Лекарство от колдовства - Мария Арслановна Мусина

у нас тут один коллега в психиатричку попал. С математиками это, знаете, нередко случается. Дуся тогда советы его жене давала по лечению. Говорила, что в молодости сама лежала в психиатричке. Но я за ней ничего такого не замечал, никаких особых странностей. Мы, математики, вообще странноватые, сосредоточенные очень. И Дуся такая была – концентрированная. Но ни депрессий, ни социопатии какой-то, ничего такого не было. Разве что в последние годы… Ей уже за девяносто, по-моему, было или около того, все время рвалась почему-то на Соловки. Что ей эти Соловки? У нее там никто не сидел, набожной она тоже не была. Дочь просила: отвези меня на Соловки.

– На Соловки?! – выкрикнул Филипп.

– А что вас так удивляет? Место силы…

– Силы… – завороженно повторил Филипп.

– Да, место силы. Соловки. Дочь, конечно, ни в какую. Старушку тащить в такую даль. Туда и добраться-то сложно, не знаю, как сейчас. Да, рвалась все, мечтала. В последние годы слабая уже была. Родилась-то в девятнадцатом веке. Так что не случилось ее мечте осуществиться, нет.

– Петр Петрович, у Евдокии Андреевны был дар предвидения? Необычное прозрение с Евдокией Андреевной не случалось? Может быть, она что-то видела такое… необычное… вдруг?.. Предсказывала какие-то события? Интуитивно?

– Не замечал. Аналитический ум у нее был, несомненно. И будущие события она, конечно, могла прогнозировать. Но без всякой мистики. Вы ведь на это намекаете? – Савинов с улыбкой смотрел на Филиппа.

– Откуда вы знаете, что на мистику намекаю? – Филипп тоже улыбнулся.

– Вы так формулируете туманно, молодой человек, так расплывчато… Так только о чем-то сверхъестественном говорят. Нет, такого за Дусей не водилось.

– Евдокия Андреевна чем-нибудь болела в последние годы? Не помните?

– Грипп, простуда, а так, чтобы недужила сильно – нет. У нее в приятелях был гомеопат хороший. Вот тоже – не помню фамилию. Не верю в гомеопатию. Химики в обморок падают, когда состав их лекарств изучают. Там нет ничего, кроме сахара.

– Только память о веществе, – улыбнулся Филипп, – а она химическому анализу не подлежит.

– Вот-вот, а вы верите в гомеопатию?

– Я бы своим пациентам не прописывал, но я и не специалист по гомеопатии. Только знаю, что мой приятель собаку свою от аллергии вылечил гомеопатическими препаратами. А собака, как вы понимаете, в гомеопатию не верит точно. Так что эффект плацебо здесь отметается.

– Совпадение, – махнул рукой Савинов, – пустое множество.

– Что, простите? – Филипп поправил очки.

– Пустое множество. Это одно из основополагающих понятий математики. Множество – это большое количество, которое позволяет воспринимать себя как одно. Пустое множество – это множество, в котором ничего нет. Пустое множество – уникально, других множеств может быть бессчетное количество, пустое множество всегда только одно. Вот такой парадокс. – Петр Петрович улыбнулся, глядя на Филиппа, тот усиленно пытался вникнуть в слова математика. – И не пытайтесь, доктор. Это доступно только математикам. Считайте, что пустое множество – это просто ноль.

– Тогда зачем математикам лишняя сущность? – недоумевал Филипп. – Ноль – он и есть ноль.

– Математика – это высшая абстракция, – ответил Петр Петрович, – абсолютная. Абстрагирование помогает отвлечься от несущественных сторон, свойств, связей объекта и выделить существенные, закономерные признаки. – И добавил, увидев растерянность Филиппа: – Не впадайте в уныние, молодой человек. Или вы до сих пор думаете, что мир познаваем? Всеми и всегда?

– Нет, не думаю. – Филипп постарался взять себя в руки. – Но, честно говоря, странно слышать такое от математика. Скажите, Носова, эта ваша Дуся, вспоминала о пустом множестве?

– Более того, у нее были научные работы о пустом множестве. Вы их не читайте. Просто уясните: существует пустое множество. Сущность, в которой ничего нет, и ничего этого много.

– Только в математике существует?

– Математика – часть Вселенной. Часть ощущения человечества.

Филипп выдохнул:

– Я постараюсь уяснить. Но если…

– Обращайтесь.

– Петр Петрович, вы не помните у Евдокии Андреевны какого-нибудь украшения с красным камнем?

– Да, была брошь с красным камнем. Я помню, потому что Дуся ее все время носила.

– Ничего про этот камень не рассказывала? – заволновался Филипп. Савинов пожал плечами. – Может быть, родственники что-то знают об этом камне? Вы с родственниками Носовой знакомы?

– Дочка умерла. А правнучка – полная оторва. От кого Дуся дочку родила – не знаю. Замужем она никогда не была. Одинокая. Дочка – так себе; знаете, мы таких называем инженерА. Да, возможно, это наш ученый снобизм, но это особая прослойка общества – ниоткуда и никуда. Без основ всяких. Даже странно, что такой яркий талант, как был у Дуси, по наследству не передался. А правнучка периодически появляется на кафедре, требует, чтобы мы организовали благотворительный вечер памяти Евдокии Носовой. Дескать, фонд хочет организовать. А какой фонд? Кому фонд? Правнучка эта вообще не из математической среды, тоже не поймешь кто. При чем здесь она и фонд? Но телефон у меня есть этого отпрыска. Могу дать. А что у вас с рукой, молодой человек?

Филипп выбрал хостел именно в этом районе, потому что, пока он жил и учился в Москве, его судьба никогда именно сюда не заносила. Надо же продолжать знакомство с мегаполисом. Говорят, есть москвичи, которые за всю жизнь так и не побывают в некоторых частях родного города. А Филипп побывает!

Шел от метро Таганская. Рассматривал невысокие старинные особнячки. Этот – Саввы Морозова. А в этом родился Станиславский, то есть тогда он родился еще Алексеевым. Особые дома, набитые тайнами веков. Никаких многоэтажек – соразмерные с человеческим ростом здания – потому на этой улице так уютно. Не утилитарное строительство, не человейники; представления о пространстве и времени, месте человека в пространстве не оскорбляются здесь суетным уплотнением, все гармонично.

Сверился с интернетом – да, это старообрядческий район. Рогожка. Когда-то далекий московский пригород. Здесь и кладбище старообрядческое чуть дальше. Подумал о видении Агнии: сожженный скит, кусок оплавленного металла, темный густой лес… Случайно ли все то, что мы узнаем? Связаны ли эти наши разрозненные знания? Куда ведет нас дорога? Есть ли на ней ориентиры, невидимые нам?

В комнате хостела вместо двух двухэтажных нар, значившихся на сайте, стояли три. Ну, в конце концов, где наша