Ловушка для духа - Алексей Пехов

Неизгоняемому нравилось здесь, он нашел отличное место для охоты. Много темных углов, где можно поджидать беззащитную жертву, много лазеек и много добычи. Человек, одержимый им, старался смотреть на здания и отворачивался, чтобы не видеть беззащитных людей.

— У каждого своя правда, — произнес вслух Сагюнаро слова отца, все еще звучащие в памяти.

— Это верно, — охотно откликнулся Руам. — Взгляни на того нищего.

Маг указал на тощего, скрючившегося человека, замотанного в рваные желтые тряпки, он полз по улице, боком, словно краб, то ли боясь, то ли не в силах подняться. Из темноты под капюшоном, низко надвинутом на лицо, поблескивали глаза. Голые ноги с распухшими красными ступнями вытягивались из-под тряпья и снова прятались, словно неуклюжие клешни.

— Он считает, что не заслуживает другой жизни. — Руам говорил без жалости, без осуждения, без сожаления, просто констатировал факт. — У него не возникает желания изменить ее. Ему это даже в голову не приходит, ведь он родился в низшей касте и будет продолжать влачить свое жалкое существование до самой смерти. Для него это единственная реальность. Да и для остальных тоже… Но мы с тобой знаем, что возможно все.

— Правда становится истиной, если в нее верят хотя бы два человека. — Сагюнаро отвернулся, пока у шиисана не возникло желания напасть на подбитую, доступную добычу, и наткнулся взглядом на второго такого же, опасливо наблюдающего за ним из-за груды мусора.

— Правда становится истиной, если один человек, наделенный властью, приказывает считать ее таковой, — внушительно произнес Руам, взял Сагюнаро за плечо и направил к узкому ходу между двумя домами.

На следующей улице, идущей параллельно бедному кварталу, оказалось посветлее, поменьше мусора, на крышах домов виднелись кадки с зеленеющими растениями. Потянуло запахом рыбы, жаренной на углях.

Два мужчины в одинаковых черных одеждах стояли на углу, вооруженные загнутыми клинками. На груди их курток-бакху виднелись серебряные значки. Сагюнаро прищурился, чтобы рассмотреть символы стражи, но воины дружно склонились перед Руамом. И не выпрямлялись, пока тот, благосклонно кивнув, не прошел мимо.

— Толпа считает — маг, одержимый шиисаном, опасен, и его необходимо уничтожить, — продолжил рассуждать спутник, — а я говорю, что подобный заклинатель наделен редким даром и заслуживает поклонения. И оба эти мнения справедливы. Но какая правда ближе тебе?

— Ни та ни другая. Мне не нужно поклонение. Я просто хочу научиться справляться с этим. Спокойно жить.

— Тогда есть еще один путь. Если мир не принимает тебя таким, какой ты есть, — измени мир.

— Лучше я сам постараюсь измениться.

— Не сможешь. Прежним тебе уже не бывать.

Сагюнаро промолчал.

В нем давно боролись два желания — броситься бежать, нырнуть в ближайший переулок, затеряться среди домов и — продолжать идти рядом с магом в надежде узнать что-то новое. Пока жажда знаний побеждала.

— Руам, могу я задать вопрос?

— Да, конечно, — с готовностью отозвался маг. — Спрашивай о чем хочешь.

— Что ты знаешь о черном кодзу?

Руам хмыкнул насмешливо.

— В твоей ситуации более логично было бы интересоваться, что мне известно о шиисанах. Но я отвечу — это коварный, агрессивный, умный дух. Паук, следящий за своей жертвой, затягивающий ее в паутину, а затем высасывающий жизнь. Что еще тебя интересует?

— На каких условиях он будет помогать человеку… заклинателю?

— Беспокоишься о друге? — понимающе улыбнулся Руам, щурясь на солнце, играющее лучами на отполированных медных дверных ручках, выкованных в форме змееподобных крылатых нагов и нагинь. — В отличие от шиисанов, которые заинтересованы в превращении магов в себе подобных, он не нуждается ни в учениках, ни в друзьях, ни в помощниках. Пауку все равно, кто попадает в его сеть — комар, муха или такой же паук. Он сожрет любого. И не отстанет до тех пор, пока не оставит от жертвы пустую высохшую оболочку.

— Как от него можно освободиться?

— Никак. — Маг наклонил голову в ответ на приветствие двух мужчин, сгибавшихся под тяжестью огромных корзин, наполненных камнями.

Спутники вышли на небольшую площадь перед маленьким храмом, окруженным столбами с белыми фонариками. Ночью те должны были загораться и сиять в темноте рядами светлых, стройных контуров, за которыми терялось каменное здание, напоминающее резную шкатулку с крышей в виде опрокинутого цветка лотоса.

Знаки на каждом фонаре означали одно и то же — просьбу о здоровье и удаче.

Несколько паломников в одинаковых синих балахонах стояли на коленях, глядя на черный провал открытой двери. Ожидали появления духа, служителя или просто молились.

— Я могу отправить письмо? — спросил Сагюнаро, глядя на эти ровные, четкие символы.

— Можешь… А ты уверен, что оно дойдет? — Руам рассмеялся, увидев выражение лица спутника. — Нет, я не угрожаю. Я просто не знаю, в этом ли мире находится сейчас тот, кому ты хочешь его отправить. Или болтается в паутине кодзу. Если хочешь, напиши и отдай мне.

— Не уверен, что хочу.

— Не доверяешь?

— Нет.

— Тогда почему я должен доверять тебе? Откуда мне знать, кому и что ты хочешь сообщить? Кстати, мы здесь не пользуемся удо для отправления посланий. Слишком слабые сущности, а вокруг много древней, мощной магии, как ты уже успел убедиться.

— Как же вы общаетесь?

— Шима передают нужную информацию. Они могут слышать друг друга.

Сагюнаро принял к сведению его слова. Они могли быть правдой, а могли и не быть. Ясно оставалось одно — с миром за пределами Агосимы ему общаться больше не удастся.

— Кстати по поводу нападения на твоих друзей. Если бы мы хотели убить их… Заметь, «если бы, хотели…» — Руам многозначительно поднял палец. — Думаешь, твои учителя поступают гуманнее? Они также избавляются от своих лишних учеников, выбрасывая их в день духов, словно щенков, в пруд с унагами. Кто выплывет — тот достоит жить. Ты лучший из трех, пришедших сюда. Ладно, не хмурься. Не лучший — более полезный для нас. Остальные нам не нужны. Но как ты знаешь, они оказались не так беспомощны. И спаслись.

Маг замолчал, ожидая какой-нибудь реакции от спутника. Но тот продолжал молча смотреть по сторонам, казалось полностью потеряв интерес к разговору.

Улица то становилась уже, то расширялась, поднималась на холм и через несколько десятков шагов спускалась с него. Кое-где под ногами виднелся камень, которым когда-то была вымощена дорога — черный гранит, — еще один островок прошлого среди современной грязи и мусора. Дома расступились, и стали видны далекие склоны гор.