Брошенка из рода Драконов - Дарья Адаревич

Темненький, кудрявый. Мой сын. Зак. Голова закружилась, сильнее заболели виски. Все-таки сон оказался слишком реалистичным. Но разве может у господина и меня быть ребенок?

— А тебе откуда знать о ее чистоте? — рассмеялся посол.

— Да будет вам известно, что детство этой девушки прошло в борделях, а там ни о какой чистоте…

— Нам и такая пойдет!

Рон поднялся, шагнул ближе к послам.

— А с чего бы вдруг королю понадобились новые наложницы? — спросил он строго. — Что же Его Величество сделал с предыдущими? Вы же совсем недавно собирали новых девушек.

— Попридержи язык! Говоришь о короле!

— Вы сами не знаете. Забавно-забавно, все забываю, что вы — ручные псы, не более.

Посол шагнул ближе, и они с господином Роном смотрели друг на друга зло и с вызовом. Они были готовы растерзать друг друга. Я не верила. Мой господин решил вступиться за меня. Но ведь так не бывает.

— Что король делает с несчастными девушками? — повторил вопрос Рон. — Не ест же он их?

Послы переглянулись.

— Мы должны забрать девушку, — сказал один из послов тихо. — Мне жаль, но это приказ. Королю нет дела до их чистоты.

— Я не позволю вам трогать мою женщину!

Я подняла на Рона отчаянные глаза. Он же несерьезно? Мою женщину? Наверняка, он имел в виду «мою служанку», точно «служанку», оговорился просто.

— Приказ…

— Плевал я на приказ. Уходите.

— Король будет недоволен!

— Не будет.

Рон подошел ближе, посмотрел на послов сверху вниз.

— Вы не скажете ему, что у меня здесь работает хорошенькая служанка.

— Не понимаю, чего Вы так печетесь о ней, — пробормотал посол. — Она же всего лишь рабыня.

— Иди к королю, и ни о чем не говори, — повторил Рон. — Я отплачу за доброту.

Послы удалились, но, сказать по правде, я очень сомневалась в том, что они не расскажут королю. Послам веры нет. Определенно нет! Гости удалились, и мы с господином остались вдвоем. Мое сердце предательски ускорялось.

— Прости, что я сказал о тебе так грубо, — выдохнул Рон, — про бардели.

— Ничего, я понимаю. Вы хотели спасти меня, — я закусила губу. — Но, почему Вы спасли меня.

— Они не имели права забирать тебя.

— Я же просто служанка. Нет, хуже, я рабыня.

— В любом случае, я привык к тебе, и не хотел отпускать.

Я улыбнулась. Он дорожит мной. Дорожит. Я понимала, что между рабыней и господином ничего быть не может, но все равно было приятно чувствовать себя важной, нужной, значимой.

— Что думаешь по поводу наложниц? — спросил господин.

— Как я могу осуждать короля…

— Так ты его осуждаешь?

Я вздрогнула. Здесь сейчас мы находились на грани измены. Если наши разговоры кто-то услышит, тогда казнят.

— Но я лишь служанка, разве мое мнение… — я сделала вдох поглубже и подняла на Рона уверенные глаза. — Король набирает наложниц каждые полгода. По двенадцать девушек, словно по две девушки на месяц.

— И?

— Думаю, он держит их взаперти, и дважды в месяц достает из подземелья одинокую несчастную наложницу и… не знаю, скармливает ее драконам или диким зверям. Или он использует их кровь, я не знаю, правда не знаю.

— Ты сказала про драконов, — насторожился Рон.

— Ой, простите, господин, наверное, Вы не знаете, что это за существа, я поясню.

— Гигантские ящерицы с крыльями.

— Не думала, что Вы знаете такое, — пробормотала я.

Сердце застучало быстрее, стало тяжелее дышать. Драконы… Почему мой господин знает о них? Откуда мы вообще взяли это слово?

— Знаешь, что мы сейчас сделаем, Зоя? — Рон наклонился ко мне.

— Нет, конечно, не знаю, господин.

— Мы проберемся в королевский горем!

Глава 31. Думай

Я шла следом за господином и не переставая кусала обветренные губы. Не верилось. Все происходящее казалось мне нереальным. Рон мог взять с собой кого угодно, но почему-то взял меня. Зачем ему простая рабыня? Чем я могу быть полезна? Голова снова заболела. Перед глазами всплыли непонятные фрагменты чужой жизни. Я сижу за столом и перебираю стопку бумаг. Но как это возможно? Я же не умею читать!

— Зоя, поспешим, — торопил Рон, и мне пришлось прибавить шагу.

Но болела лодыжка, на днях я ее подвернула, когда мыла полы в большом зале. Перед глазами появилась иная картинка. Лес. Мы сидим у костра. Рон и я. Смотрим друг на друга устало и разочарованно. Мы виним друг друга, а потом целуемся. Я коснулась губ. Нет-нет… Не мог господин касаться губ служанки. Это сумасшествие! Но сумасшествием был тот поцелуй из сна, и те наши разговоры. Во сне у меня был сын. В груди неприятно закололо. Сын… где-то там далеко-далеко во сне остался мой сын.

— Пропустите меня, — заговорил мой господин со стражей. — Я граф Рон, и я привел Его Величеству сбежавшую наложницу.

Я вздрогнула и жалостливо посмотрела на Рона. Мысли крутились. Что это такое? Он использует меня, предает… Я задышала чаще и беспокойнее. Страж пропустил, и мы с господином прошли на территорию гарему.

— Ты вся побледнела, — сказал Рон. — Все в порядке?

В порядке? Нет! Ничего не в порядке! Вы предали мое доверие! Вы оказались таким же, как и все! Но я лишь служанка. Служанка и рабыня.

— Все хорошо, — пробормотала я. — Желание моего господина — закон, как я могу быть не в порядке.

— Зоя, ты ведь понимаешь, что я солгал.

— Вы меня уж совсем за дуру не держите, — надулась я.

— Нет-нет, не тебе солгал, а им.

Я подняла на него глаза. Господин улыбался. От этой улыбки по телу разливалось приятное тепло.

— Я назвал тебя сбежавшей наложницей, чтобы пройти в гарем, — продолжал Рон. — Когда все закончится, мы уйдем отсюда вместе.

— Или вместе останемся?

— Никто нигде не останется. Все будет в порядке. Пойдем.

И мы пошли.

— Ты работаешь у меня давно, но нам так и не доводилось поговорить, — продолжал Рон.

— Вы не спрашивали, а я всего лишь рабыня, я не в праве задавать вопросы и поднимать голову.

— Ты не такая, как другие.

— И чем же отличаюсь?

— У тебя есть желания, мечты… ты склоняешь голову, но при том не боишься. Если придется, ты можешь говорить все, что на уме, а значит, ты умеешь думать.

— Все рабы умеют думать, господин.

— Но не все это делают.

— Не все показывают.

— Зачем скрывать ум?

— Нас этому учат, — пожала я плечами. — Нам говорят отказаться от себя, от своих желаний и мечтаний, и оставить мысли далеко-далеко, раб — это тот, кто делает, за нас подумают другие.

— Как несправедливо… И это мои слуги