Нечеткая грань - Михаил Март

— Об этом раньше надо было думать, до того, как взял в руки нож. Но я не уверен, что новый начальник колонии будет столь же либеральным и эстетом. А тебе сидеть еще семь лет.

— Не надо мне портить аппетит, вы же обещали угостить пирогами.

— Ты того стоишь, Семенов. Первый и последний зек, с которым я сижу за обеденным столом в своем доме. Я человек опытный, людей насквозь вижу. Ты не преступник, залетел по глупости. Перед тем как меня переведут в управление, решил сделать тебе подарок.

— Вы от нас уходите?

— Да. На повышение. Ко мне обратились очень влиятельные люди с просьбой. Им нужен красивый парень, не дурак, умеющий входить в доверие к людям, ловкий и готовый выполнить поставленную перед ним задачу. Я подумал и решил, что твоя кандидатура подходит.

— И что? — напрягся Семенов.

— А то, Петя. Они ознакомились с твоим досье, ты их устраиваешь.

— Это как? Побег?

— Ночью тебя вывезут из зоны в хлебофургоне. Его не будут досматривать. В кузове найдешь гражданское барахлишко. К пяти утра тебя доставят на железнодорожную станцию Еловая. Зайдешь в камеру хранения. Ячейка 36, код замка 1212. Возьмешь чемодан, он твой. В пять сорок ко второму перрону подойдет поезд. Сядешь в пятый вагон. Проводника зовут дед Мефодий. Передашь ему привет от Ирэн, он тебя пригреет. Через шесть часов высадишься в Томске, найдешь кафе «Летучая мышь», его все знают. Там с тобой поговорят о деле.

— Я понимаю, о каком деле можно договариваться с беглым зеком. И ведь не откажешься. А они используют, подставят и опять в зону, но уже с удвоенным сроком.

— Тебя никто не принуждает, Петя, мотай свой срок дальше. Скажу лишь одно: тобой не блатные интересуются, а люди солидные и очень влиятельные, способные прикрыть кого угодно. Простой пример. Думаешь, меня начальство ценит? Тот, кто посвятил жизнь зоне, из нее не уходит до пенсии. С моим опытом я здесь нужен, а не в Главке. Но меня решили повысить. Почему? За услугу. За твой побег, за твою транспортировку. Я даже не знаю, какие силы стоят за этой историей, но поверь мне, мы имеем дело с мощной системой. И если на нас, смертных, обратили внимание, то надо Богу молиться об их здоровье и успехе.

Семенов сложил кисти в этюдник.

— Я согласен. Без вас мне здесь жизни не дадут. Блатные меня на дух не переносят, ведь я в холуях у начальства хожу.

— Правильно мыслишь. Ночью заступишь на смену в хлеборезке. Слушайся дежурного, он скажет, что делать.

Петр все понял и все сделал. Три часа трясся в темной душной хлебоперевозке, забрал чемодан из камеры хранения, сел на поезд. Старикашка-проводник запер его в отдельном купе. Вагон на четверть был свободен, если судить по.распахнутым дверям. Пассажиры спали.

Петр раскрыл чемодан. Тут было на что посмотреть: новые дорогие рубашки, костюм, итальянские ботинки, но самое интересное лежало на дне — швейцарские часы «Ролекс» на браслете, пухлый бумажник с пачкой пятитысячных купюр. Была в чемодане и разная требуха, без которой не обходятся мужчины в быту: электробритва «Филипс», маникюрный прибор. А еще бутылка шотландского виски.

— Спасибо, господа, уважили!

Семенов побрился, скинув старый поношенный свитер и джинсы, найденные в хлебном фургоне, переоделся. Костюм сидел на нем так, будто мерку снимал лучший портной.

Уговорив две четверти бутылки, зек положил остатки виски в чемодан. На душе стало совсем хорошо. Пораздумав, он принялся за дело. С помощью пилки для ногтей вынул резиновые прокладки из окна и с легкостью снял первое стекло. Со вторым дело обстояло сложнее, все щели были забиты грязью. Пришлось снять новый костюмчик. Петр вновь надел на себя свитер и джинсы, часы снимать не захотел. Через полчаса второе стекло заняло место рядом с первым возле нижней полки. В купе ворвался холодный ночной воздух. За три с половиной часа он проехал больше половины пути, достаточно большое расстояние от точки выезда и до точки прибытия. То, что доктор прописал!

За окном черной стеной стояла тайга. Пейзаж не изменится, она тут всюду, но Петр знал, параллельно всегда пролегает автомобильная трасса. Он глянул на небо. Луна видна, звезды на месте, с пути не собьешься.

Швырнув за окно чемодан, Петр вылез и что было сил оттолкнулся ногам от стенки вагона. Бросок получился неплохим, беглец приземлился животом на насыпь. Поезд умчался. Все! Он свободен. Его не расстраивал факт, что в чемодане не было документов. Их все равно пришлось бы выбросить. Когда человек имеет имя, другие знают, кого им надо искать. Найти паспорт не проблема, переменить фотографию еще проще, опыт имелся. За ночь Петр мог нарисовать любую купюру, с которой можно сделать матрицу. Но эти его скрытые таланты не упоминались в деле, за которое он был осужден.

Семенов поднялся, прихрамывая, спустился с откоса, нашел чемодан и уверенно вошел в лес. Он поймал себя на мысли, что согласился бы на побег при любых условиях даже за месяц до официального освобождения. Зона его угнетала и подавляла, только блатные считали ее родным домом, они ничего другого в жизни не видели. А он? Объехал весь мир, спал с примадоннами, играл в казино Монте-Карло, гостил на яхтах толстосумов, гулял по Парижу, продавал свои рисунки на Монмартре, ради самоутверждения. Его фальшивые деньги до сих пор ходят по рукам. Но в один момент все рухнуло. Злосчастный нож, попавшийся ему под руку, поставил точку на карьере, свободе, счастье, богатстве.

Семенов шел второй час и вот, наконец, увидел огонек. Он верил, что чутье его не подведет. Увы! Подвело. Он вышел к переезду через железную дорогу, где в будке обходчика горел слабый огонек. Узкое шоссе, шлагбаум, столб с качавшимся от ветра фонарем… Но он не фонарь и светиться не собирался. Размечтался, губу раскатал, жизнь свою вспомнил и битых два часа шел вдоль железки! Мог бы и на поезде доехать. Зло сплюнув, он определил, в какой стороне юг, и зашагал по шоссе, ежась от холода.

Тяжелая ночь позади. Он шел по узкому темному шоссе, которое вывело его на главную трассу, когда стрелки часов показывали восемь часов утра. Семенов едва передвигал ноги. Увидев интенсивное движение транспорта, он облегченно вздохнул — за долгую ночь мимо него не проехало ни одной машины. На противоположной стороне широкой магистрали располагался придорожный ресторан. В желудке заурчало, и он сглотнул слюну. Голод не тетка! Сухих пайков парню в дорогу никто не давал.

В единственном большом зале было три десятка столиков. Чисто, светло, тепло, уютно. А запах! Петр едва не потерял сознание и сел за ближайший столик, поставив чемодан у ног.

Милая официантка с округлой попкой подошла и спросила:

— Что будете кушать?

— Всего и побольше.

Взглянув на него, она уже не могла оторваться.

— Где ты глазищи покупал, приятель? Я тоже такие хочу.

— Поторгуйся с Господом, у него на складе любые есть.

— Шутник!

— Я есть хочу.

— Потерпи, накормлю. Если не очень спешишь, у меня есть получасовой перерыв.

— Мне силы нужны, дура! Не с того конца лучину жжешь.

— Я мигом.

Появился еще один жутко усталый шибздик. Свободных столов кругом море, так нет, он рядом уселся.

— Извини, друг, не могу есть один. Привык болтать во время еды. Жена накрывает стол и садится рядом. Мое дело есть, ее дело слушать.

— У нее в ушах от тебя не звенит?

— Привыкла. Не обижайся, я недолго тебя буду терроризировать. Спешу. Это вам, отпускникам, жизнь раем кажется, а у меня, как у мины, часовой механизм запущен. Живем по Карлу Марксу: «Товар-деньги-товар». Нужен оборот…

— С чего ты взял, что я отпускник?

— А чемоданчик на что? Поиздержался? На поезд денег нет? Автостопом путешествуешь?

— Ишь, какой глазастый.

— Скольких я таких, как ты, повидал! У… Не счесть. Десять лет по дорогам мотаюсь.

— Куда едешь теперь?

— На юга. В Краснодар. Там сейчас яблони цветут.

— Может, прихватишь?

— Без удобств. У меня фургон. За рулем шофер дремлет, второе место мое. Но в фургоне есть вентилятор и еще крепкий диванчик.

— То, что мне надо, я не привередлив.

— Тогда без вопросов. Не мне тебя на горбу тащить, а машина идет порожняком. Как звать-то?

— Питом.

— Как скажешь. Пит так Пит. Я Степа. Тяпнем по маленькой.

— Не возражаю, если до дивана доберусь. Устал, как пес.

— Можешь спать двое суток, пока до Краснодара не доберемся. Федька — шофер классный, на колдобины не нарывается.

— Отлично.

Выпили, поели. Петр с тоской глянул на официантку. Жаль, но ничего не поделаешь. Взять бы ее с собой на диванчик, но у каждого свои заморочки, придется потерпеть.

На стоянке стоял только один фургон, приличная машина, не рухлядь. Возле него прогуливался здоровенный бугай в кожаной жилетке, надетой на голый волосатый торс. Степан перед ним выглядел пятилетним ребенком. Подошли к машине.