Самое грандиозное шоу на Земле - Ричард Докинз

Но это все в лаборатории. Мог ли Эндлер получить сходные результаты в дикой природе? Да. Он отправился к ручью, в котором водились цихлиды («сильные хищники» эксперимента), а самцы гуппи, соответственно, имели в основном камуфляжную окраску. Он отобрал некоторое количество гуппи обоих полов и переселил их в приток того же ручья, в котором не было ни гуппи, ни цихлид, зато были Rivulus hartii, «слабые хищники» эксперимента. Спустя двадцать три месяца Эндлер вернулся. Невероятно, но факт: менее чем за два года самцы существенно изменили окраску, став куда ярче — несомненно, под влиянием самок, в условиях, когда хищники не мешали им эволюционировать в сторону яркости.

Один из плюсов науки — в том, что она является публичной деятельностью. Ученые демонстрируют как свои результаты, так и методы работы, и это позволяет любому пройти по их следам. Если результаты не совпадают, возникает вопрос — почему? Но, как правило, проверкой результатов дело не ограничивается, и исследователи идут дальше своих предшественников. Работа Эндлера прямо-таки требовала продолжения. Среди тех, кто подхватил его знамя, был Дэвид Резник из Калифорнийского университета в Риверсайде[64].

Спустя девять лет после того, как Эндлер в последний раз осматривал свой ручей, место эксперимента посетил Резник со своими коллегами. Они еще раз изучили потомков заселенной Эндлером популяции гуппи. Окраска самцов стала очень яркой. Половой отбор со стороны самок продолжился. Но было и еще кое-что. Помните черно-бурых лис из главы 3, у которых искусственный отбор по признаку дружелюбия и желанию идти на контакт с экспериментатором «протащил на хвосте» массу других признаков (смену сезона размножения, формы ушей и хвоста, цвета шкуры и так далее)? Так вот, под действием естественного отбора с гуппи произошло примерно то же.

Резник и Эндлер прежде заметили, что если сравнивать гуппи из ручьев, где давление хищников значительно, с рыбками из водоемов, где хищников мало, то различия в окраске — это верхушка айсберга. Есть масса других различий. Гуппи из водоемов, в которых нет хищников, достигают половой зрелости позднее, чем гуппи из водоемов с обилием хищников, и вырастают крупнее. Они реже приносят потомство, число мальков в выводке у них меньше, новорожденные мальки — крупнее. Когда Резник заново осмотрел потомков изначально заселенной Эндлером популяции, результаты оказались настолько впечатляющими, что в это трудно было поверить. Рыбы, которые эволюционировали только под воздействием полового отбора, направляемого самками, без направляемого хищниками отбора на выживание, приобрели не только более яркую окраску, но и весь спектр перечисленных выше признаков, и приблизились к естественным популяциям, живущим в ручьях без хищников. Эти гуппи стали позднее достигать половой зрелости, стали крупнее, производили меньшее потомство, их мальки были крупнее. Равновесие сместилось в сторону того, что нормально для водоемов, свободных от хищников, где решающую роль играет сексуальная привлекательность. Но удивительнее всего, конечно, тот факт, что все произошло чрезвычайно быстро — за ничтожное по эволюционным меркам время. Чуть позднее мы увидим, что эволюционные изменения, отмеченные Эндлером и Резником, вызванные исключительно естественным отбором (включая половой отбор), происходили со скоростью, сравнимой с искусственным отбором домашних животных. Очередной прекрасный пример эволюции, происходящей прямо перед нашими глазами.

Lingula

Одна из удивительных вещей, которые мы знаем об эволюции, — она может идти и очень быстро, как мы только что увидели, и очень медленно, как видно из палеонтологической летописи. Медленнее всего эволюционируют создания, которых мы называем «живыми ископаемыми». Нет, они не восстают из мертвых, подобно замороженным бактериям Ленски. «Живые ископаемые» — это существа, которые изменились с давних времен настолько незначительно, что, с нашей точки зрения, они все равно что ископаемые.

Из всех «живых ископаемых» я больше всего люблю плеченогое под названием лингула Lingula. Вам не обязательно знать, кто такие плеченогие. Если бы до «великого пермского вымирания» (самая крупная из катастроф биосферы на планете), четверть миллиарда лет тому назад, существовали рестораны, то плеченогие, безусловно, стали бы украшением меню. Их легко перепутать с двустворчатыми моллюсками — мидиями и им подобными, однако они совсем другие. Две створки их раковины — верхняя и нижняя, в то время как створки раковин мидий — правая и левая. Плеченогие и двустворчатые, как верно заметил Стивен Джей Гулд, разошлись в эволюционной истории как в море корабли. «Великое вымирание», как назвал пермскую катастрофу Гулд, пережили немногие плеченогие. Однако современная лингула настолько похожа на ископаемую Lingulella, что изначально им было дано одно родовое название — Lingula. Изображенный на иллюстрации представитель Lingulella относится к эпохе ордовика (примерно 450 миллионов лет назад). Однако обнаружены ископаемые, сначала отнесенные к Lingula и известные теперь как Lingulella, жившие в кембрии, более полумиллиарда лет назад. Надо, однако, признать, что окаменелая раковина — не ахти какой материал для работы, и многие зоологи оспаривают утверждение, что Lingula почти не изменилась с древних времен[65].

Многие проблемы, с которыми мы сталкиваемся при изучении эволюции, связаны с тем, что иные живые существа настолько безответственны, что вообще не желают эволюционировать или эволюционируют ужасно медленно. Был бы закон природы, обязывающий всех эволюционировать с одинаковой скоростью, тогда сходство между двумя организмами точно отражало бы их родство, то есть эволюционное расстояние между ними. Однако нам приходится мириться с участием в гонке «спринтеров», например, птиц, которые распрощались со своими рептильными предками, топтавшими мезозойскую пыль, и взлетели в воздух, подгоняемые тем, что их соседи по эволюционному древу погибли во время космической катастрофы[66]. С другой стороны, нам приходится мириться и с «живыми ископаемыми» вроде лингул, которые с давних времен изменились так незначительно, что могли бы скрещиваться со своими ископаемыми предками, если бы машина времени сумела их познакомить.

Lingulella, очень похожая на своих нынешних родственников

Lingula — не единственный широко известный пример «живого ископаемого». Есть и другие, например, мечехвост Limulus и латимерия (целакант), с которыми мы познакомимся в следующей главе.

Глава 6

Недостающее звено? Как это — недостающее?[67]

Креационисты так влюблены в палеонтологическую летопись, потому что приучены — друг другом! — думать, будто она изобилует пробелами. Они повторяют как мантру: «Покажите, покажите, покажите нам промежуточные звенья». Они с поразительной уверенностью утверждают, будто эти «провалы» смущают эволюционистов. На самом деле нам повезло, что у нас есть хоть какие-то ископаемые, не говоря уже о том, что сейчас известно настолько большое их количество, что можно написать целую эволюционную историю; многие из этих ископаемых согласно любым стандартам — настоящие «промежуточные звенья». В главах 9 и 10 я объясню, почему нам вообще не нужны окаменелости для того, чтобы доказать истинность эволюции. Доказательства эволюции были бы неопровержимыми и в том случае, если бы ни одно живое существо за всю историю Земли не сохранилось в ископаемом состоянии. То, что у нас есть масса ископаемых остатков и каждый день ученые находят новые — большая удача и приятное дополнение. Окаменелости очень убедительно доказывают эволюционные изменения многих крупных групп животных. При этом, разумеется, в летописи есть пробелы, и креационисты их обожают до безумия.

Воспользуемся еще раз нашей аналогией с детективом, прибывшим на место убийства. Баронет застрелен. Очевидцев нет. Следы, отпечатки пальцев, ДНК из пота на рукоятке пистолета, мотив — все указывает на дворецкого. Дело простое и очевидное, и никто в зале суда и в жюри присяжных не сомневается в том, что дворецкий виновен. Однако в последний момент, перед тем как присяжные удалятся для вынесения бесспорно обвинительного вердикта, обнаруживается еще одна улика: кто-то вспоминает, что баронет тайно установил в доме видеокамеры для защиты от взломщиков. Затаив дыхание, присяжные смотрят записи. На одной из них дворецкий открывает шкаф в своей комнате, достает пистолет, заряжает его и со злым блеском в глазах выходит из комнаты. (Казалось бы, это подтверждает обвинения, однако посмотрим, как будут развиваться события.) Адвокат обвиняемого проницательно замечает, что в библиотеке, где произошло убийство, и в коридоре, ведущем от комнаты подозреваемого, камер не было! Убедительно помахивая пальцем (знаете этот типичный адвокатский жест?), он заявляет: «В видеозаписи имеется пробел. Мы не знаем, что делал дворецкий после того, как покинул свою комнату. Для осуждения моего клиента доказательств явно недостаточно».