Dragoste în ciuda (СИ) - "Joanne X"

Дракула вздохнул и заговорил тихо:

— Аслан и Димитрий — это те, кто разрабатывал тактику и стратегию этой баталии, а…

И вновь был прерван:

— А отец Илларион для чего тебе? — он прищурил свои глаза, Влад усмехнулся так непохоже, похож на него самого.

— В трудные времена нам всем нужно во что-то верить, Раду, и церковь даёт эту уверенность, солдаты будут видеть в своих рядах капеллана и знать, что с ними Всевышний.

— А какую роль ты уготовил мне, брат? — ехидно, колко.

— Самую важную, братишка, — проговорил Влад и, положив ему ладонь на шею, притянул к себе. — Я доверяю тому, кто рос вместе со мной, тому, кто все эти годы поддерживал меня, тому, кому я могу доверить самое ценное, что есть у меня, — мою семью, Лале и мальчиков. Никто лучше тебя их не защитит.

Мужчины долго смотрели друг на друга.

— Влад, я… — начал было Раду, почувствовав внутри себя горечь, сомнения и вину, ощутимо тяжело, словно камень, повисшую на его шее.

— Раду, больше некому, — истолковав его тон по-своему, произнёс Влад.

Он кивнул, соглашаясь.

— Береги их, — произнёс Влад, видя, как небо по его желанию затягивается тучами металлического цвета.

Он хлопнул брата по плечам и уже совсем вышел из-под навеса, как Раду позвал его:

— Влад.

Князь обернулся и вопросительно посмотрел на него. Раду колебался, вспоминая Мехмеда, разрываясь между любовью и долгом.

— Что? — вопросительно поднятая бровь над тёмными синими глазами.

— Ничего, — проговорил Раду, смиряясь с судьбой, уже зная, как он поступит, за него уже давно всё решили, или это его выбор?

Воины оседлали коней и присоединились к конникам. Бойцы пехоты шли первыми.

— Мы догоним их часа через два, — доложил Димитрий.

Влад и Аслан переглянулись.

— Армии столкнутся ближе к полудню, — задумчиво произнёс Лев.

— Когда солнце будет в самом зените, — хрипло прошептал Влад, сейчас его защищали плотные облака, они словно держали оборону, или этого хотел он, ведь старый вампир обещал и ещё одно преимущество тёмного — управление погодой, ещё один бонус, который поможет победить или… проиграть.

Аслан внимательнее посмотрел на друга. Он видел, что его что-то гложет. Но расспрашивать не решился.

— Поторопимся? — спросил Димитрий.

Влад кивнул, и они ускорили бег коней, яро пришпорив их по бокам, поравнявшись с кавалькадой. Выехав на открытое пространство, они не сразу поняли, что навстречу им и сбоку двигались турки, плотной стеной тесня их обратно к монастырю.

========== Глава 10. ==========

Комментарий к Глава 10.

* - ругательство по-турецки

** - (рум.) бесы

*** - (рум.) стригой, вампир

Поле битвы. Некуда отступать.

Небо было покрыто тяжёлыми свинцовыми тучами и, казалось, ещё больше давило на плечи неразрешённым грузом трудностей. Кони быстро переступали на месте и недовольно фыркали, как будто лучше знали, как им поступить. Влад и Аслан невесело переглядывались. Горизонт, насколько хватало зрения, был усыпан яростными, когда-то отобранными Османами у родителей ещё совсем маленькими детьми, не признающими и не чтящими свои родные традиции, рвущимися исполнить волю султана воинами. Валашские защитники обратили взор на своего господаря. Ему показалось, что даже самые дальние видели его казавшуюся издалека маленькой, но грозной фигуру.

— Влад, — предостерегающе произнёс Аслан, — это предательство, кто-то сообщил туркам, что мы выдвигаемся, и те решили предупредить наш манёвр, но кто?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Сейчас не время, Аслан, уже поздно что-либо говорить, но, если я узнаю кто это, — его зубы скрипнули от ярости, — даже если он захочет покоя — никогда его не найдёт.

Князь плотно сомкнул челюсть и выступил вперёд. Перед ним расступились воины, и он, горделиво приосанившись, поехал вдоль рядов напряжённых мужчин, внимательно ловящих каждый его вздох и взгляд.

— Воины, защитники родной земли, братья, — начал он, его взгляд при этом горел, он говорил зычно, с передних на задние ряды передавали его речь, и фразы волнами расходились даже до самых удалённых уголков его воинства, — то, что вы видите позади себя, — это наш рубеж, к которому мы не должны подпустить врага, то, что вы видите впереди себя, — это и есть враг, к которому мы не должны испытывать никакой жалости, нам некуда отступать, нам некуда будет возвратиться, если мы сейчас не сможем отстоять нашу родину, у нас не будет домов, чужбина станет нашей тюрьмой, мы не увидим наших детей, их заберут Османы, мы не увидим наших жён, они будут отданы на поругание толпам янычар, мы не вырастим пшеницу, мы не испечём хлеб и не преломим его с нашими старшими, отцами и матерями, не отдадим им дань уважения, потому что турки не оставят ни нам, ни им шанса, мы не будем возносить хвалу Всевышнему, потому что они разрушат наши храмы. Так давайте дадим отпор, так «угостим» наших врагов, чтобы они навсегда запомнили металлический привкус нашего гостеприимства. Ничего не бойтесь, славные воины, я поведу вас в бой, я буду рядом с вами, я не отсижусь в ставке, я буду бороться плечом к плечу до самого конца, пока бьётся моё сердце, пока моё дыхание не прервётся, я буду с вами.

Итак, смелые валашские воины, вперёд!

Стройные ряды хмурых суровых мужчин взорвались неистовством, его слова передавались тысячью голосов и разносились по всему полю. Конь, подстёгиваемый плёткой в крепких ладонях Влада, сорвался с места и поскакал так, что из-под его копыт полетели комья грязи. Конница двинулась за ним, так же как и впереди пехота. Сорвались с места и турки. Армии неминуемо быстро стремились соединиться друг с другом, отчаянно желая перемешаться, чтобы кровавый танец оправданных убийств во своё имя начался, чтобы бледная смерть получила свою ужасную жатву. Ещё немного, и звуки борьбы поглотили в радиусе далеко от себя тысячи мирных звуков; то, что составляло каждодневную обыденность, сгинуло, кануло, но верить, что это навсегда, не хотелось. Князь знал, что если он сейчас отвлечётся на мысли, которые терзают его, то не сможет сделать главного для своего народа и своей семьи — он не победит.

Отдалённый монастырь. Вкус предательства.

Незаметные тени проскользнули к поросшей мелкими вьюнками, незаметной, если специально не знать, двери. Несколько коротких отрывистых трелей ночной птицы сотрясли воздух вокруг. Тут же лязгнули тяжёлые засовы, из открывшейся двери тонкой струйкой вырвался приглушённый свет факела. Тени запрыгали по сырой земле и пожухлой траве, забесновались. В густых кустах близ толстых древних стен жутко завопила огромная птица. Крылья зашуршали, и небесное создание умчало вверх.

— Hay sikeyim ama*, — раздалось хриплое, сквозь зубы приглушённое, злое.

В это же время выше, на башне, зевнув, потёр замёрзшие от холода и обветренные ладони смотрящий воин, он наблюдал за битвой, жалея, что не там. Над горизонтом стояло чёрное марево. Как будто все силы Ада вышли на бранное поле, как будто они наблюдали, тягостно раздумывая, кому даровать победу, а по кому спеть похоронную песнь. Парень ждал сменщика, удивляясь, что же того так долго не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})