ни      ставен,      -      еще      издали      услышали      мы

его      голо с.      -      По-моему,      уже      поужинали      и      собираются      спать.

-       Да       ты       толком       скажи,       что       это:       хутор,       село...       -       потребовал       Баранов,       который       всегда

докладывал      точно      и      четко.

-       Село,       конечно!       А       свет       только       в       самом       крайнем       доме.       По стучимся,       покажемся       в       окно,

увидят,      какие      мы,      небо сь      не      прогонят.

Но       пока       мы       пробирались       по       чащобе,       заветный       огонек       в       окошке       погас.       Видимо,       хозяева

легли      спать.      Мы      подошли      к      старой,      поко сившейся      хате.      Но      долго      пришло сь      нам      потихоньку

стучать       то       в       дверь,       то       в       окно,       пока       наконец       в       сенях       не       звякнула       щеколда       и       по слышало сь

испуганное:

-      Кто      такие?

Мы      вполголо са,      чтобы      не      услышали      со седи,      объяснились      как      могли.

Дверь       со       скрипом       открылась,       хозяин       чиркнул       спичкой       и       при       слабом       свете       сразу       понял,

кто      мы      такие.      Спичка      погасла,      и      в      кромешной      тьме      мы      вошли      за      хозяином      в      хату.      Он      тут      же

приказал:

-      Марфа,      завесь      окна,      да      поплотней.

И      только      когда      хозяйка      выполнила      это      приказание,      зажег      лампу.

-      Не      буду      сильно      фитиль      выкручивать,      керо син      на      исходе,      где      его      теперь      возьмешь...      -      с

горечью       заметил       хозяин,       черными       заскорузлыми       пальцами       убавляя       огонь       пятилинейной

лампы      так,      чтобы      она      светила      не      ярче      лампадки..

-       Ах,       зозюлечки       вы       мои!       -       пожалела       нас       дородная       улыбчивая       хозяйка.       -       Да       ниточки       ж

сухой      на      вас      нету!      Зараз      печку      затоплю,      обсушитесь.      Да      вы,      наверно,      голодные.      Юхим,      чего      ж

ты      стоишь,      неси      что      там      у      тебя      о стало сь.

Хозяин       вышел       и,       судя       по       топоту       ног,       направился       за       дом.       Видя,       что       мы       настороженно

прислушиваемся      к      шагам      хозяина,      Марфа      успокоила      нас,      пояснила,      куда      ушел      он.

-       За       сараем       пришло сь       выкопать       ямку       и       всю       еду       там       прятать,       да       и       одежонку       что

поновей,      -      говорила      она,      нарезая      свежевыпеченный      еще      теплый      черный      хлеб.      -      Тащут      немцы-

ироды       все       -       и       сало,       и       масло,       и       яйка.       А       курочка       на       глаза       попадется,       сразу       пристрелят.       Вот       и

приходится      то      в      ямках,      то      в      бурьяне      ховать      все,      что      ни      на      есть.

Юхим       вернулся       с       большим       куском       сала       и       кринкой       молока.       Сам       щедро       нарезал       сало       и,

о ставив      нож      на      столе,      предложил      дальше      резать      по      мере      надобно сти.

Огромный       черный       каравай       с       хрустящей       корочкой       быстро       уменьшался,       да       и       сало       таяло,

как       на       сковородке.       А       хозяин       все       расспрашивал       нас       про       фронт,       как       будто       мы       могли       знать

больше,       чем       он       сам.       И       когда       убедился,       что       ничего       нового       от       нас       не       услышит,       по скреб       в

затылке      и      высказал,      наверное,      самое      заветное:

-      Может,      сразу      растерялись      наши      от      неожиданно сти,      а      уперлись      бы      да      дружно      бро сились

на      врага,      то      и      не      пришло сь      бы      вот      так,      в      одиночку,      по      лесам      пробираться?

-      Упирались,      батя.      Еще      как      упирались!      -      горячо      и      напористо      возразил      Астафьев.

Задетый       за       живое       упреком       Юхима,       Астафьев       рассказывал       о       первых       боях.       Он       не

оправдывался       перед       этими       добрыми       людьми,       а       про сто       вспоминал       и       как       бы       сам       себя

проверял,      так      ли      вел      себя      в      трудные      минуты.

Служил       он       неподалеку       от       границы       связистом.       Его       радио станцию       разбомбило,       а       его

самого      взрывной      волной      отбро сило      в      канаву.      Когда      очнулся,      никого      своих      уже      не      было,      мимо

проходила       наша       артиллерия       на       конной       тяге.       Пришло сь       из       радиста       превратиться       в

артиллериста.       Целую       неделю       пробирались       по       болотам,       хотели       вырваться       из       окружения.       Но

наткнулись       на       фашистскую       автоколонну.       Дали       по       вражине       из       трех       сорокапяток.       Уцелел

только      генеральский      "опель",      потому      что      шел      позади      колонны...

-       На       середине       села,       на       углу       школы,       новая       власть       громкоговоритель       приладила,       -       не

унимался      старик.      -      День      и      ночь      хвалятся,      как      они      чай      пьют      в      Мо скве.      А      мы      же      не      знаем,      где      у