Плач льва - Лариса Райт

— Я так не думаю. Для генерального плана это было бы слишком примитивно.

— Да? — Женя нагнулась над коробкой. Ей уже становилось интересно, что такое особенное заключается в лежащих там дисках и бумажках? Почему обладание этими сокровищами должно непременно помочь ей сдвинуть с мертвой точки ее взаимоотношения с музыкой?

— Смотри, на каждом диске записана только одна мелодия. Здесь «Yesterday», Кайли, «Лунная соната», «Турецкий марш», «Besame mucho» и еще много всего интересного. Жанры самые разные — от классики до практически тяжелого рока в исполнении «Rammstein».

— Боже! А они-то мне зачем? Они мне совсем не нравятся.

— Тем более! Надо уметь определять то, что тебе не нравится, с первых же аккордов, чтобы быстрее переключить радиостанцию, — Майк беззаботно улыбался.

— Я все равно не понимаю, — Женя вынимала из коробки один диск за другим, — зачем все это.

— Мой план совершенно замечателен, — загадочно начал Майк. — Знаешь почему?

— Почему?

— Потому что он прост до безобразия.

— ???

— Ты начинаешь с одного диска. Слушаешь песню несколько раз в день, в любую свободную минуту, слушаешь только ее дня три-четыре. Потом берешь следующий диск и делаешь то же самое. Затем просишь кого-нибудь поставить тебе одну из этих мелодий. Только так, чтобы ты не видела какую. Я уверен, ты легко сумеешь определить, что именно тебе включили.

— Допустим, я научусь различать два произведения. Ну и что?

— Это только первый шаг. Посмотри, сколько здесь дисков. Сначала две мелодии, потом три, потом пять, потом все.

— Ты с ума сошел! Я должна буду потратить на это уйму времени, которого у меня нет. Я же не отдыхаю в Дижоне! Давай я предложу тебе вместо лекций по общей хирургии штудировать стихи, чтобы научиться с первого слова отличать классицизм от романтизма или символизма.

— А ты умеешь это делать?

— Не издевайся! Ты же знаешь, что бриары…

— Женя! Твои бриары совершенно не пострадают. Ты каждый день ходишь в университет и обратно, ездишь к заводчикам, гуляешь по городу. Что мешает тебе это делать с плеером в ушах?

— Ничего, — недовольно бухтит Женя.

— Правильно. Умница! Ты даже не представляешь, насколько эффективным окажется мой метод. У тебя разовьется музыкальная память, и тогда…

— Ладно-ладно, посмотрим. Ну, а с этим-то мне что прикажешь делать? — Женя показала на оставшуюся в коробке пачку листов.

— Ах, это? Это ноты.

— Зачем мне ноты? Я в них не разбираюсь.

— Разберешься. Здесь есть самоучитель. Я отправил тебе в Дижон синтезатор, так что, как только получишь, сможешь начать осваивать.

— Майк! Ты серьезно? Ты, наверное, не в себе. Я — зоопсихолог, а не музыкант. — Женя кипела от возмущения, но молодой человек ничем не показывал, что замечает ее состояние.

— А я — хирург, а не серфер, но это не мешает моим стараниям профессионально стоять на доске.

Жене очень хотелось достать всю эту совершенно бесполезную, с ее точки зрения, нотную грамоту из коробки и разорвать в клочки, но она все же сдержалась — и правильно сделала.

Уже через мгновение Майк хитро улыбнулся, обнял ее и сказал:

— Ну, прости, милая. Я пошутил. Ноты мои. И синтезатор тоже для меня.

— Зачем же ты отправил его в Дижон?

— А на чем же я сыграю тебе «All you need is love»[12], когда приеду в Дижон?

— Ты приедешь в Дижон?

— А как прикажешь проверить твои успехи на музыкальном поприще?

— А как же учеба? Или ты говоришь о каникулах? — Женя погрустнела: до каникул оставалось еще несколько месяцев.

— Нет. Каникул ждать слишком долго. Я прилечу через пару недель на выходные.

— На выходные? Из Австралии? Ты не шутишь?

— Нет. Но с тебя пять выученных мелодий.

Женя выучила десять. Сделать это оказалось гораздо легче, чем она предполагала. Нет, сначала все происходило именно так, как и должно было. Точнее, не происходило ничего: мелодии вылетали из головы и из памяти, не задерживаясь ни на секунду. Через четыре дня маниакальных прослушиваний популярных мелодий девушка так и не научилась различать хотя бы три их них. Женя с тоской поглядывала на доставленный синтезатор, занявший почетное место в ее небольшой комнатке, и не переставала думать о том, какое разочарование ждет его обладателя. Ее не покидало желание опустить руки и перестать тратить драгоценное время на совершенно бесполезное занятие, но данное обещание не позволяло сделать это с былой легкостью и заставляло снова и снова надевать наушники в любой удобный момент.

Зрительские трибуны на ежегодной выставке лучших собак Франции были заполнены до отказа. И впервые Женя радовалась тому, что может слушать музыку, а не лай, вой и рев собак, их хозяев и болельщиков. Она практически не думала о том, что за звуки доносятся из плеера, уже не пыталась разобраться и угадать — просто выполняла свой долг, очищала совесть. Гораздо больше ее интересовали претенденты на медали, бегающие стройным кругом по площадке, встающие в стойку, выполняющие команды.

Ожидающий своего выхода рыжий пинчер нетерпеливо прыгал из стороны в сторону. Заметившая беспокойного пса Женя сначала лишь наблюдала с улыбкой за его метаниями, а потом неожиданно заметила, что резковатые, высокие скачки собаки удивительным образом совпадают с мелодией, которая в ту минуту доносилась из наушников. «Имре Кальман, «Марица», — прочитала она и снова взглянула на уже переставшего прыгать и закрутившегося в погоне за собственным хвостом пса. Веселый, энергичный опереточный канкан удивительно подходил к его беспокойным, неутомимым движениям. Женя не тратила время на раздумья, достала ручку и оставила на коробке от диска размашистую подпись «пинчер».

Следующая мелодия, которую она вставила в плеер, оказалась такой же быстрой, порывистой и дерзкой, но Женя уже отчетливо понимала, что с пинчером она не имеет ничего общего. Это была… это была… это дергала зубами поводок нервная, пушистая болонка. Собака упиралась всеми четырьмя лапами, трясла головой и, крепко вцепившись в кожаный ремешок, настойчиво приглашала хозяина пройти наконец на площадку. Женя не успела прочитать название композиции, Челентано уже начал петь, и она, узнав мелодию, удовлетворенно ухмыльнулась, а когда певец дошел до припева и девушка услышала знаменитое «…Tutta la gente si gira[13]…», то расхохоталась в голос, не обращая внимания на осуждающие взгляды окружающих. Она живо представила, как собака сейчас выйдет на площадку и зрители, сраженные белыми кудряшками и красным бантиком, начнут оборачиваться, смотреть на нее и восхищенно перешептываться. Таким образом, знаменитый итальянец был назван болонкой без малейших угрызений совести.

Через несколько минут Билли Джоел, пробирающий до мурашек своей пронзительной композицией «Ноnesty», получил вполне благородное прозвище «канарский дог», а Стиви Уандер, нашептывающий Жене почему-то голосом Майка проникновенное «I just called to say I love you»[14], был превращен в ньюфаундленда, и вовсе не из-за расовой принадлежности, а исключительно из-за длинной, густой шерсти, практически полностью закрывающей глаза[15] того величавого красавца, на которого сразу же обратила внимание Женя, услышав голос американского соул-певца.

Этим нехитрым способом девушка успела переименовать десять мелодий. Сделала она это скорее для развлечения, чем из каких-либо практических соображений. Но, когда на следующий день она вставила в плеер первый диск, то с первых же аккордов смогла определить, что звучащая музыка — это та колли, что обнимала хозяина за плечи и переминалась с лапы на лапу, будто пританцовывала. Штраус, вальс «Голубой Дунай», мгновенно вспомнила потрясенная Женя. То же самое произошло с пинчером, догом, болонкой, английским сеттером, русским спаниелем и, конечно же, бриаром, который занял в музыкальной коллекции почетное место известнейшего произведения великого Бетховена «К Элизе». Занял из-за своего чарующего, легкого, практически неуловимого волнения, которое можно угадать лишь по иногда вздрагивающему, чуть шевелящемуся из стороны в сторону хвосту собаки, спокойно лежащей у ног владельца. С этого момента единственным, что Жене необходимо было сделать для того, чтобы запомнить музыкальную композицию, это отыскать ту единственную собаку, образ которой мог возникнуть в ее памяти с первыми же аккордами мелодии.

Любой, даже самый придирчивый экзаменатор остался бы доволен успехами студентки, на которую первоначально собирался махнуть рукой. Майк придирчивым не был, но по его удивленному, даже недоверчивому виду Женя поняла, что он и сам не слишком верил в положительный результат своей затеи. А этот результат, между тем, превзошел всего его самые смелые ожидания. Когда Майк, усталый и бледный после многочасового перелета, сел за синтезатор, Женя, как могла, старалась изобразить полнейшее отсутствие какого-либо прогресса в своих потугах приблизиться хоть на йоту к миру музыки, говорила о том, что еще не готова, просила подождать, но молодой человек был неумолим. За что и поплатился. Девушка, хоть и отвлекалась на мгновения от своей основной задачи, начинала любоваться музыкантом (а играл Майк великолепно), слушать мелодию, а не вслушиваться в нее, думать об исполнителе, а не о произведении, но все же, несмотря на это, безошибочно угадала те десять композиций, что значились первыми в списке ее австралийца. Майк был изумлен, ошарашен и страшно горд. Гордился он не только Женей, но и, безусловно, собой. Ведь кому, как не ему, пришла в голову такая замечательная идея с прослушиванием дисков. Женя не собиралась его разочаровывать, но он так сильно задирал нос и так часто просил повторять бесконечные похвалы, что, когда все же спросил: «Как тебе это удалось?», — Женя не удержалась и кивнула на закрепленную на стене комнаты картонную таблицу. Она состояла из двух колонок. В первой значилось название песни, во второй — порода собаки.