Неправильный диверсант Забабашкин (СИ) - Арх Максим

Те немедленно подбежали к двери и, увидев открывшуюся их глазам картину, с удивлением перевели взгляды на кучера.

— Тут всё авиационным бензином облито! Словно бы поджечь хотят! И вот, — сказал солдат, подняв с пола какие-то тряпки. — Вот, что нашёл!

Я сфокусировал взгляд, тоже присматриваясь, и увидел, что в руке у кучера моя старая красноармейская гимнастерка.

— Красный диверсант! — закричал майор.

И в это мгновение кучер, спрыгнув из самолёта на землю, побежал ко мне, а офицеры попытались вытащить из своих напоясных кобур оружие.

Чем, в общем-то, и облегчили мне моральный выбор между их жизнью и смертью.

«Бах!» «Бах!» «Бах!» — сказал «Вальтер» в моей руке и на этом существование данных граждан прекратилось.

Испытал ли я облегчение в этот момент? Пожалуй. Но не от того, что очистил землю от очередных приспешников австрийского художника, а от того, что сложный выбор теперь мне не нужно было делать, ибо сама судьба сделала его за меня.

Глава 11

Адаптация

— Но! Пошла! — подгонял я лошадь, ослабив удила.

С каждой секундой мы по просёлочной грунтовой дороге всё дальше и дальше уходили от неизвестного мне города. Позади остался пылающий костёр, уничтожающий все намёки на моё появление в стране главного врага. Отныне все ведущие ко мне следы будут стёрты, во всяком случае, я очень надеялся на это, как и на то, что смогу достаточно далеко уйти и полностью затеряться, прежде чем кто-то сумеет выяснить, что я выжил в той авиакатастрофе.

Лошадь с запряжённой каретой, конечно, не гоночный автомобиль, да и вообще не автомобиль и, по сути, на длинной дистанции является тихоходным средством передвижения.

«Но уж лучше так, чем бежать по пересечённой местности на своих двоих», — размышлял я, погоняя иностранную Маньку.

Вообще преследование в этом времени меня лошадьми было с одной стороны удивительным, но с другой вполне объяснимым и даже в какой-то мере рядовым явлением. Тут главное помнить, что на дворе сейчас только середина двадцатого века. Конечно, цивилизация, идущая в данный момент семимильными шагами по пути прогресса, уже плотно встала на рельсы механизации, почти миновав век пара и перейдя к двигателю внутреннего сгорания, но лошади всё ещё оставались важным средством передвижения и перевозки грузов. И всё потому, что за предыдущие века коневодство, в широком смысле этого слова, было достаточно развито, и имело всю необходимую инфраструктуру. Это и сенозаготовка, и кормопроизводство, и конюшни, и изготовление телег, и изготовление сельхозинвентаря, с помощью которого четвероногие животные столетиями помогали в обработке земли. Одним словом, в 1941 году из-за отсутствия достаточного количества механического транспорта труд лошади всё ещё был востребован, а иногда и незаменим, в том числе и на фронте.

Потому и не следует удивляться, что то тут, то там на моём пути нет-нет да попадались эти четвероногие помощники человека. Сейчас они всё ещё широко применяются не только в сельском хозяйстве, но и как транспорт и как кавалерия. Да-да, в данный момент времени в армиях всего мира всё ещё существует такой вид войск, как кавалерия.

В умах миллионов людей давно укоренилась незыблемая истина — генералы любой армии любой страны мира всегда готовятся не к будущей, а к прошлой войне. Именно поэтому в некоторых армиях, например, той же Европы, в военной доктрине прорыву обороны конницей отводится чуть ли не главная роль на поле боя. По их представлениям конные лавы должны были кардинально решать исход любого сражения. И таким подходом даже после первой мировой войны грешили если не все, то многие высшие армейские чины. Наблюдая за этим со стороны, здравомыслящий человек получал стойкое впечатление, что все эти стратеги совершенно забыли или не замечают те же танки, артиллерию, пулемёты и самолёты, которые, появившись относительно недавно, уже показали себя, как крайне эффективные виды вооружения. Конечно, многие государства это видели и, сделав соответствующие выводы, занялись индустриализацией своих стран. Однако дело это было небыстрое, и из-за нехватки техники и горючего к началу Второй Мировой войны труд лошади всё равно оставался очень востребован.

Вот и сейчас благодаря именно такой вот совершенно не механизированной животине я уносил ноги с места относительно удачной посадки. И очень при этом надеялся, что погони за мной не будет, и я, наконец, хотя бы на время сумею получить передышку, растворившись на просторах трижды проклятого Третьего рейха.

Изучая карту, что забрал из самолёта, и пытаясь определиться на местности, ехал до самого вечера. Ни в какие населённые пункты, что попадались мне по дороге, я, помня о маскировке, не заезжал. Когда наступила ночь, остановился у редкого леса. Настало время вновь замести следы.

Найдя удобное место, заехал чуть вглубь. Там распряг лошадь и отпустил её на все четыре стороны, на прощанье погладив по загривку. Та не сразу поняла, что происходит и с удивлением посмотрела на меня.

Я, в свою очередь, тоже удивился её поведению, ведь изначально предполагал, что она обрадуется, когда станет свободна, и сразу же куда-нибудь ускачет. Но, судя по всему, лошадь была привязана к людям, а потому пускаться в галоп совершенно не собиралась — просто отошла чуть в сторону и, немного пофыркивая, принялась щипать траву, не проявляя никаких эмоций по поводу отсутствия какого-либо контроля над собой. Впрочем, скорее всего, я просто ничего не понимаю в лошадях.

— Точно манькина дальняя родственница, — хмыкнул я, вспоминая, как Манька утаскивала вдаль новских полей пленного немецкого офицера.

«Н-да, кажется, что так давно это было, а ведь прошло всего ничего — меньше недели», — с тоской вздохнул я.

На душе стало грустно. Воспоминания о людях, что были рядом, о доблестных защитниках города, о Клубничке, об ужасающих потерях, боли и страданиях сотен человек разбередили душу. Однако я знал, что раскисать нельзя.

«Что было, то было, а впереди меня ждут дела. И за погибших я обязательно отомщу! И в этом у меня нет никаких сомнений!» — говорил себе я, поправляя ранец на спине.

Проверил, заряжен ли лежащий в кармане запасной пистолет, заряжен ли основной пистолет, что находился в кобуре, подтянул ремень и, пожелав себе удачи, вышел на дорогу. За ночь мне предстояло пройти около десяти километров в сторону северо-запада и, выйдя к небольшому городку, сев на поезд, направиться в сторону Берлина, который меня буквально манил.

Следуя по сельской дороге, что шла вдоль окраины леса, оказался у намеченной цели едва только начало рассветать. Однако в город входить не решился, сел передохнуть, прислонившись спиной к дереву.

Дождя не шёл, а погода была безветренная и тёплая, поэтому устроился я даже с некоторым комфортом. Вытащил из ранца незатейливую снедь в виде галет и приступил к раннему завтраку, не забывая посматривать на трофейные часы. Я точно не знал, переведены ли они на берлинское время или нет, но было похоже, что, скорее всего, бывший владелец уже позаботился об этом. Стрелки показывали, что сейчас пять часов тридцать минут, а небо понемногу разрисовывалось рассветными красками, и это, в общем-то, вполне соответствовало друг другу.

Однако вокруг всё ещё было темно, и именно поэтому я решил еще немного подождать. Да, у меня есть шикарный козырь в рукаве — темнота не помеха моему зрению. Я сам себе прибор ночного видения, могу разгуливать в любое время суток, но именно сейчас это могло сыграть против меня. Одинокий путник, идущий в ночи и заходящий в населённый пункт, во все времена автоматически становился потенциальной угрозой и опасностью. А, стало быть, объектом пристального внимания местных жителей, и не только их.

Иллюзий я не испытывал. Немецкая полиция, жандармерия, гестапо и другие спецслужбы не были дилетантами. У них в штате имеются такие ищейки, что при желании смогут перевернуть всё вверх дном, но выйти на нужный им след. Они были профессионалами, и шутки шутить с ними было очень опасно, следовательно, как можно более тщательное сокрытие своих следов и любых сведений о своём пути было наиважнейшей из моих задач. Если я сумею слиться с толпой, если буду неприметен словно тень, то это уже неплохой шанс избежать ареста.