Воин из пророчества - Дуглас Брайан

Их ведь могут убить в предстоящем бою! И тогда она никогда не сможет открыть им все, что у нее на душе. Никогда Траванкор не узнает, как сильно она его любит. Никогда не услышит Арилье о том, какой он друг, какой он чудесный товарищ, какой он хороший, верный человек…

Наверное, они и без того все это знают. Люди всегда знают истину, даже если никто не позовет ее по имени.

Но Рукмини не сомневалась и в другом: что бы ни знали, о чем бы ни догадывались ее друзья, во время решающей схватки с врагом она должна быть рядом.

Что толку обманывать себя? Она не может жить, не видя Траванкора… Разлука убивает ее верней вражеской стрелы.

— Гаури! — крикнула Рукмини, подскакав к сестре.

Та повернулась.

— Рукмини! Что-нибудь случилось? Ты обеспокоена. Нас выследили?

— Нет… — Рукмини отвечала, чуть задыхалась. — Ничего дурного не случилось. Никакой погони я не заметила. Скорее всего, все происходит именно так, как говорил Шлока: Шраддха го своим воинством движется прямо к стенам Патампура. Он, кажется, и не догадывается о караване. Нет, я хочу сказать тебе о другом. Гаури, я возвращаюсь назад, в Патампур.

Гаури схватила ее за руку.

— Одумайся, Рукмини! Ты должна быть с нами. Тебе приказано оставаться с караваном! Ты… ты ведь воин, не так ли? Мальчишки учили тебя сражаться! Я сама видела.

— Как и тебя, — фыркнула Рукмини. — Ты медь не только смотрела, как мы фехтуем, не гак ли, сестрица? Если бы из палок можно было мысекать искры, то вы с Арилье…

— В караване нужны воины, — перебила взволнованная Гаури.

Мысль об Арилье тревожила ее, но девушка не хотела вспоминать о нем сейчас, когда нельзя отвлекаться на чувства. Она и сестру не одобряла именно поэтому. В разгар войны — не до любовных томлений! Кого угодно могла обмануть Рукмини, но только не Гаури: Рукмини возвращается в осажденный город не для того, чтобы сражаться. Рукмини рвется к возлюбленному.

Сердясь на старшую сестру за легкомыслие, Гаури продолжала:

— Да, мы с тобой — воины, за неимением лучших. И нам поручено охранять караван наравне с мужчинами. Разумеется, с большим отрядом врагов мы не справимся, но случайный набег нескольких неприятелей отобьем без особого труда. Ты, да я, да еще несколько стариков, которые достаточно сильны, чтобы удержать в руке меч.

— Вы запросто обойдетесь и без меня — убежище уже близко, — Рукмини покачала головой. — А я должна быть не здесь, не со немощными и детьми, а там, в крепости… с ними.

И, не позволив Гаури опомниться, она погнала коня прочь. Несколько секунд девушка следила за сестрой, мчавшейся навстречу грядущей битве. Затем, привстав на стременах, закричала:

— Рукмини! Остановись!

Не оборачиваясь и никак не показывая, что слышит, Рукмини нахлестывала коня. Распустив хвост, Светамбар радостно мчался но траве. Ему надоело плестись шагом, приноравливаясь к медленному ходу каравана.

— Ах ты! — вскрикнув от досады, Гаури помчалась в голову колонны и громко позвала младшего брата: — Ратарах!

Парень обернулся. Гаури покачала головой.

Как он мог быть таким беспечным! Неужто не видел, что творится с их старшей сестрой? По лицу Рукмини обычно трудно бывает прочитать, что она чувствует и о чем думает, но уж Ратарах-то должен был ее знать! Он все время находился рядом с Рукмини — и ему даже в голову не пришло понаблюдать за нею. Вероятно, сам замечтался о подвигах, которые совершит, когда ему позволят вступить в бой. Замечтался и проморгал сестру. А Рукмини, своевольная и дерзкая, легко обвела его вокруг пальца. И она, Гаури, тоже хороша. Не смогла уговорить старшую сестру. Влюбленная девушка глуха к доводам рассудка, стало быть, надо остановить ее силой.

— Ратарах! — донесся до слуха юноши крик Гаури.

Он встрепенулся, стряхнул с себя полусонные грезы. Медленно двигаясь в одном ритме целый день и почти всю ночь, он действительно задремал в седле.

— Ратарах, не отпускай ее одну!

Он проснулся сразу.

Сна как не бывало.

Рукмини! Несколько раз она говорила ему, что собирается вернуться и принять участие в предстоящей битве. Неужели она выполнила свое намерение? Судя по огорченному лицу Гаури, так оно и есть. Ни о чем больше не спрашивал, Ратарах помчался следом за исчезающей и ночи тенью.

— Рукмини! Подожди, стой! Рукмини!

Попробуй настигнуть ее, когда она мчится не разбирая дороги…

Эта бешеная погоня продолжалась весь остаток ночи и только к утру, когда небо и воздух стали розовыми, юноша настиг наконец сестру.

Уже скрылись за горизонтом горы, к которым лежал путь каравана. Скоро поднимутся впереди стены Патампура и станет видна вражеская армия, растянувшаяся по равнине.

Рукмини ехала по старой караванной тропе, почти скрытой в густой траве плоскогорья. Камышовые заросли расстилались перед ней, стебли гнулись на утреннем ветерке, словооохотли-во рассказывали о каких-то бесполезных для человека тайнах.

С досадой оглядываясь на брата, Рукмини все погоняла коня.

Наконец девушка поняла, что Ратарах не отстанет. Бесполезно продолжать эту скачку. Они оба только вымотаются раньше времени и устанут, а какая польза защитникам крепости от двух уставших воинов? Лучше остановиться и поговорить с ним по душам.

— Зачем ты поехал за мной? — Рукмини придержала коня, позволив брату наконец оказаться рядом.

Ратарах побледнел, посерел от усталости. Глаза ввалились, губы пересохли. Но держался хорошо, и голос не подрагивал, когда он заговорил:

— Траванкор мне приказал быть рядом с тобой. Всегда.

Ай да младший братишка! Но ничего, она поставит его на место. Траванкор ему приказал! Скоро Траванкор и ей приказывать начнет!

— Здесь ты будешь слушать меня, — перебила Рукмини, — а я тебе велю оставаться в убежище, с остальными. Защищай их, понял? Помогай Гаури.

Ратарах пригнул голову, как молодой барашек, готовый бодаться. Глянул исподлобья.

— Я не отпущу тебя одну, — заупрямился он. — Траванкор мне приказал, и я будут рядом.

— Ну и глупо. — Рукмини пожала плечами и вдруг обаятельно улыбнулась. Прежде Ратарах никогда не мог устоять перед этой улыбкой. Всегда таял и подчинялся… не всегда даже понимая, что сестра просто играет им. — Ратарах, прошу тебя, отпусти меня в крепость! Женщины, старики, дети — все в безопасности, в пещерах. Поезжай с ними, а я поеду своей дорогой… Я хочу участвовать в защите Патампура. Я должна, понимаешь ты? Ну Ратарах, пожалуйста!

Видать, и вправду повзрослел младший брат. Насупился, на сестру не глядит. Твердо решил держаться прежнего решения.

Сердито стегнув коня, Рукмини направилась в камышовые заросли. Ратарах, как привязанный, двинулся за нею следом.

И вдруг споткнулись кони. Оба всадника ничего еще не успели понять, как уже лежали па земле, и камыши шумели над их головами. «Веревка, — запоздало сообразил Ратарах. — Над землей здесь натянули веревку… Ловушка!»

Ни он, ни Рукмини даже не вскрикнули. И те, кто набросился на упавших всадников, тоже действовали молча, в полной тишине. Один хищник., нападая, рычит, устрашает, бьет себя хвостом по ребрам, показывает клыки и только после этого взлетает в смертоносном прыжке. Другой берет добычу в безмолвии, не похваляясь и не считая нужным напугать. Уверенный в себе, сразу хватает за горло и стискивает челюсти.

Так нападал на своих врагов Шраддха.

Враги повалили Ратараха на землю, придавили парня, набросили на него волосяной аркан. Рукмини, более сильной и верткой, удалось выскользнуть. В руке у нее блеснул нож.

Только тогда воины нарушили молчание. Стали смеяться, насмехаясь над решительной девушкой. Рассчитывали таким образом вывести ее из себя, чтобы она разозлилась, стала бить мимо цели. Не на такую напали — ее насмешками не проймешь, она и сама горазда над воином посмеяться. Во время тренировок Шлока сам учил ребят издеваться друг над другом, чтобы приучить их к безразличию. «Слово не убивает, если вы не дадите на то своего согласия, — повторял учитель. — Убивает меч. Не позволяйте злому слову проникать в ваше сознание и ослаблять вашу руку. Насмешка врага — его союзник, поселившийся в ваших мыслях».

— Эй, красавица! — кричал один из воинов. — Не желаешь ли отведать моего жала?

Он сделал намекающий жест.

Рукмини отскочила и оскалилась, подняв перед собой нож.

Другой засмеялся, демонстративно вытягивая губы трубочкой:

— У меня есть сладкий хоботок, прелестница! Не к лицу тебе вертеться перед нами, ты ведь скромница — так не распаляй наших желаний! Все равно будешь нашей, не добровольно, так насильно.

В прежние времена Рукмини нашла бы достойный ответ и так припечатала бы похабников что они места бы себе не находили от стыда. Но сейчас Рукмини было не до смеха. Нападавших было слишком много. Она бы и с одним сильным мужчиной, наверное, не совладала бы, а здесь — целых пять!