Когда риск - это жизнь! - Карло Маури

Беспокойные и крикливые тюлени Антарктики предпочитают жить колониями. В сезон любви самцы организуют гаремы. При этом они нередко прибегают к силе, угрожая слабым конкурентам расправой, и даже к хитрости. Любопытно наблюдать, как они хлопочут в поисках лучшего места для выкапывания норы. Покончив с этой операцией, самец, гордо выпятив грудь, располагается перед своим шедевром. Вскоре прибегают самки. Однако гаремный обычай имеет и исключения. Нередко можно увидеть счастливую пару, исповедующую моногамию.

Ярко-красный вертолет морского флота США, пролетая над закованным в лед морем Росса, берет курс на ледник, спускающийся с горной цепи западного побережья, затем следует выше и выше вдоль долины, преодолевает перевал. И вот перед нами знаменитые Драй Вэллиз — система сухих долин, которую гляциологи и метеорологи называют эвфемизмом «оазис». Это один из наиболее примечательных районов Антарктиды.

На тех же южных широтах (между 77 и 78 градусами) остальная часть Антарктиды буквально похоронена под многометровым слоем льда (как, например, Земля Королевы Мод или советская станция «Восток»). Здесь же на пространстве диаметром в 80 километров долины свободны от льда. Правда, имеются кое-какие ледники в начале долин, а также ледовые языки по бокам, как это иногда встречается и в наших альпийских долинах (например, в Валь-Вэни). Но в целом лед отсутствует, а на дне долин приютились небольшие озера.

На берег такого озера и садится наш вертолет. Это озеро Варда на дне долины Райта. Два скромных приюта составляют здесь новозеландскую станцию, которая начиная с этого года будет постояннодействующей, то есть оборудованной для зимовки. Мы тоже участвуем в строительных работах: монтируем ветряной генератор энергии, устанавливаем новый барак, перевозим на тракторах горючее. Словом, выполняем все, что требуется, так как никакого обслуживающего персонала здесь нет и все приходится делать самим полярникам.

По мере того как станция обретает форму, у нас появляется свободное время, и можно начинать специализированные наблюдения. Альпинист рассчитывает по карте расстояние, изучает в бинокль стены и ледники, разрабатывает стратегию штурма вершин, а также защиты от ветра, солнца и холода; геолог занимается исторической реконструкцией ландшафта в попытке объяснить причины возникновения этого каменного оазиса (или пустыни?) в окружающих нас бесконечных ледовых пространствах.

Геолог Мандзони вместе с альпинистом Пиусси работали здесь дольше всех. Они предприняли выдающуюся экспедицию на еще не тронутые вершины, замыкающие эту территорию, и поднялись на шесть из них первыми в мире.

Без радио и механических средств наша экспедиция длилась 21 день и позволила двум нашим товарищам добиться большого научного успеха. Речь идет об открытии обширного окаменевшего леса. Это произошло 30 декабря, ближе к полудню. Мандзони и Пиусси находились на маршруте в северном направлении, когда геолог обнаружил два слоя ископаемого угля. Некоторое время спустя Пиусси увидел первый стебель ископаемого растения. Затем окаменевшие остатки растений стали попадаться все чаще, и наконец была обнаружена ровная площадка, где некогда шумел лес.

Предлагаю вашему вниманию несколько заметок из их дневника.

«В Европе скопление подобных камней, безусловно, охранялось бы как заповедник. Из почвы торчат десятки окаменевших пней, а ветви и куски стволов, также окаменевшие, сотнями разбросаны вокруг. Кое-где обломки стволов и стеблей разительно напоминают самые обыкновенные дрова, распиленные человеческой рукой, почерневшие от сырости. На самом деле все это оказалось на поверхности Земли сравнительно недавно вследствие ледовой и ветровой эрозии, а возраст растений исчисляется примерно 300–350 миллионов лет. Такой растительности на Земле больше не существует. Мы берем с собой несколько образцов, весьма сожалея, что не можем вынести отсюда на плечах более крупный, более внушительный материал. Было бы неплохо весь этот район перевезти в какой-нибудь музей и сделать из него экспозицию».

Поднимался ли неандерталец на горные вершины? Одно из двух: да или нет. Как бы там ни было, я, Пиусси и Олльер, альпинисты итальянской антарктической экспедиции, совершили восхождение на десять нетронутых вершин в точно таких же условиях, в каких мог это сделать человек 80 000 лет назад. Антарктида — единственная часть Земли, где сегодня существуют природные условия, имевшиеся в ледниковые периоды четвертичной эры на «ледяных шапках» Северной Европы и Северной Америки. В те времена в Альпах самые высокие вершины всего лишь приподнимались над ледовым покровом, точно так же, как сегодня в Антарктиде и в меньшей степени в Гренландии. Иными словами, сегодня в Антарктиде условия жизни такие же, какие были в Северной и Центральной Европе, когда неандертальский человек населял вместе с медведем и сурком пещеры вдоль наших берегов.

В отношении антарктических восхождений можно сказать, что мы разделили обязанности. Я и Олльер штурмовали и взяли несколько вершин в районе Бумеранг-Рейнджа. Пиусси же вместе с геологом Мандзони штурмовали шесть девственных вершин неподалеку от Сухих долин. Таким образом, итальянская экспедиция завоевала десять вершин, одной из которых Международный Антарктический комитет (в него входят 12 стран, чьи станции работают на континенте) присвоил по просьбе нашей экспедиции имя Итальянского Альпийского клуба. Это первое итальянское название на антарктической карте.

Я позволю себе привести здесь несколько записей из отчета Иньяцио Пиусси. «18–19 декабря.

Восхождение на вершину, которую мне хотелось бы назвать „Италия“. С эстетической точки зрения, это самая красивая вершина из всех виденных мною здесь, в Антарктиде. Она почти вся образована из желтых пород (чрезвычайно прочный кварцевый песчаник); однако в последней ее трети и на вершине просматриваются два выхода жгуче-черной породы (долериты вулканического происхождения). Своей формой гора напоминает Червино даль Брюиль. Две башни по бокам и одна средняя, намного более высокая, разделены двумя почти вертикальными расщелинами. Преодолев залегающие внизу моренные отложения, поднимаюсь по небольшому леднику на юго-западное плечо. Следуя по плечу, штурмую склон преимущественно по камню с очень трудными участками и достигаю вершины правой башни. Легко спускаюсь к седловине и оттуда извилистым путем добираюсь до вершины, площадь которой ненамного превышает квадратный метр. Обратно спускаюсь тем же путем с максимальными предосторожностями и всего двумя падениями».

«20 декабря.

Решаем перенести восхождения на дневное время (до сих пор подъемы на вершины и прочие вылазки совершались в ночные часы), чтобы было больше солнца и меньше холода, если погода останется хорошей, а также чтобы избежать утреннего ветра. Местные ураганы повторяются с промежутком в 24 часа. Выходим на штурм новой вершины, возвышающейся над долиной Райта. По небольшому леднику поднимаемся вплоть до седловины водораздела между долинами Райта и Тэйлора (с высоты 1500 метров второго лагеря до высоты почти 2000 метров); пересекаем ложе ледника, врезанное в желто-красный песчаник столь совершенной формы, что он напоминает гигантский римский амфитеатр, и поднимаемся по вытянутому хребту, сложенному из долеритовых жил. Как обычно, оставляем на вершине записку со своими именами, датой восхождения и каменного человечка. Погода по-прежнему великолепная; возвращение проходит нормально. Теперь, в канун рождества, мы немного страдаем вдали от своей земли и, двигаясь в обратную сторону, обсуждаем возможные перспективы успеха, который ожидает нас по возвращении на родину. В палатке создается вполне домашняя атмосфера. Всем сейчас удобно и приятно. Идет разговор о доме, о политике, о многих других вещах. Но едва выходишь из палатки наружу, как антарктический пейзаж подавляет тебя, становится страшно. Чтобы объяснить, насколько этот полный опасностей ландшафт давит на психику двух затерявшихся во льдах путешественников и сколь ограничена возможность противостоять неожиданным испытаниям, скажу, что в какой-то момент я и Мандзони решаем подвести кое-какие итоги и составить завещание».