Когда усталая подлодка... - Виталий Люлин

Сквозь команды дядьки и доклады матросов в отсек ворвался вопль бизона, насилуемого львом, царем зверей.

Замуля, плотно отобедав, решил утвердиться в верности ленинского курса, для чего упер свои рога в подушку диванчика. В каюте. Утверждался он весь адмиральский час, а потом позволил себе замахнуться на «сквознячок». Привиделся ему Ильич, ну точь в точь такой, каким он был изображен на скале в базе, по дороге на береговой камбуз. Вождь, будто живой, добренько улыбнулся и прокартавил, вскинув ручку: Вегной дагогой, идете, товагищи!»

И тут вдруг бухнуло. Как из салютной пушки. Мало того, сбросило замулю с уютного диванчика прямо на вспученную палубу каюты. Он кинулся было из каюты на свой руководящий пост, но не тут-то было. Дверь каюты заклинило в положении: щель в пол-лица. А в эту щель вползает белесый и смрадный дым. Вот тут-то он и завопил:

— Откройте меня! Немедленно откройте!! Меня заклинило!!! …

Дядька подскочил к замовской щели и рявкнул, сдернув маску противогаза:

— Не орите! Включитесь в ИП-46 и сидите в каюте. Локализуем пожар, потом вызволим…

И отскочил к матросам, помогать им не только словом, но и делом.

Вновь послышались бизоньи вопли:

— Дайте мне противогаз! У моего маска оторвана!!!…

Швырнули ему в щель другой ИП-46.

Вновь вопли о неисправности противогаза.

Дядька сообразил, в чем тут дело.

— Накрути шланг на патрон! Сделай выдох, одень маску. Нажми на пускатель. Сделай глубокий вдох и дыши дальше. Понял меня?…

— Понял…

— Действуй…

Не прошло и минуты, как вопль достиг такой тональности, что не оставалось сомнений: — лев не только насиловал бизона, но и отрывал ему яйца.

— Какого х… ты орешь?! Тебе что, яйца дверью защемило?… — лишился корректности дядька.

— Я вдохнул, а оттуда пошел очень горячий воздух. Наверное, патрон вспыхнул. Дайте мне другой противогаз!…

— Фу ты ешь твою мать! Это же включился патрон. Значит, все нормально… У тебя в каюте уже два противогаза. Тебе хватит. Еще раз заорешь — убью!…

Через полчаса начали вентилирование отсека в атмосферу. Через два часа принялись ликвидировать последствия взрыва. Долго искали замулю. Горячий воздух ИП-46 подействовал на него столь размягчающе, что замуля удивился своим переполненным штанам. Хотя до этого страдал хроническими запорами. Жертв и раненных не было. До прихода на судоверфь дядьку и двух электриков корабельной врач потчевал оксигенобаротерапией. Условно. Но, слава Богу, все обошлось. Бывший рпк СН пришел на судоверфь. Через несколько дней дотошные американские фотоспутники с удовлетворением отметили, что очередной советский рпк СН экстренно превращен в лохань. Дурни! Лоханью он стал задолго до прихода на судоверфь.

P. S. Дядьке пофартило, и он не стал «козлом отпущения». Через несколько лет возглавит группу испытателей глубоководных аппаратов. Испытывать будет и сам, оператором. Будет удостоен золотой звезды Героя Советского Союза. Пожалован званием контр-адмирала. Преприятнейшее исключение. Но, ей-ей, он это заслужил. И шел к этому от торпедных аппаратов первого отсека дизелюхи. Мой славный товарищ и друг Валентин Васильевич Холод — белорусский мужик, с острым и пронзительным взглядом. Типично подводного роста, но с громадным опытом подводной службы и бульдожьей хваткой морского волка. Надо было бы использовать его знания на Большом Козловском. Но не нашлось там места для него. Он уже давно в отставке. Из дядек-наставников очень много «наклепали» козлов отпущения и выбросили их на свободный выпас по всему СНГшному миру.

В отставке, правда, и бывший замуля рпк СН-лохани. Но после «мужественного», сверхполитического руководства борьбой с аварийной ситуацией, он очень быстро поскакал по ступеням лестницы, ведущей вверх, к заветным вершинам: начпо, чвс маленький, ЧВС большой… И на Большом Козловском нашлось ему место. Как же, бо-ль-шой ко-зел, на загляденье! Среди потомственных Больших козлов он не выглядел белой вороной.

ЗКШ

ЗКШ — записная книжка штурмана, рабочий документ, обязанный нести в себе записи наблюдений с правдивостью и точностью на уровне фотографическом. Великолепный продукт гидрографической службы ВМФ СССР, весьма ценимый не только штурманами, но и другими корабельными офицерами. Было время, когда штурмана получали их в гидрографии в любом количестве, потом, несколько позже, в количестве, равном «обходительности» штурмана. Флот рос, как на дрожжах, а снабжение скукоживалось до… кукиша.

Офицер, явившийся на какое угодно совещание без «прошнурованной», пронумерованной и скрепленной печатью «для служебного пользования» записной книжки, обрекал себя на заклание. По закону подлости, офицер без записной книжки выявлялся большим начальником так же мгновенно, как и вонючие, нестиранные носки, спрятанные матросом под подушкой.

Вволю поперчив и сдобрив свое приказующее выступление оголтелой матерщиной (записать ничего невозможно, сплошь непечатная «та-а ссазать» брань), иссякнув в словоблудии, начальник вперивает орлиный взгляд на подчиненных, и…

— Лейтенант! Вы что раззявили коробочку? …(изощренно непечатный оборот) … Для кого и для чего я тут целый час долдоню … Вы что сюда пришли? Соловья слушать, разинув рот?!…

— Вы почему не записываете мои указания, …? Да у вас, я смотрю, и записной книжки — то нет! Как так, мать перетак и через колено …! Что молчите, как будто х… проглотили?!!

— Дык, тащ … — пытается что-то пролепетать нерадивый слушатель.

— Мо-л-чать! Еще раз явитесь на совещание без записной книжки, … будете у меня изучать …Уставы … Наизусть …Нет! Не у меня! В камере! Гау-пт-вахты! Под руководством коменданта! Он вас научит Родину любить!…

Всякий уважающий себя офицер, безусловно, горячо любящий Родину, немедленно обзаводился записной книжкой и демонстрировал эту любовь тщательным конспектированием нужного, не очень, и совсем, казалось бы, не нужного, но изрыгаемого словоохотливым начальником. Так было спокойнее. Опять же, обсуждение записанного на досуге, среди приятелей, могло доставить и удовлетворение. Все корабельные офицеры по части записных книжек паслись у штурманов. ЗКШ — по всем статьям подходила для этих целей.

А еще эти ЗКШ были хороши тем, что они не подвергались проверкам вышестоящих начальников, оттого в них было много правды и … нашей дури. Беспросветной! Что было, то было. Хотел сказать, что и ничего здесь не попишешь, но передумал. А может это надо воспроизвести?

Может высветить «грабли» на которые мы наступали? А? Глядишь и польза будет.