Тепло твоих рук - Джон Макдональд

Вошел Дуайт и, не взглянув на меня, растянулся на диване. Мы посмотрели вечерние новости и прогноз погоды. После этого начался какой-то боевик. Он, как мне показалось, стал следить за развитием действия, так что я не стал выключать телевизор. Я попытался читать журнал, из тех, что печатают много информации. Не слишком-то я этим интересовался. Не думаю, что новости вообще кого-нибудь интересуют. Хотя, в общем-то, интересоваться новостями следовало бы. Для всех нас, обитателей малых и больших городов, имеют гораздо большее значение какой-нибудь разболевшийся зуб мудрости, увеличение тарифов на воду или трехдневные дожди, чем события в Конго. Возможно, так было всегда. Но сейчас передается столько сообщений, так много людей стараются обрушить на тебя сведения о событиях, которые потрясают мир, и при этом подспудно ощущается вероятность того, что кто-то в одночасье сотрет тебя в порошок — случайно либо умышленно. Если ты находишься в комнате, где восемь или десять человек одновременно рассказывают тебе о каких-то ужасных происшествиях, ты всех перестаешь слушать и начинаешь думать о том, что уже неделю тебе бы надо пойти постричься. Я ловил себя, что, глядя на телеведущих Хантли и Бринкли, я лишь видел их движущиеся губы, но не слышал, что они говорили, как если бы был выключен звук, потом я узнал, что так бывает у многих. Все столько всего тебе говорят, что ты слышишь уже какую-то труху.

Я пытался прочесть статью о необходимости оказания помощи образованию, поскольку полагал, что мне следует об этом знать. Но глаза скользили поверх букв, так что с тем же успехом я мог держать журнал вверх ногами. Где-то в подкорке я размышлял о том, что же такое задумал Макейрэн. В ушах у меня звучали его слова, сказанные в машине по пути из Харперсберга: «Брук-сити кое-что забрал у меня, я желаю это вернуть назад».

Другой участок сознания пытался решить проблему того, как лучше организовать ночное дежурство, когда трое лежат с простудой. А также что предпринять, чтобы сдвинуть с мертвой точки три расследования, застопорившиеся из-за того, что все старания получить новые данные были впустую.

Мег кликнула нас к ужину. Дети подсели к телевизору, чтобы полчаса посмотреть его перед сном. Мег продолжала свои безнадежные попытки вдохнуть немного веселья в церемонию трапезы. Я старался помочь ей. Давящее присутствие Макейрэна делало это похожим на игру на банджо в каком-нибудь склепе. В нем произошла новая перемена, он совсем замкнулся.

К концу еды, когда Мег рассказывала, что один из наших соседей собрался перебираться в Аризону попытать там счастья, Макейрэн, уронив вилку себе в тарелку, произнес:

— В четверг парень сможет снова занять свою комнату. К тому времени я смотаюсь. Хочу посмотреть, Хиллиер, как ты станешь по этому поводу размазывать слезы.

— Куда же теперь? — спросил я.

— Люди, отпущенные на поруки или освобожденные условно, должны просить — пожалуйста, сэр, разрешите мне поехать туда-то и туда-то. Но я не на поруках. Я отбыл от звонка до звонка. Ты все время забываешь об этом.

— Ни на минуту не забываю. Просто из вежливости поинтересовался. По-братски. Слышишь, что кто-то уезжает. Спрашиваешь, куда же он едет. Каждый так поступает.

— Прошу вас! Обоих! — воскликнула Мег. — Дорогой, куда же ты едешь?

— Секрета нет. Хочу на какое-то время двинуться наверх, на холмы. Погода пока теплая, налажу немного мой фургон, захвачу пожрать и закачусь куда-нибудь в глухомань. Столько времени один побыть не мог. Хочу вспомнить, на что это похоже.

Он улыбнулся ей. И улыбка эта, и вся его короткая речь явно имели связь с возникшими сомнительными деньгами, однако она засияла от радости. Захлопала даже в ладоши.

— Дуайт, это просто восхитительная мысль.

— Уж лучше, дорогая, чем в твоем доме сидеть. Конечно, есть там вкусно не придется, и спать не так мягко, да только думал я уже об этом давно.

— Но ты прежде не особенно один бывать любил, не то что я.

— Ценишь это, сестренка, когда тебя этого лишают. Так же, как и со всем остальным. Наскучит — поищу, где в субботу вечером танцульки, может, какая-нибудь малышка захочет со мной на природе побыть.

— Поаккуратней бы тебе держаться, а то вломят тебе там, могут и пырнуть.

В ходе их разговора между собой все заметнее становились характерные для нагорья модуляции делавшие их речь для меня почти непонятной.

— Поищу такую, из-за которой шума никто поднимать не станет. А может, стоило бы крошку Перкинс прихватить.

Мег перестала улыбаться.

— Не трогай ее, Дуайт. Возможно, тебе ее удастся уговорить. Но это совсем не то, чего она хочет.

— Ты точно знаешь, чего она хочет, сестренка?

— Она хочет помочь тебе обрести себя, если ты дашь ей эту возможность.

— В кухне, где все крутит электричество? — спросил он с отталкивающей улыбкой. — После того как милашку-невесту всякими конфетти обсыпят? После всех этих церемоний, а, сестричка? Конверты с зарплатой прямиком домой, пеленки и все такое?

— А что в этом такого уж ужасного?

— Это была бы райская жизнь, сестренка. Что ты умер, заметят только по тому, что перестал улыбаться. Я мог бы быть так же волшебно счастлив, как ты со своей ищейкой полицейской.

— Если ты так настроен, — проговорила Мег, — не стоит больше встречаться с этой девушкой.

— Я что, преследую ее? Разве я не сматываю удочки? Какого еще рожна вам нужно?

После долгой паузы Мег спросила:

— Что ты, Дуайт, намерен делать после твоих… дней отдыха? Сколько времени ты пробудешь на холмах?

— Не знаю. Никак не могу составить для себя планов, пока не расслаблюсь. Не представляю, сколько я там пробуду. У меня еще несколько сотенных осталось. Если понадобится, я смогу их растянуть на все лето. А дальше я не заглядываю. Может, назад сюда вернусь. Может, куда в другое место двинусь. Я дам знать.

Она одарила его теплой, мягкой улыбкой.

— Я счастлива услышать это, Дуайт. Очень боялась, что ты по поводу всего вокруг испытываешь… горечь, что так и станешь дуться, пока… в беду не попадешь.

Он поднялся.

— Они мне бросили изгаженный конец веревки. Но с этим покончено. Если я торчать тут буду, снова меня зацапают. Знаю, что и тебе, Фенн, не сладко пришлось. Если на тебя от этого коситься меньше станут, отчего бы тебе не объявить, что ты просто вышвырнула меня к чертям собачьим?

Он отправился в свою комнату. Уставившись в свою чашку с кофе, я медленно покачал головой.

— Он нас совсем за дурачков принимает?

Я взглянул на Мег и увидел, как гаснет счастливое выражение на ее лице.

— Что ты этим хочешь сказать?