Лишь пять дней - Джули Тиммер

Женщина оперлась головой об окно машины, закрыла глаза, пытаясь отгородиться от факта, все еще не подвластного пониманию, — она больше не всемогущий юрист, у которого почта ломится от писем! И она еще меньше ограничена во времени, чем Гарри, у него, по крайней мере, есть работа!

Все еще прижимая лоб к стеклу, Мара открыла глаза и начала просматривать в телефоне архив всех своих писем. Она наткнулась на переписку с Джиной о том, куда складывать вещи из кабинета, как рассортировать документы и прочее.

Этот архив на какой-то миг восстановил ее утраченное эго. Напомнил ей, кем она была не так давно — человеком, посещающим важные встречи, человеком, у которого неотложные дела.

Просматривая письмо за письмом, она наткнулась на короткое сообщение от Стэф: «Нужно поговорить по делу, которое ты сейчас ведешь, об аргументации предъявляемых доказательств».

Мара закрыла глаза снова и улыбнулась, позволив себе забыть, хоть на секунду, как давно это было, когда она работала над иском Бэйкера, и как оно завершилось.

Все началось с дела Бэйкера. Клиент Мары. Судебный иск Мары. Четыре с половиной недели в зале суда. Двадцать два свидетеля, двести девять вещественных доказательств. Конечно, помощники вели записи всего заседания, упорядочивали документы. Но именно Мара допрашивала каждого свидетеля, предъявляла и отстаивала все улики как вещественные доказательства. И выиграла дело!

Это было практически пять лет назад!

Когда все было нормально в этом мире. Когда Том думал, что его жена просто много работает, и ничего дурного не подозревал. Когда единственная причина, по которой они произнесли слово «Гентингтон», была географической, так назвали переулок за пять кварталов от них, и иногда они туда сворачивали, когда на главной дороге были пробки.

Было подано исковое заявление, и дело шло своим чередом в апелляционной системе год за годом. Первое слушание, потом устные прения, потом обсуждение претензий и нанесенного ущерба, потом последующие слушания. Так и болезнь зародилась в Маре, сначала подчинила себе ее кратковременную память, затем внесла хаос в ее способность концентрироваться и выносить суждения.

Ее поддерживала мысль о том, что она должна закончить дело! Но однажды она привела с собой в зал суда Стэф, это было перед финальным слушанием. Просто в качестве подстраховки.

А к концу процесса подстраховка стала ведущим юристом. Мара обнаружила, что совершенно не в состоянии сконцентрироваться и запомнить, какое доказательство какому свидетелю принадлежит, а какой юридический аргумент необходимо предъявлять к какому действию.

А Джина, как всегда, была на высоте. Она пришла на выходных на работу, чтобы проследить, как документы Мары будут изымать из шкафов, перебирать папки, и избавила Мару от этого зрелища.

Со временем весть о состоянии Мары стала достоянием гласности всей фирмы, оставшиеся документы были изъяты из ее шкафов и распределены между другими партнерами. И все под бдительным присмотром Джины. Она знала, что Мара не придет и не станет смотреть на то, как семнадцать лет ее жизни разом улетело в мусорную корзину. Хотя из-за того, что она не наблюдала за этим, легче не стало.

Джина. Если бы не она, Мара отошла бы от дел намного раньше. Джина взяла шефство над Марой, работая сверхурочно, чтобы уменьшить эффект от каждого нового возникавшего симптома. Она отдалила, как могла, тот день, когда Мара наконец признала, что она не в состоянии эффективно представлять своих клиентов.

Джина стала внешней памятью Мары, а ее внутренняя пребывала в ужасном состоянии. Просто ходячая записная книжка, у нее везде висели напоминалки не только о ближайших сроках слушаний, но и о юбилее Нейры и Пори, днях рождения детей Стэф.

Позже, когда болезнь переключилась с памяти на эмоции, превратив Мару из просто требовательного шефа в неврастеничку, Джина стойко несла вахту у дверей кабинета. Помощница с помощью невероятных уловок, увиливаний и извинений умудрялась никого не подпускать к Маре, кроме Стэф. Ей претила мысль, что кто-то станет свидетелем краха и увидит, как некогда блестящий адвокат больше не в состоянии контролировать ни свои дела, ни эмоции.

Как потом объяснял Том своему сокурснику доктору Мизнеру, вспышки гнева, преследовавшие Мару постоянно еще до установления диагноза, не были направлены только на мужа. Ее преданный секретарь, лучшие друзья, родители — никто не избежал ее ярости.

Мара подумала о сотнях записок с напоминаниями и списках дел на сегодня, которые неустанно и неусыпно вела для нее Джина, пропуская обед, чтобы успеть все папки расставить на столе в порядке очереди, минута за минутой. Теперь шеф уже не был в состоянии запомнить статус дел или свои следующие шаги, если только это не было четко написано. Много позже Мара сказала Тому и Стэф, что это невероятное количество дополнительной работы чуть не убило бедную женщину.

С прогрессированием болезни все ежедневные рутинные задачи стали отбирать у Мары в пять раз больше времени. Джина все дольше оставалась у Мары в кабинете, помогая ей, и все меньше времени она проводила за своим рабочим столом. Поэтому ей приходилось задерживаться на работе, чтобы выполнить собственные административные обязанности для фирмы, которые она не имела времени выполнять в течение дня.

Мара молилась, чтобы вся эта бесконечная помощь Джины не вышла бедняжке боком. Не могла же ее помощница оправдываться тем, что шеф не в состоянии четко мыслить, поэтому Джине приходится откладывать свою работу.

Примерно в это же время год назад по настоятельным просьбам доктора Тири Мара перешла на четырехдневный рабочий график. Ее это практически убило. Когда она сообщила о настоящей причине Кенту, старшему партнеру, это убило ее вторично.

На самом деле не требовалось называть истинную причину, и она практически сдержалась. Это было так легко — списать все на то, что она мама, и скрывать правду от партнеров настолько долго, насколько возможно. Но ей это казалось неправильным, поэтому она посвятила его в подробности и сообщила, что врачи рекомендуют снизить нагрузку, так ее труд будет более продуктивным, потому что телу и мозгу нужен отдых.

Кент ее поддержал и ответил, что если она в состоянии работать четыре дня в неделю, то фирма будет счастлива иметь такого юриста и четыре дня. Он фыркнул и отмахнулся, когда она сказала, что покроет сверхурочные часы Джины за собственный счет, потому что та перерабатывала не по требованию фирмы, а из-за состояния Мары. Кент отказался удовлетворить ее просьбу — снять с нее статус партнера, переведя ее в консультанты. Он заявил, что, и по его личному мнению, и с учетом позиции всей фирмы, она всегда будет полноправным партнером. При поддержке Кента и с помощью Джины… Мара сообщила Тому, что переходит на сокращенную рабочую неделю.

А потом, буквально на следующий вечер, она почувствовала, что просто валится с ног и при четырех рабочих днях. Тогда доктор Тири посоветовал сократить неделю до трех дней, хотя официально это произошло только прошлой осенью.

Мара перешла на три рабочих дня, всего лишь с восьми до пяти. Детская забава, а не работа, говорила она, особенно если сравнить с тем объемом, с которым она справлялась раньше. Не удивительно, что Том был против и трех рабочих дней. Он умолял ее вообще не работать. Но знал, что так просто жена не сдастся. Она побеседовала с Кентом, и они пришли к заключению, что она перейдет на трехдневку и продолжит работать столько, сколько позволит ее состояние.

Оно позволило работать еще шесть месяцев — до февраля этого года.

К этому времени женщина, которая каждые выходные совершала с мужем долгие пробежки, уже не могла выполнить простые ассаны и не упасть. Эта женщина больше не могла держать чашку с кофе так, чтобы половина не проливалась. Благодаря ей дюжина тарелок нашла бесславный конец на кухонном полу. Женщина, которая могла практически полноценно отработать три рабочих дня, стала лишь воспоминанием.

Мара твердила «Тем Леди», что все из-за высокого уровня повторений в ДНК. Тому она этого не говорила. Мужу не нравилось, когда она заводила эту тему.

— Это просто какие-то чертовы цифры! — сказала она Стэф как-то вечером за бокалом. — Если бы узнать, какое число у других. Уверена, у меня самый высокий показатель! Как бы я хотела, хотя бы раз в жизни быть позади всех!

К началу февраля, всего лишь два месяца назад, она боролась за то, чтобы хоть один день работать продуктивно. Но однажды днем Кент зашел к ней в кабинет, закрыл дверь за собой и сказал:

— Мара, нужно поговорить.

Просто невероятно, как долго она смогла проработать, говорил он ей! Он всегда будет считать ее самым смелым человеком, с которым он имел честь быть знакомым.

— Но нужно принимать во внимание интересы всей фирмы! — воскликнул он, воздев руки к потолку, умоляя ее понять его положение, умоляя простить его. — Я должен подумать о наших клиентах!