Подчинённая. Дилогия (СИ) - Грей Патрисия

Доходило до нелепого: однажды, например, мою маму вызвали в школу по поводу разбитого в рекреации окна, хотя в то время, когда его разбили, я вообще была на уроке физкультуры, который проходил в школьном спортзале. И пока за меня не заступился физрук, классная настаивала на том, что виновата я, есть много свидетелей и моя мама должна возместить школе ущерб.

Понятное дело, что уроки алгебры и геометрии, которые она вела, я не любила. Лишний раз в её сторону смотреть боялась. И теперь вот, пожалуйста, меня сразу невзлюбила главный эйчар компании, в которую я устроилась.

Причём я практически никогда не жаловалась маме на классную: не хотела её огорчать. Только пару раз психанула, когда она меня уже совсем достала своим несправедливым ко мне отношением. В том числе тогда, с этим пресловутым разбитым окном. Да и как — "психанула", расстроилась скорее. Повысила голос, расплакалась, ушла на улицу.

Я в принципе так воспитана, что ябедничать — это плохо. Поэтому мне дискомфортна даже сама мысль о том, чтобы позвонить или написать в Вотсапе Руслану и пожаловаться ему на отношение ко мне Маши и Аллы. Тем более, что он — вовсе не моя мама и как на отреагирует, мне совершенно неизвестно. Может, посчитает, что я пасую перед первыми же трудностями и не стараюсь завоевать расположение коллектива.

Собираюсь с духом, негромко стучу в деревянную дверь. Заслышав голос Аллы, вхожу.

— Дверь закрой за собой, — неприязненно цедит она, перекладывая на столе какие-то бумажки.

В кабинете она одна. Маши нет. И где она — неизвестно, вряд ли мы разминулись. Задумываюсь над тем, можно ли оставлять секретарскую без секретарей. Мало ли кто войдёт, а нас там нет.

Алла наконец обращает внимание на меня. Деловито поправляет указательным пальцем очки, чуть откашливается и говорит:

— Я правильно понимаю, что ты меня не услышала? Или предпочла не услышать.

— Вы о чём? — спрашиваю я, стоя перед её столом.

Она откидывается в кресле и смотрит на меня, как какую-то букашку.

— Ты дурочку-то не валяй. Откуда у тебя эти вещи?

— Это вообще-то моё дело, — недоумеваю я от такой очевидной беспардонности.

— Ну, на зарплату в тридцать пять тысяч, ты даже половину сумочки такой не купишь. И мне вот, как директору по персоналу очень интересно, чем занимается новая сотрудница, чтобы её вот так вот одаривали. Если ты считаешь, что подобные отношения на работе — допустимы, то я буду вынуждена поднять этот вопрос в разговоре с Русланом Львовичем. В конце концов, это касается всех сотрудников компании.

— Поднимите, — пожимаю плечами я.

— То есть, тебе не стыдно, я правильно понимаю?

— А за что мне должно быть стыдно? За эти вещи?

— Нет, дорогая. Не за вещи. А за то, как ты их получила. За то, что ты решила охмурять начальника, вместо непосредственной работы в компании. И за то, что конфликтуешь с Марией, не давая ей возможности спокойно работать.

Меня накрывает волна возмущения. Но я тут же беру себя в руки и говорю спокойно:

— Я не конфликтую с Марией и её работе не мешаю.

— А она мне сказала обратное. И, прости, ей я доверяю больше.

Мне хочется ответить "Неудивительно, она же ваша дочь", но я не хочу, чтобы потом мне стали пенять за дерзость.

— Я работе Марии не мешаю. Больше того, я делаю её одна.

— Потому и делаешь одна, что она не может с тобой вместе спокойно выполнять свои обязанности. Но вообще-то я другом. О том, что ты себе решила позволять с первых дней работы. Ты думаешь, я не заметила, как ты сразу на Руслана Львовича глаз положила? Я тебе что сказала перед этой командировокой? Ты помнишь, что я тебе говорила?

— Помню.

— А что в итоге? Приехала оттуда вся расфуфыренная? Цацками хвастаться?

Пальцы Аллы усеяны крупными кольцами с драгоценными камнями. На шее висит золотой кулон. В ушах — крупные дорогие серёжки. Это ещё вопрос, кто тут хвастается украшениями.

— Я бы хотела заняться своей работой, — с достоинством говорю я.

— Ты смотри, какая трудолюбивая! Рвение какое сразу появилось! Не нравится разговор этот?

— Не нравится.

— А ты веди себя достойно! А не вот это это вот всё, — она делает размашистый жест рукой в мою сторону, подразумевая, похоже, платье и прочее.

— Значит, ставлю тебя в известность, Наталья. Я пишу служебную записку по поводу качества твоей работы, и сегодня же, как только Руслан Львович появится в офисе, подниму вопрос о твоём поведении. И очень тебе рекомендую завтра одеться поскромнее и не вести себя так, будто ты сюда в гости приехала. Мы тут на работе работаем, а не показ мод устраиваем. Тебе это понятно?

— Понятно, — отвечаю я, чтобы уже побыстрее закончить этот бред.

— Всё, иди. Ах да, ещё вот что.

Она берёт со стола тонкую пластиковую папку и протягивает мне:

— Здесь договора с дистрибьторами. Подготовь краткие отчёты по ним. Маша тебе объяснит как, если ты не знаешь. И просмотри секретарский почтовый ящик на предмет входящей корреспонденции. Все важные письма, а это всё, кроме спама — распечатай, вложи в файлы и на стол к Руслану Львовичу. И ещё. К его приходу чайник должен быть горячим, а на столе чисто. Всё поняла?

— Да.

— Вопрос по отчётам и письмам до его приезда должен быть закрыт. Отчёты тоже ему на стол. Иди.

Выхожу из её кабинета, как оплёваная. Изо всех сил стараюсь не расплакаться. По сути это мой первый полноценный день на этой работе. И, похоже, мне тут придётся очень несладко.

На душе так погано, что я впервые задумываюсь о смене работы. Правда тут же гоню от себя эту мысль, потому что понимаю, что в ближайшее время с моим небольшим опытом работы на такую зарплату меня нигде не возьмут.

Запоздало понимаю, что не сказала Алле о тех двух кипах документов, которые бросила на мой стол Маша. Но тут же осознаю, что Алле пофигу на мою загруженность, и она, скорее всего, сказала бы мне, что я должна успеть всё к приезду Руслана.

Вернувшись в секретарскую, вижу там Машу. Она что-то печатает в ноутбуке. Взглянув на меня, снова уставливается в экран монитора. Поскольку она ничего не говорит, я тоже не считаю нужным заводить с ней какую-либо беседу. Стопки документов по-прежнему на моём столе. Решаю сначала заняться тем, что поручила мне Алла — по крайней мере, она хоть начальница, а не просто коллега, и её распоряжение важнее. Хотя она, по идее, и не является моим непосредственным руководителем.

К одиннадцати часам заканчиваю с договорами, пару раз обратившись к Маше за помощью. Та неохотно и кратко отвечает мне. Так, будто одолжение великое делает. Но полученную информацию я использую и перехожу к входящим письмам. Их распечатка занимает минут десять. После этого берусь за стопку бумажных документов, которую мне подсунула Маша, захожу в созданный в Ворде файл и продолжаю начатую работу. На все входящие звонки отвечает Маша, и в разговоре по телефону она — сама любезность. Один звонок явно от Руслана.

— Без пяти двенадцать, — вставая, говорит Маша. — Сейчас Руслан Львович подъедет.

Она подходит ко мне.

— Ты сделала то, что я тебе сказала?

— Вообще-то ты мне не начальница, — подняв на неё глаза, отвечаю я. — Но да, многое сделала. Всё, правда, не успела.

— Во-первых, мне сказали тебя обучать, — раздражённо говорит она. — А значит — начальница. Поэтому в отсутствие Руслана Львовича ты должна делать то, что я говорю. А, во-вторых, я смотрю, ты ко второй папке даже не приступила.

— Когда бы я успела? — интересуюсь я. — Мне твоя мама дала ещё…

— Не "твоя мама", а Алла Борисовна.

— Алла Борисовна.

Отчество Аллы я слышу впервые. А "твоя мама" сказала именно потому, что в разговоре с Машей назвать мать Маши Аллой мне показалось чересчур фамильярным.

— Меня не волнует, когда бы ты успела. Мне просто дают задания и я их делаю. И если ты хочешь здесь работать — бери пример.

Это начинает задалбывать. С чего они обе решили, что могут мной презрительно командовать, мне непонятно. Вот честно, хочется резко её осадить. Но я этого не делаю. Подожду лучше приезда Руслана. Посмотрим, как она при нём будет со мной общаться.