Воспевая рассвет - Мэрилайл Роджерс

Вульфа, казалось, удивил проявленный девушкой интерес. Он улыбнулся и покачал головой:

– Да нет, я не имел в виду ничего конкретного. Но Вортимер был так напуган мертвецом, восставшим из могилы, что я решил сыграть на этом. Может быть, упоминая о мертвецах, жаждущих мести, я напомнил принцу об Оуэне и его семье.

Услышав о погибших друзьях, Брина нахмурила свои тонкие густые брови и по привычке прикусила нижнюю губу. Воспоминания о них омрачили ей радость освобождения.

Вульф заметил, как опечалилась девушка, но решил, что она никак не может забыть ту сцену в спальне принца, и поспешил обрадовать ее хорошими вестями:

– Твой дед осмотрел Фрича и обработал его раны. Сейчас волк в пещере вместе с близнецами. К утру он будет в порядке.

Но это известие не обрадовало Брину. Она шла, задумчиво глядя себе под ноги, бесшумно и уверенно ступая по едва заметной лесной тропинке. Девушка старалась мысленно подобрать нужные слова, чтобы поведать Вульфу о предательстве его сводного брата, о той опасности, которую представляли для сакса люди, пировавшие в каменных стенах башни. Мыслями своими Брина была далеко, и Вульф, заметя это, гадал, какова была причина ее озабоченности. «Неужели она все еще так напугана? Что так гнетет прекрасную колдунью?» – думал он. Пристально оглядев девушку впервые с того момента, как он появился в покоях принца, Вульф был изумлен. Раньше он видел Брину в простом одеянии из грубой домотканой материи. Но теперь, одетая в изысканное платье из дорогого бархата василькового цвета, она была обворожительно красива.

– В этой короне ты прекрасна, как настоящая принцесса крови, – ласково произнес Вульф, и, не обращая внимания на недовольные взгляды Глиндора, бросаемые им через плечо, дотронулся пальцами до убора из драгоценного металла и нежно провел рукой по блестящим черным волосам, обрамлявшим корону.

Польщенная таким комплиментом, Брина залилась румянцем. Но тут же отбросила смущение и серьезно ответила:

– Это всего лишь видимость. А вот ты в твоих сияющих доспехах выглядишь тем, кто ты есть на самом деле – принцем королевской крови…

Вульф остановился как вкопанный. Он резко повернулся и взглянул в ее глаза, полные тревоги. Почему она заговорила именно сейчас о том, что он хранил в тайне с тех пор, как мальчишкой покинул королевство Дейра?

– Да, по рождению я принц. Но мне выпала иная доля. И не будем об этом. – Его голос был холоден и резок.

От этих слов дрожь пробежала по коже Брины. Холодная сталь, звучавшая в голосе Вульфа, была так неожиданна для нее. Но девушка уже не могла сменить эту неприятную тему после того, что уже было сказано. Ей еще слишком много надо было сказать ему.

– Так почему ты отдал другому то, что принадлежит тебе по праву рождения? – Теперь девушка решила говорить напрямик. «Пусть теперь не чувство собственности, а тревога за собственную жизнь откроет ему глаза», – думала она.

Недоумевая, почему Брина так настойчиво подводит разговор к теме, считавшейся для Вульфа закрытой, проявляя такой интерес к насилию и интригам, сакс скрипнул зубами от ярости и тихо произнес:

– Мой отец был властным, жестоким человеком, не знавшим жалости. Ему доставляло удовольствие причинять страдания мне и всем окружающим. – Он умолк, сдерживая гнев. Сжимая шлем одной рукой, он стремительно провел другой по своим золотым волосам. – Мой отец совершил много преступлений, в том числе против короля Осви. В конце концов отец был убит в схватке с королевскими воинами. Конец его был так же бесславен, как порочна его жизнь. Смерть отца освободила меня, и я до конца жизни благодарен королю, который не только не уничтожил меня тогда, но взял ко двору и вырастил со своим сыном Эсгфертом, который теперь занял престол покойного Осви.

Брина улыбнулась. Его рассказ точь-в-точь повторял то, что она слышала этой ночью в башне.

– И теперь ты – илдормен, – насмешливо произнесла она, а про себя подумала: «А ведь он не солгал тогда, когда просил у деда моей руки».

– Когда Осви умер, Эсгферт дал мне этот титул за годы верной службы при его отце, а также поместье Трокенхольт, что недалеко от границ ваших земель.

Взглянув в его холодные зеленые глаза, Брина вдруг вспомнила другой взгляд, так похожий на этот. Но глаза того человека были бледно-серого цвета, словно лед весной.

– На этом пиру у Вортимера я видела двоих незнакомцев, одного называли Ястребом, а вот другого мне представили как Вульфэйна, илдормена Трокенхольта, – и она испытующе взглянула на сакса, холодного, словно благородный металл его голоса. Но пульсирующая на его шее вена выдавала состояние Вульфа.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, он пытался преодолеть шок, сразивший его, словно удар в живот. После минутного молчания он спросил:

– Что еще ты слышала? Что за дела у этого самозванца с Ястребом и твоим принцем? – Его голос задрожал, когда догадка о цели этого странного союза вспыхнула в его мозгу. Вульф замер, ожидая подтверждения своим предположениям.

Брина тут же поняла, что он догадался обо всем. Она опустила свои густые ресницы, не желая видеть на его прекрасном лице выражение мучительной горечи и гнева. Но в сердце ее было слишком велико чувство сострадания чужой боли. Не смея взглянуть в глаза саксу, она начала свой рассказ о зависти, что через много лет переросла в предательство и жажду убийства.

– Этот человек выглядел, словно твоя тень: ниже тебя ростом, волосы скорее светлые, чем золотые, глаза скорее серые, чем зеленые. – Взглянув на мгновение в его изумрудные глаза, девушка заметила, как они вдруг вспыхнули устрашающим огнем. Вульф понял, о ком шла речь. Чувствуя, как горька для него эта правда, Брина все же решила договорить до конца.

– Он назвался твоим именем, но сказал, что вы с ним сыновья одного отца – покойного короля Дейра, и что он, как старший сын, является законным наследником.

– Эдвин, – теперь Вульф был уверен в том, о чем подозревал с самого начала, с того момента, как очутился в пещере. «Как глупо было отказываться верить в предательство собственного брата, как глупо было подозревать в таких злодейских замыслах колдуна и тем более его внучку! Как глуп я был тогда, как глух и слеп!» Он скрыл свое лицо в тени огромного дуба, не желая, чтобы Брина увидела его выражение в эту минуту. Он прижался к мощному стволу и провел ладонями по шершавой коре. Никакими словами нельзя было передать, какую горечь испытывал он, узнав о предательстве того, кого он так любил!

Девушка и сама страдала, видя его душевные муки, но заставляла себя говорить дальше. Вульф должен узнать до конца весь их коварный замысел, если хочет найти путь к спасению.