Армия теней - Жозеф Кессель

Я думаю, он будет сопротивляться испытанию, уготовленному ему номером 87. Но в любом случае, нам придется поменять все адреса типографий. Теперь, когда немцы используют пытки, нам следует придерживаться строгого правила. Как только нашего товарища, который что-то знает, арестовывают, мы априори должны сделать вывод, что все, что знает он, теперь знает и Гестапо. Я сменил свое имя и адрес.

* * *

Капитан жандармерии сдержал свое обещание, данное Феликсу. В лесах он не нашел ни одного дезертира, прячущегося от депортаций. Для уверенности он ежедневно совершал объезды лесов и долин, но обязательным заранее посылал разведывательный мотоцикл, создававший адский грохот. Это было предупреждение для всех. Но капитан только что сообщил Феликсу, что два офицера СС прибыли, чтобы надзирать и руководить этой охотой на людей.

* * *

Владелец публичного дома рассказывал одному из своих друзей, владельцу бара:

- Мой дом реквизировали боши. Он никогда так интенсивно не использовался. Но я не хочу этих денег. Они обжигают мои руки. Я хотел бы использовать их против бошей.

Владелец бара передал это желание Бизону, а тот, в свою очередь, сообщил Матильде. Она встретилась с содержателем борделя.

- Как я узнаю, что эти деньги действительно используются против бошей? - спросил он ее. - Мы передадим условленную фразу по радио из Лондона, - ответила Матильда. Мы передали условленную фразу. Би-Би-Си повторила ее. Мы получили 500 тысяч франков. Больше того, владелец борделя передал свое великолепное владение в наше распоряжение. Один старый генерал, оказывавший нам большую помощь благодаря своим связям в армии, за которым охотилась полиция, уже нашел там убежище.

* * *

Приключение Феликса.

Капитан жандармерии предупредил, что два офицера СС заподозрили его, и что он не сможет долго противостоять их давлению. Феликс сам занялся изучением передвижений и привычек обоих немцев. Рота жандармерии расположилась в довольно большой деревне. Немцы сняли шале на склоне горы. Они вставали очень рано и завтракали в маленькой гостинице, расположенной между их шале и деревней. Тропа, которая вела к гостинице, с двух сторон окружена насыпями, а в одном месте делает сильный изгиб. Это превосходное место для засады.

У Феликса в арсенале был автомат. Он вполне мог бы прикончить немцев в одиночку. Но в деревне жило два крепких парня, которые всем подряд рассказывали, что готовы сделать что-то против немцев. Один из них почтальон, а другой шорник. Феликс решил воспользоваться возможностью и испытать их. Если они просто трепачи в кафе, то лучше знать, с кем имеешь дело. Если же они действительно могут действовать, то их нужно включить в дело. Феликс предложил работу почтальону и шорнику. Они согласились.

На рассвете трое мужчин засели у изгиба тропы. У Феликса был свой автомат, у почтальона и шорника - револьверы. Вставало солнце. Немцы приблизились. Они говорили на своем языке и громко смеялись. Они не испытывали беспокойства. Они ведь хозяева в завоеванной стране. Феликс поднялся из укрытия и направил на них автомат. Два офицера бросили короткий взгляд на человека с небольшой бородой и круглым красным лицом. Они подняли руки вверх.

- Они сразу все поняли, - рассказывал мне Феликс. - Их лица даже не пошевелились. Феликсу стоило только нажать на спусковой крючок, чтобы покончить с ними. Но он хотел, чтобы почтальон и шорник проверили себя и сдали свой экзамен. Он приказал каждому из них убить по одному немцу. Они подошли и выстрелили несколько раз, как показалось, на мгновение закрыв глаза. Немцы упали, не потеряв хладнокровия, совсем просто. Могила для них была приготовлена заранее. Феликс и его соучастники бросили в нее тела и закопали кусками торфа. Кроме этих трех человек никто никогда не сможет найти тела этих двух эсэсовских офицеров.

- Это была чистая работа, - сказал Феликс, - но, между нами, она меня даже расстроила. Эти гады действительно были бесстрашны. И тот взгляд, когда они поняли, что произошло, как бы ударил меня в живот. Мы взяли наше оружие и оружие эсэсовцев, и пошли попить кофе в бистро, куда ходили боши. Мне было интересно, как будут реагировать почтальон и шорник, потому что я сам, хотя и сделал уже немало плохого, все еще чувствовал себя не в своей тарелке. Ну, там у Жюва, они совершенно спокойно допили свой черный сок, и вскоре оба храпели на скамье. После полудня почтальон пошел разносить письма, а другой вернулся к продаже своей упряжи, как будто ничего не произошло.

Феликс потер свою лысую макушку и заметил:

- Они на самом деле изменились, французы.

* * *

Шеф будет восхищен почтальоном и шорником. Этот человек исключительной интеллигентности и культуры любит только истории о детях и о простых людях.

* * *

Я живу у молодой пары в очень скромном месте. Он - служащий торговца шелком и проводит ночи, работая для нас курьером. Его жена стоит в очередях, готовит пищу, присматривает за домом и служит моей секретаршей, что заставляет и ее не спать ночами. Она уже неоднократно теряла сознание. Я сказал об этом мужу. Но тот нашел это совершенно естественным. Он, конечно, любит свою жену. Но работа на первом месте.

* * *

Я думаю, что среди участников подпольного движения происходит эволюция, изменяющая их темперамент в обратной пропорции. Тихие, чувствительные и миролюбивые люди ожесточились. Жесткие, как я сам, напротив, стали чувствительнее. Как объяснить это? Возможно те, кто видели жизнь в розовом свете, защищаются неким щитом против часто ужасающей реальности, которую открывает Сопротивление. И, возможно, люди вроде меня с их более пессимистичным взглядом на людскую природу, открыли в Сопротивлении, что люди лучше, чем они полагали раньше.

Только шеф остается верен себе. Я думаю, ему пришлось долго оценивать возможности добра и зла, неосознанно существующих в каждом человеке.

* * *

Долгий разговор с Луи Х., руководителем группы, с которой мы часто сотрудничаем. Сначала мы обсудили очень специфическую тему. Трое очень ценных людей Луи Х. сидят в концентрационном лагере. Гестапо потребовало выдачи этих трех мужчин. Через четыре дня их перевезут в Гестапо на поезде. У организации Луи Х. огромные потери за этот месяц, и у него больше нет людей, чтобы освободить своих товарищей. Он попросил нас провести эту операцию. Я отдал необходимые приказы.

Потом, самопроизвольно, мы, как бывшие одноклассники, сослуживцы или однополчане, оба ударились в воспоминания. Мы оба уже ветераны Сопротивления, Мы видели, как утекло много воды и крови. Луи Х. подсчитал, что из четырех сотен первоначальных участников его группы, в живых осталось только пятеро. Пусть у нас пропорция выживших больше (дело удачи, или, возможно, организации), наши потери тоже ужасны. И Гестапо наносит свои удары беспрестанно, все сильнее и ближе. Но врагу уже не удается больше подавить Сопротивление. Время ушло, слишком поздно. Луи Х. и я решили, что если год назад Гестапо арестовало или расстреляло бы тысячу правильно выявленных нужных людей, оно, таким образом, перерезало бы все руководство наших групп и дезорганизовало бы Сопротивление на долгое время, может быть, даже до конца войны. Сегодня это невозможно. У нас слишком много кадров и подчиненных, добровольцев и пособников. Они могут депортировать всех мужчин, но останутся женщины. И среди них тоже немало удивительных. Сопротивление приняло форму гидры. На кровоточащем месте одной отрезанной головы вырастают десять.