Адмирал Нимиц - Элмер Поттер

26 лет, Хэлси в 30, а Кинг в 36.

Не дав Нимицу времени вернуться на «Пэнэй» за личными вещами, адмирал Харрис немедленно отправил его на своем катере к «Декатуру», который покачивался у буя. Нимицу предстояло привести эсминец в сухой док на острове Олонгапо, что в 60 милях от Кавите, в течение 48 часов.

— Ваши вещи вас догонят, — сказал Харрис.

Все еще в белом и с кортиком, энсин Нимиц взошел на борт своего нового корабля, где его встретили только два часовых-филиппинца. Корабль выглядел так, словно от него остался лишь корпус. Самое важное оборудование отсутствовало. На борту не имелось ни провизии, ни топлива. Честер еще не успел осознать всю огромность свалившейся на него проблемы, как начали прибывать офицеры и команда.

Вспоминая охватившие его в тот момент беспомощность и безнадежность, Нимиц впоследствии назвал «Декатур» в день их первой встречи «старым потрепанным эсминцем». На самом же деле то был сравнительно новый корабль, построенный после постановления Конгресса 1898 года, пополнившего флот также линкорами «Огайо» и двумя другими. Первые в ВМС США шестнадцать эсминцев, близнецы «Декатура», были четырехтрубными, 420-тонными, с угольными котлами и развивали скорость 28 узлов. «Декатур» и его братья прослужили всю Первую Мировую войну и были списаны в 1920 году.

Нимиц вернулся на берег на катере, который привез первую часть команды. Поездка дала ему немного времени на размышления. Глядя на синие воды Манильского залива и далекие холмы, покрытые джунглями, Честер успокоился. Он был твердо настроен, несмотря на неопытность, проявить себя достойным оказанного начальством доверия.

Вот и сейчас, как это часто случалось в его карьере, Нимицу помогла его привычка и дар находить друзей независимо от их ранга или статуса. Он обратился к нескольким уорент-офицерам[23] из Кавите, с которыми играл в покер, когда «Пэнэй» готовилась к службе, и те пообещали сделать все, что смогут. Вскоре к «Декатуру» начали подходить баржи с оборудованием, углем и водой. Работая днем и ночью, Нимиц и его наспех собранный экипаж наконец-то получили пар в одном из котлов, но на проверку машин времени у них уже не осталось.

Нимиц собирался отойти от буя задним ходом, но когда он дал в машинное команду «четверть хода назад»[24], эсминец двинулся вперед. Когда же он скомандовал «полный назад», корабль просто рванулся вперед. Как выяснилось, машинный телеграф смонтировали наоборот. И все же, несмотря на подобные. непредвиденные осложнения, шторм и отсутствие точных карт, Нимиц и его экипаж привели «Декатур»; на Олонгапо вовремя. Через две недели эсминец вышел из сухого дока и был готов к войне с Японией.

Угроза войны начала уменьшаться, когда японское правительство проявило мирные намерения, официально пригласив находящиеся в Тихом океане американские линкоры зайти с визитом в Токийский залив. Это было именно то, чего хотел Рузвельт. Он тут же создал международную сенсацию, объявив, что его «Великий белый флот» из 16 линкоров пройдет не только вдоль Западного побережья США в Японию, но и совершит кругосветное путешествие с визитом доброй воли, как бы между прочим продемонстрировав всем странам мощь и мастерство американских ВМС.

Рузвельт также заранее направил министра обороны Уильяма Говарда Тафта в кругосветное турне в качестве своего посла мира и доброй воли. И еще вопрос, кто был более внушительным послом доброй воли — один из линкоров Рузвельта или трехсотфунтовый Тафт с аккуратно завитыми седыми усами и впечатляющим животом. Посетив Японию, он отправился на Филиппины, где был успешным и популярным гражданским губернатором с 1901 по 1904 годы. Прибыв в Манилу осенью 1907 года, Тафт председательствовал во время открытия генеральной ассамблеи и произнес речь. Затем, сопровождаемый женой и десятилетним сыном Чарльзом, совершил краткое турне по нескольким филиппинским городам.

В этом турне принял участие и энсин Нимиц, когда ему поручили сопровождать Тафта и его свиту из Олонгапо обратно в Манилу. Желая сделать пребывание тучного посла на палубе «Декатура» более комфортабельным, Нимиц раздобыл два плетеных кресла, а корабельный плотник связал их и отпилил два внутренних подлокотника. Получилось кресло вполне уютное и просторное для посла и достаточно прочное, чтобы выдержать его вес. Из Манилы Тафт и его свита вскоре отправились морем во Владивосток, а оттуда по суше — в Москву, Санкт-Петербург, Берлин и Париж.

Нимиц, пробыв на Востоке почти три года, надеялся, что его вскоре пошлют домой. Но вместо этого ему приказали направить «Декатур» на юг, в места прежнего патрулирования в районе Минандао и архипелага Сулу. И вновь Честер находил время охотиться на кабанов, оленей и уток. Некоторое время «Декатур» служил чем-то вроде флагманского корабля для полковника Роджерса — американского губернатора архипелага. Прибыв к деревне на Сулу, эсминец давал пару залпов из скорострельных орудий, чтобы произвести на туземцев впечатление. Затем на борт поднимались вожди моро и рассказывали полковнику Роджерсу о своих проблемах и разногласиях, обращаясь к нему как к суду последней инстанции.

Пока полковник принимал решения и вершил правосудие, энсин Нимиц обзаводился друзьями. Он особенно симпатизировал вождю моро по имени Дату Пианг. После Второй Мировой войны его сын, майор Дату Гумбау Пианг, служивший в филиппинской полиции, прислал адмиралу Нимицу крис — короткий нож моро, принадлежавший его отцу. Так майор отблагодарил адмирала за его участие в освобождении Филиппин.

Единственным перерывом в рутине, от которого Нимиц получил особое удовольствие, стало плавание весной 1908 года через Южно-Китайское море в Сайгон, речной порт и столицу Французского Индокитая, известному в те времена как «Париж на Востоке». Честер писал дедушке Нимицу:

«Французы здесь принимают нас очень хорошо, и мы получаем огромное удовольствие. Их очень интересует «Декатур», и они здорово восхищаются его размерами. Их самые большие торпедные противокорабельные эсминцы примерно вдвое меньше. И еще, возвращаясь из Сайгона, я пережил свой первый — и, хочу надеяться, что последний, — настоящий тайфун. Хотя мой корабль, учитывая его размеры, вел себя замечательно, мы провели три очень неприятных дня. Корабль непрерывно швыряло на волне, крен доходил до 50 градусов, а когда впереди или сзади поднималась волна, мне казалось, что он обязательно переломится посередине, как это случилось с одним британским эсминцем во время шторма. Тем не менее мы благополучно пришли в Манилу, отстав от графика всего на несколько часов».