Будь крутым - Элмор Леонард

Хью Гордон говорил о помещении, где располагалась «БНБ продакшн». Он сказал, что впечатление такое, будто в пустующий дом притащили столы и компьютеры и назвали это студией звукозаписи.

Здесь же, в комнате Хью, сидела Эди, просматривавшая вместе с ним документацию фирмы на предмет выявления доходов. Эди сказала, что Томми именно так и сделал – купил дом и втащил туда канцелярское оборудование. Она спросила Хью, чего он, собственно, хочет – венецианского бархата на окнах?

Но Хью не нравились голые, ничем не покрытые полы, не нравились торговые агенты, и промоутеры, и рекламщики, которые толпились тут же при входе, в общей комнате, где служащие в дешевой одежде обзванивали музыкальные магазины и радиостанции.

Эди сказала:

– Зато каждый, кто войдет, сразу почувствует, что «БНБ продакшн» жива и бьет копытом.

Но Хью все равно не нравилось здесь – не нравилось, что отдел рассылки помещался в столовой.

– Что же вы хотите, чтобы он в кухне помещался, что ли?

– А кухня вообще непонятно для чего здесь, – отвечал Хью.

Чили заглянул в офис главным образом для первого знакомства с Дейлом и Торопыгой, репетировавшими с Линдой в студии. Чтобы что-нибудь сказать и проявить участие, он поинтересовался, почему бы им не отделить перегородкой приемную, расставить в ней комнатные растения, развесить постеры по стенам и в коридоре, ведущем к служебным помещениям.

На него не обратили внимания.

Эди объясняла Хью, что Томми был бизнесменом, а вовсе не дизайнером по интерьерам – она горой встала за покойного мужа, чья смерть, казалось, не слишком ее огорчила и траур по которому выглядел уступкой общепринятым нормам поведения. Она сказала, что Томми не интересовал внешний декор, а время свое он тратил на зарабатывание денег.

– Так где же они? – возопил Хью. – В документации они что-то не просматриваются, уж не знаю, куда они подевались – система отчетности, какой бы она ни была, их не показывает.

– Он пользовался собственной системой отчетности, – сказала Эди.

– По правде говоря, он вел двойную бухгалтерию, – сказала от дверей Тиффани, – и имел полный набор документации в двойном размере на случай утери документов или пожара.

– И оба набора он держал здесь?

– По-моему, один он забирал домой.

Оба, Чили и Хью, как по команде, повернулись к Эди.

Та закивала:

– Верно, верно, забирал. На прошлой неделе он приносил дубликат.

– Эди, неужели? – сказал Чили.

– Серьезно. Думаю, все там и лежит.

– Два набора документов, – заметил Хью, – нет смысла держать, если все в них совпадает. Предполагаю, что настоящую бухгалтерию он держал дома, а ту, что оставалась здесь, он сварганил специально для показа артистам, тем, кто подозревал его в обмане и жаждал самолично ознакомиться с цифрами.

Чили опять перевел взгляд на Эди. Он глядел на нее так пристально, что заметил даже веснушки у нее на груди, которых раньше не замечал. Он разглядывал ее низко вырезанное черное льняное платье с короткой юбкой, обнажавшей ноги на высоких каблуках.

Он сказал:

– Может быть, стоит показать Хью настоящие документы, чтобы мы поняли, на каком мы свете?

– Я просто думала, что это точный дубликат, – сказала Эди, – и что Томми вернул его обратно. – Она бросила взгляд на раскрытые бухгалтерские книги на столе у Хью, помолчала. – Думаете, те, что дома, отличаются?

– Если нет, – сказал Хью, – то лавочку можно уже закрывать, а нам – увольняться.

– Значит, успех всего дела в моих руках, – сказала Эди и повернулась к Чили всем корпусом, с книгами в руках. – Так я участвую в картине, а, Чил?

Тиффани вышла с ними из задней двери, провожая до студии. Она допытывалась, что имела в виду Эди. Она что, спрашивала, будет ли сама играть или кто-то получит ее роль? Чили сказал, что не знает. Так почему же он не спросил ее, продолжала Тиффани, вместо того чтобы заверять в том, как она ему необходима? Остановившись возле блочного флигеля на заднем дворе, он обернулся к Тиффани.

– Мне неинтересно, что она имела в виду, – сказал он, – и я не занимаюсь подбором исполнителей. Единственное, что мне пока надо, это выяснить, есть ли у меня какая-нибудь перспектива. И больше ничего, – добавил он, стараясь скрыть раздражение. – Понятно?

– Круто! – сказала Тиффани.

Глядеть прямо на нее было нелегко, но он сделал над собой усилие, после чего вынужден был спросить:

– Что это у вас на носу?

Кончик носа у Тиффани украшали два пупырышка, две крохотные палочки, торчавшие почти вертикально – подобие маленьких рожек.

– Косточки из крыла летучей мыши, – сказала Тиффани.

– Вот как! – отозвался Чили.

Открывая дверь в аппаратную, он думал о том, где раздобывают косточки из крыла летучей мыши, но в уши им ударила волна звуков из усилителей: это «Одесса» наяривала свою музыку за стеклянной перегородкой – Линда ударяла по струнам болтавшейся низко у нее на поясе гитары и одновременно пела текст, кивками задавая темп; Дейл в чистой футболке играл, сидя верхом на табурете; Торопыга же, с волосами до плеч и в темных очках, бил в свой скудный инструментарий. Звукорежиссер, говоривший по телефону, приветствовал их поднятием руки. Молодой человек в шерстяной водолазке, мешковатых рабочих штанах и черных теннисных туфлях. Имя – Кертис. Чили услышал, как он сказал:

– Так камень прошел? Здорово! А димедрол зачем?

По словам Хью, парень этот работал у Дона. Работал над музыкой для кинофильмов, и Дон очень хвалил его, говорил, что когда-нибудь он прославится. Пока что, как сказал Хью, он дорого не запросил.

– О, они играют, – несколько удивленно произнесла Тиффани. – Это что, песня их сочинения?

Чили ответил, что если и так, он не расслышал.

Кертис повесил трубку и шагнул к пульту.

– Они разогреваются, под «ЭйСи/ДиСи» работают. Эта вот песня «Лотта Рози» называется, а перед этим было «Опять траур», и должен вам сказать, что Линда – девочка стоящая. Великолепно играет на гитаре. Вслушайтесь, как она комбинирует аккорды «ЭйСи/ДиСи» с блюзовой мелодией. Я с удовольствием стану аранжировать ее, улучшу звук, сделаю его объемнее. Новую ее песню «Будь крутым» надо будет как следует повертеть, а другая, под названием «Одесса», хороша своей драматической наполненностью.

– Настоящая музыка, правда? – сказал Чили.

– Ага, и оригинальная, но, на мой слух, нуждается в шлифовке. Расставить акценты, придать отточенность.

– Вот мне надо, – сказал Чили, – начать слушать радио, уяснить себе, что сейчас пользуется спросом, понять, кто что делает. Слышишь столько различных наименований современной музыки – металл, современный рок, поп, городской рок…

– Да одного металла примерно девять разновидностей существует – быстрый металл, фанк-металл, смертельный металл…

– Я тут все расспрашиваю, что такое альтернативная музыка, – сказал Чили, – но никто прямо не отвечает на вопрос, а отсылают к радиостанции. Так что такое альтернативная музыка?

– Да сейчас почти все, что не есть тяжелый рок, – сказал Кертис.

– Ну вот видите, все уклоняются от прямого ответа.

– Ладно, – сказал Кертис – Главным образом, это разжиженный рок. Или же его можно определить как балладный панк.

– А что такое панк?

– Три аккорда и взвизги.

– Ну бросьте, – вмешалась Тиффани. – Все гораздо глубже. Началось все с хардкора, вспомните «Бэд Релиджн». «Майнор Трит» разрабатывали стрейтэдж, а «Эйджент Орандж» – серфпанк.

– Это все вторично, – сказал Кертис, – даже «Сиэтл». Без Игги и «Студжес» тридцатилетней давности ничего этого в помине не было бы. В моде были «ЭмСи-файв» и «Велвет Андерграунд», но Игги все это похерил своей «Грубой силой», и стиль этот утвердился и жив до сих пор. Без Игги не было бы ни «Рамонес», ни «Блонди», ни «Токинг Хедз», ни «Секс Пистолз». Чем Боуи занимался? Подражал Игги. Оттуда и «Нирвана» пошла, и «Пёрл Джем», и все то, что теперь зовется альтернативным роком.

– Ну а «Роллинг Стоунз»? – спросил Чили.

– Вот как раз против такого рока и восстали современные альтернативщики – «Стоунз», «Аэро-смит», Джими Хендрикс, Клэптон, Джеф Век, Нил Янг, – ответил Кертис.

Тиффани сказала, что уже не помнит Хендрикса.

Чили, не столь радикальный в своих вкусах, спросил про Дженис Джоплин.

– Ну, это древняя история – эта крошка, – сказала Тиффани, а Кертис сказал, что и Дженис надо отнести туда же, к остальным.

Через стекло Чили наблюдал, как заканчивает репетицию «Одесса». Он увидел, что Линда подняла руку, приглашая его войти.

А Кертис все перечислял:

– «Лед Зеппелин», Ван Хален, «Пинк Флойд», Эрик Бердон, «Ю-2», Бон Джови, Том Петти…

Для Тиффани все это были динозавры. Уже в дверях Чили услышал:

– А о «Дионе и Белмонтсе» что скажете?

– Ну, наконец-то вы познакомитесь, – сказала Линда. Ее западнотехасский акцент с приездом мальчиков стал несколько гуще. Она представила Чили.