Шахта. Ворота в преисподнюю - Сергей Саканский

Свят вздрогнул. Теперь ему казалось, что он уже давно это знает, еще с того момента, как понял, что серебристый пистолет не убивает, а парализует жертву.

— Что это такое? — спросил Свят.

— А вы не догадываетесь? Люди и животные, все взяты семьями…

— Каждой твари — по паре! Это — ковчег.

— Совершенно верно. Наш предок устроил кунсткамеру под землей. Это и навело нас на мысль. Что такое всемирный потоп и каков был его масштаб? Какая сила уничтожила Содом и Гоморру? Чем был Тунгусский метеорит и возможно ли повторение всех этих событий? Когда в конце пятидесятых над миром нависла ядерная угроза, мы и стали собирать здесь ковчег. И люди, и животные находятся в состоянии «медленной жизни», как мы это называем. Один удар сердца примерно в час.

Свят автоматически прикинул в уме, стараясь подавить эмоции, углубившись в этот нехитрый расчет: нормальный пульс человека — шестьдесят ударов в минуту, это значит, что минута «медленной жизни» эквивалентна шестидесяти часам жизни нормальной. Триста шестьдесят пять разделить на два с половиной, это будет…

— Сто сорок шесть минут, — перебил Олег ход его мыслей, видимо, прочитав их. — Это и есть их год. Множим на сорок пять и получаем приблизительно сто десять часов. То есть, где-то пять суток их жизни за полвека нашей. За тысячелетие будет месяца три.

— Они что же — будут стоять здесь тысячу лет?

— Или более, — сказал Олег, и лицо его вдруг стало суровым. — Сколько потребуется. В этом и есть суть их миссии. Когда и если человечество погибнет, они станут родоначальниками новой цивилизации.

— А если человечество никогда не погибнет? — спросила Настя, но Олег не удостоил ее ответом, вероятно, посчитав эту мысль абсурдной. Неожиданно начал новую тему:

— Как я уже говорил тебе, когда ты лежала якобы в реанимационной палате, существует нечто, посещающее Землю. Оно похищает людей и животных. Есть несколько версий. Самые страшные две: это готовится большая война, захват планеты в целом, или…

Олег замолчал, колеблясь.

— Или? — не выдержала Настя. — Что может быть страшнее?

— Или они просто питаются здесь. Животных никто не считал с такой экзотической точки зрения. Но людей в мире ежегодно пропадает порядка пяти тысяч. Это тринадцать-четырнадцать человек в день, между прочим. Вполне достаточно, чтобы накормить экипаж какого-нибудь крупного звездолета, застрявшего на нашей орбите где-то в конце сороковых. Мы же, на данной базе, держим в состоянии, можно сказать, сна всего сто семьдесят восемь человек.

— У меня есть предложение, — сказал Свят решительно, чувствуя себя героем какого-то американского кино, где обычно говорили подобные фразы. — Вы разбудите этих людей так скоро, как это возможно технически, и доставите всех их, вместе с нами, наверх.

— В вашем волшебном лифте, — добавила Настя.

Олег покачал головой:

— Нет.

— Или только наших родителей, — сказала Настя как можно ласковее, а Свят сунул руку за пазуху.

— Даже и не думайте об этом, — сказал Олег, будто тоже из кино. — Неужели вы не понимаете, что не сможете не только выстрелить, ни и просто достать пистолет?

Свят действительно понял, что рука его будто бы не может дотянуться до кобуры, словно барахлит мышь, и курсор застыл на месте. Краем глаза он заметил, что альбинос пристально смотрит на него. Ясно, что именно он производил это воздействие.

— Нас все же наденут на штыри, — проговорила Настя.

— Какие штыри? Кто наденет? — неподдельно изумился Олег.

Свят подумал было, что их просто-напросто отпустят: ведь не собираются же им предложить пожизненное заключение в шахте? Пусть даже в самых комфортных условиях, с воображаемыми деликатесами и роскошной обстановкой в подземных покоях, но провести остаток жизни в неволе? Впрочем, — вдруг подумал он, — если рядом будет Настя и они будут жить долго и счастливо, благодаря этой самодеятельной медицине, и умрут в один день… Через секунду он понял, что Олег имел в виду другое. Присмотревшись внимательно к крайнему человеку, стоящему в этой долине глубокого сна, он заметил, что его тело вовсе не взаимодействует со «штырем», а просто прижато к его скосу в районе солнечного сплетения. То же самое, конечно, было и с животными, которых они видели раньше, только шерсть мешала заметить это, и казалось, будто их тела надеты на штыри.

— Совершенно верно! — ответил на его мысли Олег. — Штырь, как вы его называете, вводит живой организм в состояние медсна и поддерживает его.

— И выводит? — спросила Настя.

— И выводит, разумеется, — сказал Олег, насупившись.

— Тогда…

— Нет, — оборвал он.

Тут Насте показалась, что и она прочитала мысли этого человека: Илью они могут и отпустить, предварительно обработав его память, а вот ее и Свята — не отпустят и за что. Ведь у них миссия, черт побери!

Будут держать здесь до тех пор, пока они не согласятся, — подумал Свят. — А насильно почему-то не могут…

Олег посмотрел на него, улыбнулся:

— С животными все очень просто, у них нет развитого сознания. Они готовы остаться навсегда там, где их кормят. А вот от человека требуется, чтобы он сделал сознательный выбор. Разум — это весьма тонкая субстанция. С вашими родителями было чрезвычайно тяжело работать. Мы дали им кровную клятву, что приведем сюда их детей. И они ждут вас. Поймите. Они вас ждут.

— Покажите их нам, — попросила Настя.

— Это само собой, — пробурчал Олег и двинулся вглубь коридора.

Все остальные пошли за ним.

— Мы брали людей семьями еще и потому, — продолжал Олег, будто читая лекцию, — что в том будущем, когда они снова начнут жить, им самим было бы лучше, если рядом родные люди.

— А моя тетя из Курска? Сестра моей матери…

— Да тут она, родимая! — воскликнул Олег.

— Значит, ее похитили в Курске, на другой день, как я сбежал? Очень приятно встретиться с родителями, которые теперь значительно младше нас, — проговорил Свят с иронией.

— Мы вас немножко подмолодили, между прочим, — ответил на это Олег. — Ну, не до степени детей, конечно… И главное… — он нагнулся к Насте и быстро прошептал ей на ухо несколько слов.

Глаза ее округлились:

— Правда? Разве это возможно?

— Идея ковчега подразумевает потомство.

Если уж и из мертвых вас воскресили…

— Так что же вы шепотом-то? — весело воскликнула Настя. — Да об этом на весь мир кричать надо! — Она повысила голос и в три громких выдоха произнесла:

— Я! Стану! Матерью!

И в тот же миг застыла, остановившись с ногой на весу. Прямо перед нею стояли ее родители — рядом, будто флаги несли на первомайской демонстрации.

Лицо мамки было спокойным и живым. Казалось, она собиралась улыбнуться, когда ее настиг искусственный сон.

Вот же она, мечта всей ее жизни! Какие-то странные, непостижимые силы в состоянии осуществить ее. Встретить живых родителей, пусть не сейчас, а через много лет, пусть через сотни и тысячи лет, но для нее ведь они пролетят как один миг, и это значит, что она встретит их уже совсем скоро. Она вспомнила свою попытку уверовать, Софийский собор, где ее крестили, толпы молодых людей с крестными знамениями в церквах…

— Я согласна… — тихо проговорила Настя.

Свят удивленно вскинул на нее глаза, она почувствовала это, хотя и не смотрела в его сторону.

— Ну, надо же! — послышался сзади возмущенный голос Ильи. — А мы? Мы разве согласны? Свят, скажите же что-нибудь!

Свят молчал.

— Я согласна, — продолжала Настя уже твердо и громко, — но только в том случае, если вы отпустите моих друзей.

Олег помолчал, посмотрел на Илью, перевел взгляд на Свята. Возразил:

— Только одного.

— Это еще почему? Я настаиваю, чтобы вы… — начала было Настя, но старик перебил ее:

— Потому что другой сам захочет остаться.

Он был прав, тонкий психолог, мудрый старец, лет эдак девяносто три-четыре ему, предводитель дворянства, отец пещерной демократии…

Свят представить себя не мог без этой женщины. Но очнуться вместе со своими родителями и посмотреть им в глаза после всей жизни… Как в каких-то старых стихах: «Разве мама любила такого?» Свят их только что видел тридцатилетних, с шестидесятыми годами в голове. С косами-стержнями у груди. Это какой-то абсурдный ужас — общаться с ними живыми. Он просто хотел найти могилу. Поклониться праху, больше ничего. Но придется и это вынести, но главное — не расставаться с Настей, и еще — уйти навсегда из этого мира, где Тефаль думает о вас, где ты лучше и ты этого достоин.

— А я хочу вернуться к своей сестре, — твердо проговорил Илья.

— Да ради Бога! — бодро воскликнул Олег. — Только есть одно небольшое обстоятельство. Мы должны сделать вам некую… э-э-э… Прививку.

— Нет! — воскликнула Настя. — Они сделают с тобой то же что и с дядей Бобой.