Враг мой – муж мой - Анастасия Разумовская

даже если ты права, и Диармэд не присоединит свое войско к медведям… Нэйос занят войной с Тинатином, он не сможет выступить сразу против двоих врагов. Горный щит за Медведя.

– Но Золотой и Серебряный…

– За меня. Но их всего два, Лия. И гражданская война со всеми её ужасами. Ты же читала про мятеж герцога Юдарда?

– Король Фрэнгон наголо разбил его и…

Король отнял ладонь. Взгляд голубых глаз был сух и холоден.

– И ничего не смог сделать. Юдард сохранил свою власть в Медвежьем щите и передал ее своему сыну. Да, опала была: герцог до конца жизни не появлялся в столице. И всё, Лия. В той битве погибла королева Руэри, возлюбленная Фрэнгона. Погиб младший брат короля, и принцесса Марионилла. Погиб Золотой щит вместе с тремя сыновьями, и их династия пресеклась. И всё равно король Фрэнгон, одержав победу над мятежниками и вернув себе столицу, не смог наказать Медвежьего герцога.

– Но почему?! – крикнула Леолия.

Её душила ярость, она понимала, что хочет всей этой предысторией сказать отец, куда он клонит. Ну уж нет! Ни за что!

– Потому что короли редко делают то, что хотят. А если и делают, то заканчивают как твой дед, которого собственные подданные задушили в спальне.

Эстарм жёстко глянул на дочь.

– Запомни, Леолия: не королевство для королей, а короли для королевства. Ты должна думать о том, чего хотят твои подданные, учитывать интересы тех, на кого опираешься…

– Я не королева и ей не буду, – прошипела Леолия. Её трясло как в лихорадке. – И женой потомка Юдарда тоже не стану!

Принцесса резко развернулась и кошкой выскочила в дверь.

– Леолия! – грозно крикнул отец. – Вернись сейчас же!

Но ему ответил лишь стук двери. Король тяжело вздохнул, склонил голову и запустил пальцы в поредевшие седые волосы.

– Бешенная девчонка, – пробормотал с досадой. – И чему её только учили в обители?

***

Леолия ждала принца Калфуса в саду у каменных мальчика и девочки, из-под ног которых били упругие водяные струи.

«Он и тогда отправил меня в обитель потому, что считался с мнением подданных, – думала она, обрывая цветки с грозди сирени. – Он не был злым человеком. Он не верил в то, что тёмные волосы – знак проклятья и порока, но толпа искала крови, и отец отрёкся от меня. И забыл про свою дочь до тех пор, пока интересы королевства вновь не заставили вспомнить».

Девушка чувствовала, как волны ярости и тоски поднимаются от сердца, ослепляя гневом. Ей казалось, что горло стискивает удавка, как ночью. Хотелось завыть. Леолия здесь чужая, брат её ненавидит, а отец – продает. Даже хуже: не продает, а откупается ей от неприятностей.

Зашуршала мраморная крошка под танцующим шагом кровавого принца, и через несколько минут он, изящный, красивый уже склонился перед ней в поклоне, целуя руку.

– Ваше высочество… – Какой же бархатный у него голос! Полноводный, как Шугга, и такой же глубокий! – Вы прислали мне записку с просьбой о тайной встрече. Я не поверил своим глазам, но вот, я вижу вас…

Зелёные глаза смотрят внимательно, лаская душу восхищением и теплом.

– Это правда, – принцесса постаралась взять себя руки и отвела глаза. – Я хотела увидеть вас.

Дыхание перехватило. То, что она собиралась ему предложить было настолько дерзко и настолько роняло ее честь, репутацию… Она готова была бросить себя под ноги практически незнакомого мужчины, лишь бы не стать женой того, кого уже яростно ненавидела всей душой. Принцесса бежит с посторонним мужчиной! От волнения горло перехватило. Обсуждать её поступок будут не одно столетие.

Калфус подождал, но видя, что девушка молчит, прошептал тихо и страстно:

– Вы восхитительны! Я буду счастливейшим из смертных, когда вы станете моей женой…

«И мы уедем отсюда далеко-далеко, за Медвежьи горы», – подумала Леолия. Она вдруг почувствовала какое-то волнение, жаром растекающееся внутри.

– Ваша шёлковая кожа пахнет сиренью, – он вновь взял её руку и коснулся запястья губами. А затем перевернул и поцеловал тыльную сторону. По коже побежали мурашки.

«Там не будет ни отца, ни Америса, ни вероломных щитов с их продажной, своенравной верностью…»

Принц стал целовать её нежную кожу, медленно поднимаясь к локтю. Это было щекотно и приятно, мягкие губы обжигали жаром.

«Я волнуюсь, – испуганно поняла Леолия. – Что он… делает? И почему я… Я что – люблю его?». Сердце стучало как-то особенно быстро, дыхание стало рваным.

– Когда я увидел вас впервые, – шептал принц, – я понял, что влюблён. Я ехал заключать мир, но встретив вас, я обрёл судьбу…

Он вдруг поднял голову от руки, потянулся к лицу девушки, и она ощутила странную робость, переходящую почти в панику. Волны жара заливали её, внутри что-то трепетало. Леолия отчаянно пыталась понять, что с ней происходит, чувствовала, как краснеют щёки. Нужно было отстраниться, но она словно оцепенела в дурмане. Ей вдруг безумно захотелось, чтобы принц её сейчас поцеловал.

– Ваши глаза как мёд, – шептал Калфус будто в жарком бреду, – ваши губы как розы…

– Но мои волосы темны, – возразила Леолия с горечью.

О! Она знала, что если бы не цвет волос, то не уступила бы другим.

Калфус притянул девушку за талию, коснулся носом макушки, чувственно вдыхая аромат, и зашептал, щекоча ушко жарким дыханием:

– Они у вас гладкие, волнистые, как море и мягкие… А то, что темные… ничего страшного. Мы их перекрасим, любовь моя. Это совсем несложно.

Леолия вздрогнула и резко отстранилась. Весь трепет, всю жаркую истому сняло как рукой. Она разом пришла в себя, словно её окатили дождевой водой.

– Отпустите меня, – приказала холодно. – Ваше высочество, вы подвергаете угрозе мою честь.

Принцесса отступила для надежности пару шагов. Мужчина попытался вновь приблизиться, но она вскинула руку, останавливая.

– Не смейте, – предупредила властно и уверено.

И он замер. Леолия только сейчас заметила, что погода переменилась за короткое время их разговора: поднялся ветер, заиграл, запутался в сиреневых ветвях.

«Я хотела с ним бежать. Но я не знаю этого человека. Герцог Эйдэрд – враг и отвратительный тип, – Леолия напряжённо думала настал миг для принятия решения, которое потом нельзя будет изменить, – но я знаю, что Эйдэрд мерзавец и враг. А кто такой Калфус? Почему я решила, что он – другой?».

Она