Маша и Гром - Виктория Богачева

куличках, в разваливающемся, заброшенном доме его детства, а теперь он, кажется, допрашивает меня? Проверяет?

— Как она выглядела? — Громов напирал.

Он подался вперед всем телом, подвинувшись ко мне ближе, и я от души порадовалась, что между нами столешница. В ответ на его движение я отпрянула назад, уперлась спиной в стену и скрестила на груди руки, отставив в сторону чашку кофе. От него хотелось защититься.

— Катя или Света? — мне было неуютно и неловко, и поэтому я ощетинилась.

Я всегда огрызалась, когда на меня начинали давить. Возможно, именно эта моя черта позволила мне выскочить из отношений с Бражником относительно быстро... Он давил, я грубила, он бил... А мне хватило ума сбежать, а не прощать его всю оставшуюся жизнь. Впрочем, хвастаться мне нечем. Потому что на самом деле ума мне как раз не хватило... Иначе не пришлось бы теперь прятать правое плечо.

— Катя, — Громов заскрипел зубами и на выдохе произнес лишь одно имя.

Быстро же он заводился.

— Обычно, — я нахмурилась, действительно пытаясь вспомнить. — Волосы светлые... вроде. Накрашена была ярко. Да я не смотрела на нее особо, мы переоделись и разошлись каждая по своим делам. А потом... — я махнула рукой в неясном жесте. — Ну, сам знаешь. Потом мне уже было не до нее. Я ее и не видела больше.

— Волосы светлые, значит... — он побарабанил пальцами по столешнице. Потом потянулся к валявшейся на столе паче сигарет, но одернул руку.

Я хмыкнула и покосилась на жестяную банку с окурками. Сколько он выкурил за ночь? Штук двадцать, наверное, не меньше.

— Да, и яркий макияж, — я кивнула.

— А особые приметы есть? Родинки, наколки, шрамы?

Ха. Шрамы это по моей части. Я молча покачала головой. Я действительно ничего не помнила, кроме цвета волос и яркого макияжа, на который обратила внимание. О, и еще ее забавный снобизм насчет рождения в Москве. Но едва ли эта информация будет ему интересна.

Таких «кать» половина Москвы. Он будет искать иголку в стоге сена. Интересно, причем тут какая-то Света? Должна была изначально прийти Света, а ей на замену пришла Катя? Но он сильно завелся. Едва ли простая замена прислуги могла так его взбудоражить. Пока я размышляла об этом, теребя длинные рукава свитера, который был мне чересчур велик, Громов буравил меня недружелюбным, пристальным взглядом.

— Что? — не выдержав напряжения, спросила я раздраженно. — Почему ты так на меня смотришь?

— О чем вы говорили? — вопросом на вопрос ответил он.

— О тебе, — я снова огрызнулась, чувствуя себя подростком.

Может, я вела себя глупо. Скорее всего, так оно и было. Я не знаю, почему мне постоянно хотелось надерзить ему, усмехнуться, как-то выделиться. Просто смотрела на него, и слова произносили себя сами.

— Катя сказала, что ты из солнцевских, а я ответила, что сейчас каждый первый говорит, что он из солнцевских.

Господи, я просто рыла себе могилу.

Услышав, Громов дернулся. Он моргнул пару раз, а потом покачал головой.

— Ты без башки совсем.

Только когда говорю с тобой.

Его реакция заставила меня смутиться. Меня, правда, занесло совсем не туда. Я не общаюсь так в нормальной, обычной жизни. Я никому не грублю и не хамлю. А тут я сижу напротив бандита — все равно, из солнцевских он, из ореховских, да хоть с Луны — и веду себя так, словно у меня семь жизней.

— В общем, ни о чем мы не говорили особо, — добавила я, пытаясь как-то сгладить свою предыдущую реплику.

Судя по его усмешке, у меня не получилось. Но Громов больше ничего не сказал мне. Он отодвинулся от стола, к которому прижимался вплотную, и устремил задумчивый взгляд куда-то на стену. И спустя несколько секунд сломал карандаш, который сжимал в правом кулаке. Он даже не поморщился. Просто отбросил две половинки куда-то на пол и взъерошил короткие волосы на затылке.

Очевидно, история с Катей-Светой его почему-то сильно задела. Я, может, и хотела узнать, почему, но спросить все же не решилась. Пожалуй, я уже достаточно наболтала для одного утра. Лучше всего будет вернуться в комнату, лечь на продавленный матрас и дождаться вечера, когда приедет друг или подельник Громова. И хорошенько подумать, что я творю, и куда делся мой инстинкт самосохранения.

Я его боялась. Меня пугали его резкие движения; то, что он превосходит меня по силе и в росте, что смотрит сверху вниз. Я уже молчу про его связи и власть, и деньги, и прошлое... Он пугал меня на физическом уровне. И я начинала обороняться, как умела и могла: язвила, огрызалась, фыркала, пыталась его поддеть словесно.

Но.

Если совсем начистоту, то в то же время мне хотелось обратить на себя его внимание. А как еще я могла это сделать, кроме как словесных перепалок? Я и в лучшие времена не тянула на «Мисс Мира», а сейчас, после аварии, со всеми эти царапинами, колтунами, шрамами — так тем более. Да и сколько вокруг него вьется баб. Может, он вообще женат. Или у него есть любовница, а то и несколько сразу.

Ох. Я даже легонько потрясла головой, пытаясь упорядочить мысли. В голове творился полнейший хаос. Одно я знала точно: нужно как можно скорее оказаться от него подальше. Иначе я просто не знаю, куда это все меня приведет...

Глава 10. Гром

Утром в доме перестала ловить связь. Когда выяснилось, что нанятая на один вечер девка представилась поддельным именем, я собирался позвонить своему начальнику охраны и спросить, какого, собственно, хера творится в моем доме? Но связь, которая еще вчера вечером дышала на ладан, сегодня совсем отрубилась. Труба превратилась в кусок бесполезного пластика.

Если спуститься подальше в поселок, может, там будет получше? Я хлопнул дверью и вышел из дома, сделав вид, что не услышал, как девчонка крикнула мне в спину: куда ты? Прогуляюсь и проветрюсь заодно. От сигарет уже тошнило. Я не спал остаток ночи и выкурил, наверное, полторы пачки. К горлу от одного вида подступала дурнота.

Какие мы стали нежные, ты только посмотри.

Свежий осенний воздух приятно бодрил. Я шел вниз с холма и вспоминал, как кубарем скатывался по нему в детстве. А подростками мы съезжали на великах без рук, чтобы произвести впечатление на понравившуюся девчонку. Как только шеи себе не