Наследницы Белкина - Нелли Маратова

— А ну цыц! — не выдержал Прохин. — Вон все пошли! Вон! Никто вас сюда не звал!

— Э-э, хороший ты мой, ты людей не обижай, не плюй в колодец — пригодится воды напиться. Поле — не твое, река — не твоя, берег — не твой. Это все наше, наше, где хотим — там и копаем! — хитро глядя из-под выбившейся пряди, подошла к нему Надька.

— Ладно тебе, Санек, — подал голос Иваныч. — Спокон веку все вместе делали, так уж и нонче нечего свои порядки заводить.

— С каких «покон»?! Что вы все колхозом-то живете? Уже и времена давно изменились, и порядки! Идите на тот конец поля, к излучине, и копайте там сколько влезет. Под нос не суйтесь!

Колян обалдело переводил взгляд с одного на другого. И Варьку Якимову — верную подругу Надьки — он тоже вспомнил. Хотя и знал обеих мало — все ж таки разница в возрасте. И она старуха старухой. А туда же — клад им подавай, самогонку!

— Вот ведь людям ночью не спится, — не выдержав, сказал он вслух.

— Это брат мой! — встрепенулся Толян, предупредив расспросы.

— А где копать-то? — спросил Иваныч.

— Нашел, кого спрашивать! Спать шагайте, больше спишь — меньше грешишь! — снова завелась Гаврилова. — Они березку от рябинки отличить не могут. А тут, между прочим, — она махнула рукой в противоположную сторону, — еще одна березка была. Большая!.. Только ее потом мужики спилили.

— Не было тут больше никакой березки! — рявкнул Санек.

— Ах, не было?! Я ее хорошо — очень хорошо! — помню, — неожиданно Гаврилова наскочила на Прохина, — мы под ней с тобой целовались, когда ты с армии вернулся, дурья твоя пустая голова, как ты мог забыть?!

Все с интересом посмотрели на Санька, который едва подавил смешок, глядя на женщину сверху вниз.

— А говорил, что любишь! — обиженно взвыла Гаврилова и вцепилась Прохину в отвороты пиджака.

— Значит, пока я был в армии… — тихо сказал незаметно подошедший Леха.

Леха всегда был тихий и незаметный. Но жену ревновал сильно. Гаврилова, которая, казалось, не затыкалась никогда и ни при ком, вдруг потеряла дар речи. Леха молча отстранил ее, оставшись один на один с Прохиным.

Прохин излишне громко поинтересовался:

— Спятил? Сколько лет-то прошло? — и уже откровенно расхохотался Лехе в лицо: — Как будто ты не знал!

Леха взял лопату.

Услужливый Толян всунул Прохину лом. Коляну же отчаянно захотелось вломить именно Прохину.

— Люди, люди, че же это такое делается? Че же вы стоите? Смертоубийство же будет сейчас, вот вам крест, будет! — заголосила Гаврилова, ничего, впрочем, сама не предпринимая.

Леха молча набросился на Прохина. Прохин неловко отбил удар. Любка заголосила громче. В потасовку кинулись Толян с Коляном, не то помогая, не то пытаясь разнять дерущихся.

— Осина здесь была, осина! — вдруг звонко крикнула Надька, совсем как тогда, когда-то…

— А ты с кем под ней целовалась?! — взревел Иваныч, что неожиданно вконец развеселило Коляна. И тут же ему прилетело чем-то по голове.

Когда Колян пришел в себя, он почему-то был весь мокрый и от него еще сильнее разило гарью, парфюмом и потом. А над ним стояла, склонившись, Верка. Верка молчала. Молчал и Колян, глядя на нее снизу вверх.

— А ты, значит, мэром стал… — тихо сказала она.

У Коляна язык не повернулся соврать про механика: он промолчал.

— А ты че приперлась?! — на фоне неба рядом с Веркиным лицом возникла физиономия Санька со здоровенным фингалом под глазом.

Он отбросил в сторону ведро, из которого и поливал Коляна.

— Вы водочки хотели взять? Хватит, намаялись… — тем же тоном напомнила Верка, но быстро исправилась: — Водки принесла — деньги гоните! — и показала две «маленькие».

— А ну пошла вон отсюда! — Прохин ловко подхватил ее под руку и потащил прочь. — Не нужна нам твоя водка! Нам и без твоей водки, знаешь, как хорошо?!

— Не нужна, не нужна! — фальцетом выкрикнул Толян с таким же фингалом, как у Прохина, и с глазами, полными — хоть плачь — сострадания, кинулся к Коляну.

Колян сел, а потом, слегка покачнувшись, с помощью брата, встал. Затылок ломило. У березки с видом победителя сидел тоже изрядно потрепанный Леха, а вокруг, как курица, кружила Гаврилова. Надьки и Иваныча не было.

— Че ты к бабе привязался! — вступилась за Верку Варька. — Вам-то че — нажрались, протрезвели, а ей — в тюрьму?

Санек обернулся к ней, и Верка тут же вырвала руку, отошла в сторонку и замерла там, едва видимая во тьме.

— Ты не понимаешь! — кинулся за ней Толян. — Ты думаешь, нам выпить нужно, да? Нет! Нам не водка нужна. Это — не выпить, это — мечта, понимаешь? Взять и вот так, запросто, выкопать пять литров самогона. Думаешь, мы тебе мечту на водку променяем? Мечту?!

— Вы вообще не там копаете, — спокойно сказала Верка. — Прохин не видел, как его батя закапывал бутыль.

— Ты как будто видела! — крикнула из-под березки Гаврилова.

— Я — нет. Михалыч знает. И это — совсем не у речки, — пояснила та и как ни в чем не бывало ушла.

— И правильно, что баб не берут машинистами! — зачем-то крикнул ей вслед Санек.

— Поедем за Михалычем? — спросил Колян.

Михалыча дома не было.

— А где он может быть в два часа ночи? — удивился Колян и посмотрел на всех, ни к кому конкретно не обращаясь.

Все замялись.

— Пойдем, че ли, у Семеновны спросим? — робко махнул рукой в сторону соседнего барака Толян.

— В два часа ночи? — уточнил Прохин.

— Но ведь совсем ничего осталось-то! — взмолился Толян. — Только Михалыча найти — и, почитай, в руках она уже у нас, бутыль-то.

— Ой, вот сейчас нам Семеновна и пропишет по первое число! Откуда ж ей знать, где Михалыч по ночам шлындает? Она что ему — надзиратель, что ли? — завела свое Гаврилова, но сама же побежала к соседнему дому и воровато замерла под окном. — Спит, поди?

— Спит! — хохотнул Санек. — Да ты своими воплями весь полустанок взбудоражила!

И тут же в окошке Семеновны вспыхнул слабый огонек.

— Семеновна! Выходи! Дело срочное есть! Особой важности! — забарабанила в стекло Гаврилова.

— Это чтой-то у вас за дело тако? — демонстративно кряхтя, вылезла на крыльцо Семеновна в рабочем пиджаке, накинутом на ночную рубашку, и в галошах.

Прохин попытался объяснить, но Гаврилова легко перебила его и затараторила:

— Михалыч не знаешь где? Срочно, до зарезу нам нужен. На тебя одну, спасительницу нашу, вся и надежда!

— Михалыч, значит, нужон? — нехорошо прищурилась Семеновна. — А вот возьму и не скажу вам, где он. Вот энти вот, — она кивнула в сторону Коляна, Толяна и Прохина, — тоже мне не сказали, зачем на ночь глядя на реку бегали. Понаврали с три короба и хоть бы хны. Только я и без вас знаю, какое у вас дело на речке было.

Семеновна гордо вздернула остренький подбородок.

— Ну и какое? — угрюмо спросил Прохин.

— Бутыль самогона вы выкопать надумали, которую батя твой от матки упрятал. Так-то.

— Семеновна, будь человеком… — взмолился Толян.

Колян вдруг почувствовал какое-то небывалое родство с братом. И испугался.

Гаврилова приплясывала вокруг Семеновны, болтая без умолку, просила, угрожала, настаивала, умоляла — изводила весь свой репертуар, но, кажется, задарма. А Колян стоял, совершенно сбитый с толку, и смотрел на брата. Бутыль нужно было найти во что бы то ни стало.

— Кукиш! — старушечьим фальцетом выкрикнула напоследок Семеновна и громко захлопнула за собой дверь.

— Нет, ну что это такое?! — громко возмутился за всех Санек и уселся на скамейку под окнами Семеновны. — Обмозговать это нужно, — и молча показал «маленькую».

— Где взял?! — обрадовался Толян и попытался выхватить бутылку, но Прохин не дал.

— У Верки из кармана свистнул, — с гордостью пояснил Санек, самолично выбил рукой о дно пробку и громко заявил: — Она у нас все равно спать спокойно не будет! — а потом с удовольствием приложился к горлышку.

Передал Толяну, примостившемуся рядышком.

Бутылку выхватила Варька:

— Хватит вам!

Помедлила и неожиданно отхлебнула сама, закусив лучком с грядки.

— Я ведь тебя узнала. Колька ты. Колька Абрамов, — важно сообщила Варька Коляну.

Колян забрал у Варьки бутылку и хорошо приложился. После отдал, наконец, в мучительные объятия Толяна.

— Варька, Варька… — вздохнул Колян, уселся на крылечко и почему-то подумал про Михалыча: «Странная какая человеческая жизнь получается: сорок лет ждать каких-то шишек — и дождаться. А может, это и правда, жизнь, прожитая не зря?»

К нему подсела Варька и по-свойски обняла его.

— Твой-то где? — спросил Колян.

— А-а… — неопределенно-грустно махнула рукой Варька.

Бутылка прошла круг: Варька, Колян, Толян, Гаврилова, Леха — и вернулась к Прохину, который грустно посмотрел внутрь и демонстративно закинул ее в палисадник.