Полное собрание сочинений. Том 21. Мир на ладони - Василий Песков

Акробатика аистов.

Встретил нас у ворот заповедника орнитолог Клод Фене. В его лице представлены тут наука, охрана и учет всего, что бегает и летает.

Надо сказать, сто двадцать гектаров освоены живностью хорошо. Есть городок барсуков, живут две пары лис, с десяток выдр, норки, генетты (я видел их в Африке, прирученных для ловли крыс и мышей). Но главное богатство этой маленькой территории — птицы. Все Клодом тут сосчитано и замечено — пятьдесят пар соловьев, девятнадцать коршунов, несколько филинов, двенадцать пар аистов, десять пар лебедей и много цапель. «Мелких птиц не считаем, — улыбается Клод, передавая бинокль. — В поле зрения, случается, попадают сразу более тридцати».

Всего в заповеднике гнездится восемьдесят видов пернатых, а если считать с пролетными, то бывает их триста с лишним. Гордость этих угодий колпицы — голенастые, на цапель похожие птицы с расширенным на конце лопаточкой клювом. По словам Клода, тут живет треть этих птиц, обитающих на земле. Обычны тут также малые белые цапли, некогда почти совсем истребленные на украшения дамам.

А из пролетных птиц больше всего собирается тут казарок, прилетающих на зимовку из тундровой зоны Сибири. Осенью их бывает более пятидесяти тысяч. Зимуют в заповеднике кулички. Обилие рыбы собирает на пруды сотни бакланов. У этих ныряльщиков в отличие от уток перья частично мокнут. Крылья бакланы сушат, приседая на специальные столбики на прудах. Ниже бродят по воде или дремлют на одной ноге большие и малые кулики.

Клод ведет нас по специальной витиеватой гравийной тропе. Следом за нами движутся посетители заповедника — учительница биологии с ребятишками в возрасте пятиклассников, мама с двумя проказливыми малышами, молодые парочки. Тропа тянется километров на восемь. Пройдя по ней, много всего увидишь.

Вот гнезда лебедей. Лебедушка сидит на яйцах, самец же бдительно сторожит свой семейный участок. Стоит кому-то остановиться на дамбе, большая птица, вытянув шею, норовит клюнуть. А утки к людям привыкли — к остановившимся подплывают, надеясь получить угощенье.

Но есть птицы, не терпящие беспокойства. Для наблюдения за ними на тропе оборудовано специальное укрытие со скамейками и щелью в дощатой стене. Тут можно присесть с биноклем или же с фотокамерой. За год по тропе проходит семьдесят тысяч посетителей заповедника.

Тропа кончается там же, где начинается, — возле колонии аистов. Проезжая по Франции, гнезд аистов мы не видели. В Западной Европе эта птица при сокращении кормных угодий остановится редкой. Но тут, где еды вдоволь, аисты живут в единой колонии. Подходящих деревьев для гнезд поблизости нет, и птицы охотно занимают платформы на высоких столбах.

Толпы людей птиц ничуть не смущают. Мы застали время, когда аисты, «поделив» гнезда, их обживали — у них была пора свадеб. На одном гнезде удалось заснять спариванье птиц. Этот процесс у аистов требует акробатики. На спину стоящей в гнезде самки опустился такой же голенастый самец. Чтобы удержать равновесие, птицы сцепились клювами и так стояли довольно долго. Самка была неподвижной, а избранник ее, балансируя крыльями, противился ветру, дувшему с моря. Как происходит соитие, зрителям показано не было. Возможно, гимнастический этюд является частью брачного ритуала — проверкой: а прочно ли в этой жизни партнер стоит на ногах? Для аиста хождение по болоту так же важно, как и полет.

Еще один гимнастический номер мы увидели из укрытия. На мелководье в странной позе — на одной ноге — стояли крупные кулики.

Способность поднимать ногу и держаться лишь на одной у птиц, живущих возле воды, отменная. На одной ноге могут подолгу стоять гуси, фламинго, утки. И вот вам на снимке пример отменного равновесия и крепости ног куликов.

Позы для отдыхающих птиц — характерные.

Говорят, что гуси, стоя на одной ноге, другую греют в пуху. А эти вот кулики? Вода на мелководье уже прогрелась, явно, что дело не в холоде. Чем-то удобной для отдыхающих птиц является эта странная поза.

Четыре часа провели мы на тропе заповедника, наблюдая за жизнью пернатых его обитателей. День был пасмурный, с дымкой мелкого дождика.

— Журавли? — тронул я за локоть Клода, показывая на пролетающих вдалеке над реденьким лесом птиц.

— Нет, — сказал Клод. — Нет. Это аисты. Журавли слишком осторожные птицы, чтобы тут появляться. Но главное — в другом. Во Франции замечена всего одна пара гнездящихся журавлей. Всего одна.

— А когда-то водились?

— Конечно! Когда-то в наших лесах и медведи водились. А сегодня такая вот арифметика…

Поза отдыха.

Лунные рыбы

Я стоял, как мальчик, расплющив нос, у стекла и наблюдал за рыбами. Это были непривычные, странные существа. Их название «лунные рыбы» исключительно точное. Они не белые, а как бы кованные из серебра.

Плоские, с высоким скошенным носом, с выпяченной нижней губой и большими тонкими плавниками. Нет, пожалуй, даже не серебром сияли необычные их тела, а перламутром, что ближе к лунному свету. Рыбы спокойно ходили туда-сюда по свободному пространству воды.

Истратив две пленки, я все не мог от них оторваться, хотя кругом было все интересно.

В городе Ла-Рошель мы заехали в Аквариум. Это что-то вроде зоопарка, но не обычного — водного. И не стеклянный ящик нас ожидал, а огромное сооружение, заполненное водой, в которой обреталась часть малознакомого нам мира обитателей океанских глубин. Переступая порог Аквариума, ты оказываешься как бы на дне морской толщи — справа и слева, и сверху за толстым стеклом сновали или тихо-мирно сидели обитатели океана — рыбы, черепахи, моллюски, кораллы, диковинные растения. Вверху, как тень самолета, проносилась, сверкнув белым брюхом, акула. Все тут было уплотнено, приспособлено к лицезрению и подобрано так, что каждый шаг открывал для тебя уголок неведомого.

Надо признаться, все мы подводный мир знаем плохо. Знаем лишь по картинкам, по книжкам, по рассказам аквалангистов, по фильмам, сделанным уже ушедшим от нас французом Кусто. Великолепный, красочный, потрясающий разнообразием форм жизни подводный мир. Вот лежит на песочке хорошо мне знакомый угорь — ловили мы их и в Прибалтике, и в Подмосковье, но не таких. В этом — более семи килограммов, и он похож на небольшого удава, соседствующего с муренами, высунувшимися из своих убежищ в камнях. Как и угри, они очень похожи на змей.

Вопреки распространенному мнению мурены не агрессивны и могут цапнуть хорошо вооруженной пастью лишь тех, кто сунется к ним в убежище. По рассказам аквалангистов, мурены берут даже пищу из рук. Их более сотни видов разной окраски. Тут посетители видят зеленую, пеструю, как леопард, и в черных полосках, как зебра.

У акулы накатанный в этом замке маршрут — она то и дело проносится в водной толще над головой. Это самая крупная рыба в Аквариуме.

Есть тут и рыба-крошка — в половину мизинца. А вот рыбы с мощными челюстями, пожирательницы кораллов. Кораллы тоже тут есть. Мы привыкли видеть их узорчатые скелеты, а тут они живые, хотя ничем «жизненность» свою не выказывают — нарядные, разноцветные «изделия из кораллов».

А что там шевелится в песке? Палтус! Брюхо — белое, спина — бурая, походит на камбалу, но достигает огромных размеров. На Аляске я видел палтусов (по местному — халибутов) в двести килограммов весом. Этот халибут небольшой. Закопался в песок, только выпуклые глаза снаружи — так высматривает добычу.

Черепаха. Огромная — с хороший стол. Спокойно высунула голову из-под панциря, разглядывает проходящих мимо людей. Специалист, меня провожающий, объясняет, что много в океане их гибнет оттого, что глотают прозрачные пластиковые пакеты, принимая их за медуз. Медузы живут в Аквариуме. В специальной затемненной витрине, в луче от лампочки, две медузы висят, как абажуры, сделанные из нежного белого тюля.

Хотите увидеть со школьной скамьи известную парочку — актинию и рака-отшельника, — пожалуйста, они тут есть. И можно даже дождаться, когда рак чуть сдвинется со своей ношей, а актиния шевельнет щупальцами, защищающими добровольного ее носильщика.

Но больше всего тут рыб. Не описать все формы и часто яркую, как у попугаев, расцветку. Рыба-еж, рыба-пила, рыба-бочка, рыба-лезвие, рыба-луна, рыба-молот… Перечисление было бы слишком большим. Обнаружив невидаль, аквалангисты и рыбаки давали названия рыбам, сообразуясь с тем, что привычно для нас на суше.

Рыбы-лоцманы и рыбы-прилипалы тоже тут. Лоцманы льнут к какому-то жирному флегматичному чудищу, а прилипалы с плотной присоской на голове отстали, наверное, от акулы.

Большинству акул надо непрерывно двигаться — вода должна омывать жабры, иначе древняя эта рыба погибнет от кислородного голоданья.