Золотой удар - Валерий Георгиевич Шарапов

и не Сулимчик, которые не задумываясь могут пустить кровь. Он Антоша Ананьев – слабак и тряпка! А еще мечтатель и трепло! Оттого-то Нюрка и выбрала не его, а Гору. Антоша вспомнил заявления Ваксы о том, что после того, как Гора охладеет к Нюрке, та достанется именно ему.

Ему – Ваксе, но никак не Антоше!

Хрящ убрал в карман нож и нащупал лежавшие в том же кармане нефритовые четки – подарок отца. Он вынул их, мастерски крутанул вокруг всех пальцев. С четками было проще, чем с ножом. Антоша убрал четки, поежился и двинулся дальше.

Он вышел к трассе, прямо к автобусной остановке. Вокруг не было ни души. Антоша прошел метров десять, и тут он увидел ее.

Девушка сидела на скамейке под навесом, откинувшись назад и устремив глаза в пустоту. Она его не замечала, думала о чем-то о своем, губы девушки двигались, как будто бы она молится или поет. Простенькое пальтишко, высокие ботиночки с оторочкой, потрепанная хозяйственная сумка лежит прямо под рукой. Белобрысая, слегка растрепанная и худая. Антоша тут же вспомнил Нюрку. Никакого сравнения. Серенькая, замученная, холодная, как полярный лед.

Хрящ закашлялся, его снова шатнуло. Девушка встрепенулась и, увидев приближающегося к остановке незнакомого мужчину, переложила на колени свою хозяйственную сумку. Антоша подошел.

– Давно сидишь?

– Да уж почитай час. – Голос девушки был тонким, почти детским.

– И когда автобус?

– Не знаю…

Хрящ пожирал незнакомку глазами. Впалые глазенки, неровная челка, ни грамма косметики на лице. Лет семнадцать или около того, не дурнушка, но и не красавица. Антоша посмотрел на ноги девушки, обтянутые простенькими хэбэшными чулочками. Девушка, заметив этот взгляд, запахнула полы своего серенького пальтишка. В ней ничего не было от Нюрки, но Антоша почувствовал, как кровь в его жилах побежала быстрее.

Нюрка или эта, какая, в сущности, разница? Он просто должен сейчас выпустить пар!

Девчонка что-то пролепетала, но Хрящ схватил ее за руку. Девушка взвизгнула. Антоша швырнул незнакомку на землю и навалился на нее всем своим весом. Ощутив теплоту живого тела, Хрящ понял, что уже не сможет остановиться. Девчонка зарыдала, но это еще больше взбодрило насильника. Тут Антоша вспомнил про нож, вытащил его и прижал к горлу жертвы. Сейчас он докажет, что ничем не хуже Горы, Сулимчика и Ваксы… прежде всего докажет самому себе.

– Цыц, сука, а то порежу!

Антоша закрыл рот незнакомки рукой и, навалившись всем телом, полез под юбку. Бедняжка извивалась и хрипела, послышался треск порванного белья. В этот момент откуда-то раздались голоса. Антоша замер. Кто-то определенно шел в сторону остановки. Девушка, воспользовавшись замешательством насильника, отпихнула его и сумела вырваться. Хрящ успел схватить девушку за одежду, но та пнула его, угодив прямо в лицо, и громко закричала.

Антоша вскочил на ноги, в глазах рябило. Он зарычал и ударил ножом, затем ударил еще… потом еще… Девушка опустилась на колени, потом упала под ноги своего мучителя и застыла. Антоша посмотрел на окровавленный нож и зарычал. После этого, вытерев текущую из носа кровь рукавом, Хрящ побежал в сторону леса. На следующий день, придя в себя, он избавился от ножа, выбросив его в реку, но с ужасом обнаружил, что его нефритовые четки куда-то исчезли.

* * *

В течение всего времени, пока незнакомец в шляпе и плаще говорил, Антоша так и не смог увидеть его лица. Когда же мужчина закончил, он достал из кармана пачку «Герцеговины Флор», отвернулся, опустил свой шарф и закурил. Хрящ невольно вытянул шею, но тут же прекратил свои попытки что-либо увидеть. Он по-прежнему не видел лица и, чтобы как-то собраться, в очередной раз посмотрел на свои руки. Антоша почувствовал облегчение, потому что его руки больше не дрожали. Все, что могло случиться, похоже, уже случилось. Этот человек знает его самую страшную тайну и сможет с легкостью его погубить.

– В тот день, – продолжал незнакомец, – в вашу сторону шла молодая парочка. Парень с девушкой услышали крики и прибежали на остановку. Парень оказался студентом медучилища и, пока его подружка вызывала «Скорую» и звонила в милицию, сумел кое-как остановить кровь. Можно сказать, что он сотворил чудо.

– Я знаю, девчонка выжила и могла меня опознать.

– Сейчас ей двадцать три, вышла замуж и ждет ребенка. И знаешь ли, не очень бы мне хотелось напоминать ей о том, что случилось в тот день. Но если не договоримся…

– Я все понял, и что теперь?

Мужчина поправил шляпу.

– Ненавижу насильников. Люто ненавижу. Ненавижу даже сильнее, чем убийц…

– Потому что сам убивал?

– Не только поэтому. Убивай, но не унижай! Так еще Чингисхан говорил, впрочем, таким, как ты, этого не понять. Шлепнул бы я тебя, суку, но не буду…

– Что же так?

– А то, что изнасиловать девочку ты не успел! Встречался я с ней, говорил. Отошла она от тех ран, что ты ей нанес, и от душевной раны отошла. Жива она и счастлива, в отличие от тебя. Так что, как я уже говорил, если это дело поднять, ей только хуже будет.

Антошу вдруг пробило:

– Бородкин тогда то же самое сказал, а еще сказал, что девица та в больнице лежит, операцию ей сделали. А еще сказал, что если она умрет, то мне за попытку изнасилования и убийство вышак светит.

– А еще сказал, что, если ты Гору Жуткого и его кодлу сдашь, он тебя к той девице на опознание не поведет. Так?

– Так!

– И ты дружков своих с потрохами сдал, а чтобы скрыть это, Бородкин тебя со всеми твоими корешами прихватил и на скамью подсудимых усадил. Получил ты тогда свою «трешку» и угодил в Карлаг…

Хрящ перебил:

– Так говори, не томи, что тебе надо! Я так понимаю, если не договоримся, то вся псковская воровская братия узнает, как я Гору и дружков своих ментам сдал! Верно?

– Верно! Ну так что, будем договариваться?

Антоша хмыкнул.

– Хорошо, допустим, договоримся мы, и что дальше? Прежде чем договариваться, скажи, от кого ты про наш с Бородкиным уговор узнал! Хотел бы я знать, от кого мне теперь новой подлянки ждать.

– От бабы своей.

– Какой еще бабы?

– Когда Бородкин вашу кодлу накрыл, как ты думаешь, кого он еще на том вашем схроне у Сулимчика прихватил?

– Нюрку?

– Точно!

– И что?

– А то, что вы с Бородкиным еще с малых лет Нюрку промеж себя делили. Так вот, в тот день досталась она ему тепленькая. Взял он ее в оборот, напугал, жути навел и после этого с ней как