Печать Магуса - Алексей Олейников

«Или для отвлечения внимания профессионалов», – подумала опер-ловец. Рука ее, собирающая дождь с холодного металлического бока вагончика, отдернулась.

В мякоти большого пальца горела холодная острая искра. «Опорные руны у основания – невидимые и настоящие».

Она провела ладонью у окон – и те тоже оказались защищены. Марко Франчелли закрывал свой дом от незваных гостей с недобрыми намерениями и просто от нежелательного внимания.

«Как Жозеф спокойно прошел внутрь?»

– Шеф, заходите, – донеслось из вагончика. – Хватит мокнуть. Ловушек нет, я проверил.

Нюху Жозефа Квамби могла бы позавидовать любая гончая – он чуял нужный запах даже под проливным дождем.

Германика помедлила секунду, закрыла зонт и резко вошла. Оказавшись внутри, выдохнула. Обвешанная всеми защитными амулетами из кладовых Сатыроса, она до последней минуты боялась, что дом Марко откажется ее впустить.

– Шеф, сюда. – Зверодушец помахал рукой. Он сидел на кушетке и вертел в руках книгу. – Вы только взгляните – «Как за пять занятий сделать своим верным другом бенгальского тигра». Как вам? Или вот еще…

Он обернулся и вытянул с книжной полки еще несколько томов:

– «Некоторые особенности охоты за странными кварками», «Три дня с тирексом», «О чем думают мхи и лишайники». О, а мне бы такую в детстве!

Он продемонстрировал красочную книгу под впечатляющим названием «От дубины до атомной бомбы за одно лето. Экспресс-курс для мальчиков».

– А что-нибудь по делу нашел?

– Да, я утром был в доках.

– Что ты там забыл?

– Встречался со свидетелем.

Германика заинтересовалась, села на табурет:

– Я думала, ты отсыпался после похода по барам.

Жозеф пренебрежительно фыркнул.

– Не такими подвигами надо гордиться, – заметила Германика. – Что нарыл?

– Одна чайка из бристольской стаи показала, что Властный, очень похожий на Марко, встречался с кем-то из Первых. Накануне Самайна.

– Первый во Внешних Землях? В обход Договора?

– Сам знаю, что невозможно. – Жозеф потер длинный, породистый нос. – Но чайка клянется морем и небом, что это был Первый. Не домовой, не мелкая нечисть вроде кобольдов или пикси, которые еще прячутся по закоулкам. Первый, Германика. Древний и подлинный. И Марко Франчелли о чем-то с ним говорил.

Девушка помолчала:

– Надо проверить еще раз. Это очень странно. Чайки вообще завиральные птицы. Любят прихвастнуть.

– Но не так же! Кто он вообще такой, Марко Франчелли?

– А ты не читал досье? – удивилась Германика.

– Не успел.

– Он наш коллега.

Жозеф отложил книгу и подобрался.

– Властный Марко Франчелли – старший опер-ловец Службы Вольных Ловцов Авалона. Бывший старший опер-ловец. Ушел в отставку двадцать лет назад. Считался одним из лучших сотрудников СВЛ.

– А почему он оказался в Англии? Как же пенсия Авалона?

– Не знаю, – равнодушно пожала плечами Германика. – Это же было двадцать лет назад.

– А…

Девушка поднялась:

– Ты заканчивай здесь. А я проверю трейлер Ланге.

Германика открыла зонт и шагнула в дождь.

Жозеф Квамби поставил книги на полку, вытащил сотовый и набрал номер:

– Оператор. Это ловец Жозеф Квамби. Соедините с архивом Башни Дождя, абонент Юлия. Юлия, птичка, привет. Что значит, не заглядываю? Солнце моей жизни, я на задании. Да-да, ловлю страшно опасных преступников. Что ты, мне ничего не угрожает. Юлия, ты не посмотришь в архиве дело двадцатилетней давности, кажется, оно называлось «Дело о девах Авалона»? Возможно, есть совпадения с нынешним заданием. Конечно, с меня сувенирчик. Ну все, до встречи.

Зверодушец разъединился, постучал телефоном по ладони:

– О чем же ты молчишь, Германика?

Словно в ответ на его вопрос дверь распахнулась – на пороге стояла опер-ловец Бодден:

– Быстро за мной!

Зверодушец чуть не выронил мобильный.

– Что… – начал он, но Германика так сверкнула глазами, что Жозеф подскочил и пулей вылетел наружу.

Территория цирка Магус была оккупирована сотрудниками СВЛ. Возле разноцветного шатра-шапито развернулась полевая лаборатория. Кинологи уже обследовали шатер. Еще одна бригада опрашивала рядовых членов Магуса, а возле директорского трейлера стояла Алиса Макфи и тыкала острым пальчиком в мясистую грудь Билла Морригана.

Поправляя на бегу кепку, Жозеф оглядывался. Когда ребята успели приехать? Он ведь даже их не почуял! Обязательно услышал бы звук машин или вертолетов. Неужели Юки санкционировала переброску по хороводу фей?

– В чем дело? – Он нагнал шефа.

– Нашли Марко, – бросила она. – Он намерен отдать Синюю печать фейри Альберту Фреймусу.

– Темнику?! Одну из семи легендарных печатей фейри?

– Помолчи, – велела Германика. – Если не хочешь оказаться где-нибудь в Уругвае, причем по частям.

Она поднесла к губам черную флейту, и мир вокруг них закружился в радужном танце хоровода фей.

Глава 17

«Убьет.

Точно убьет.

Как пить дать…»

Ивар Содерквист бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида. Этот парень… он убрал руку, но мгновенно стиснет ему горло, как только что-нибудь заподозрит.

Ивар быстро прокручивал варианты.

Он затормозит, но справится ли с этим мальчишкой в одиночку? Тот явно под наркотиками, а значит, ни черта не боится и мало что чувствует. Вдруг под курткой у него нож? Или пистолет? Но если он окажется в приюте… Зима, горы, уединенное поселение, беззащитные девочки. И отставной сержант Харальд – их единственный защитник.

«Этот приют – мечта маньяка», – осознал Ивар. И привезет этого маньяка не кто иной, как он, сотрудник службы охраны детства офицер Ивар Содерквист.

Они миновали тоннель, составленный из нескольких коротких отрезков в скалах. До деревни оставалось километров пять. Скоро серпантин кончится…

«По возрасту, как мой Эрик…»

Стрелка на спидометре лежала на шестидесяти километрах в час. В зеркале заднего вида замер черный силуэт без лица.

«Да, именно так, – подумал Ивар. – У зла нет лица. Это не Эрик, это просто фигура в тире…»

– Скажи-ка… – спросил он, плавно нажимая на газ.

«Шестьдесят шесть».

Мальчика откликнулся не сразу:

– Что?

– Скажи, а здесь вот, – Ивар сделал неопределенный жест рукой. – В этих горах…

«Семьдесят пять…»

– …здесь тролли есть?

– Здесь… – Попутчик всерьез задумался.

«Восемьдесят два…»

– Да, здесь они есть. Только мало, – обыденно сказал он. – Зачем тебе это, человек?

«Девяносто…»

– Просто тебя к ним хочу отправить! – заорал Ивар, выкрутил руль и бросил джип во тьму, прямо на узкую ленту отбойника.

Ящерица смотрела на нее. Не моргала. Дженни постучала по стенке аквариума, но рептилия не реагировала. Мириам подошла и накинула покрывало на аквариум. Развернулась и ушла в свой угол. Дженни вздохнула. Знакомство с любимцем Мириам явно не заладилось. Как, впрочем, и остальные знакомства.

В комнате висела тяжелая тишина. Мириам читала книжку, Лаура обиженно сверкала на Дженни бессмысленно-красивыми глазами. Никто и слова не проронил. После того утреннего происшествия все девочки в приюте объявили ей бойкот. Никто не разговаривал с ней, не обращался и даже не глядел на нее. Между собой обитательницы приюта общались по-норвежски, так что Дженни оказалась в полной изоляции.

Так прошло два дня. Дженни была в совершенном восторге. Ей здесь ОЧЕНЬ нравилось. Больше всего на свете Дженни мечтала, чтобы ее оставили в покое и не лезли ей в душу – с разговорами, вопросами или претензиями.

Она встала у окна. Ветер нес крупные хлопья снега мимо стекла – из темноты на свет фонаря, а потом вновь в темноту.

«Бойкот страшен тому, кто хочет жить в коллективе, кому нужны друзья. А мне ничего не надо. Я сама по себе. Искра в темноте, я снежинка на ветру, я клинок в ножнах…»

Что-то притянуло ее взгляд на границе света и тьмы, там, где пустота выбрасывала из себя снег. Там что-то стояло, на этой зыбкой границе, и разглядывало ее. Дженни чувствовала, что взгляд невидимых глаз обращен именно на нее. Она потянулась, чтобы взглянуть ясным взором на нежданного гостя, но передумала.

«Все бессмысленно. Все погибли. Нет, теперь я буду жить, как человек!»

Она отвернулась от окна и вышла из комнаты. Кто бы там ни был, ей все равно. Она – обычный человек.

«Лаура, глупая девчонка, – подумала Дженни. – Меня нельзя трогать – теперь я ядерная мина…»

Она не знала, что делать. Такого безысходного падения в пропасть она никогда не испытывала. Обычно ей помогали тренировки – до седьмого пота, до изнеможения и сладкой дрожи в мышцах. Чем больше сил тратило тело, тем больше ясности возникало в уме.

Дженни с превеликим удовольствием отправилась бы на пробежку, но за окном зима, Норвегия и снег по колено. Краем уха она слышала от Анни, что в подвале есть спортзал. Она прошла по коридору, спустилась на первый этаж, затем двинулась вниз. Все встречные смотрели в сторону, и Дженни это устраивало.