Время героев ч. 2(СИ завершена) - Александр Афанасьев

Я рассказал все, как было, ничего не утаивая. Смысла утаивать не было, в конце концов, я не совершил никакого преступления. Конечно, в Нью-Йорке многие завопят как резанные, если услышат про лихую разборку на Лонг-Айленде, там слишком много демократов и слишком жесткие законы об оружии — но если мне и будет предъявлено обвинение, с хорошим адвокатом оно не пройдет дальше Большого жюри.

Пикеринг какое-то время сидел молча после моего рассказа, пытаясь осмыслить сказанное и разложить все по полчкам. Через тонированные стекла Олдсмобиля мы наблюдали за величественным Ванден Плас с флажком Соединенного королевства на маленьком флагштоке, причаливающем к тротуару перед нами.

— Нам не пора идти? — напомнил я

— Нет. Фрай просил дать ему несколько минут. Август Фрай, помните такого?

— Отдел внутреннего взаимодействия — вспомнил я свой прошлый визит в это здание

— Теперь — заместитель генерального атторнея. Сделал себе имя на разоблачениях коррупции предыдущего кабинета. Метит в Конгресс.

— Поздравляю.

— Не стоит. Чертовски неприятный тип, себе на уме. Но это не важно.

— Правительство САСШ намерено что-то предпринимать в связи с убийством русской подданной на ее территории?

Пикеринг поморщился

— Гибелью…

— Убийством — настойчиво повторил я — это было убийство, наглый вызов всем нам и откровенное попрание всех норм человеческого существования. Государственная машина охотится за двадцатилетней девчонкой, которая виновата лишь в том, что не проявила предусмотрительности при выборе кавалера. Это не может быть терпимо. Что завтра придет в голову этим ублюдкам, кого еще они попытаются убить?

Пикеринг не найдя что ответить, открыл дверь машины

— Пойдемте.

Августа Фрая я видел всего один раз в жизни, но запомнил, как и всех, кого встречаю на своем жизненном пути — у меня хорошая память на лица. За то время, что прошло с нашей последней встречи, он почти не изменился — словно законсервировался. Если бы нужна была модель для написания картины «идеальный чиновник» — Август Фрай подошел бы лучше всего.

— Сэр…

— Рад вас видеть, мистер Воронтсов… — он выговорил мою фамилию, с трудом, но выговорил, тоже запомнил — прошу присесть вот здесь. А вы, мистер Пикеринг — вон туда. Да, вон туда…

Здесь было что-то вроде суда, неофициального — но все же суда. От того, чем закончится сегодняшняя встреча — будет зависеть то, выдвинет ли прокуратура уголовные обвинения.

Напротив меня сидел лорд Тимоти Арчер, барон Хоу, его отец был пэром Англии, сын пока этого титула пока не выслужил, но вероятно — выслужит. Второй секретарь Посольства Ее Величества Королевы Великобритании в Вашингтоне, писатель, публиковался под псевдонимом Джеймс Хоу. На мой взгляд — весьма средне.

Прежде всего, господа — продолжил Фрай — хочу предупредить всех, что наш сегодняшний разговор записывается, запись разговора может быть использована в суде, а так же — при дальнейшем расследовании дела. Поэтому, любой из вас может пригласить адвоката и ничего не говорить до его прибытия. Итак, вы мистер Воронтсов?

— Адвокат мне не нужен, спасибо.

— Лорд Хоу?

— Какой адвокат? — не понял британец — мы в этом деле пострадавшая сторона!

— Мистер Хоу, вам понятны ваши права как представителя Соединенного Королевства и желаете ли вы пригласить барристера[47] при защите своих интересов и интересов Его Величества?

— Нет, благодарю, я вполне справлюсь сам — исполненный презрения к бывшим колонистам проговорил лорд Хоу

— В таком случае начинаю. Помнится мне, вы не можете давать присягу, мистер Воронтсов.

— Совершенно верно, я не могу присягать в вашем суде. Но я могу поклясться говорить правду, только правду и ничего кроме правды.

— Думаю, этого будет достаточно. Итак, мистер Воронтсов, вам слово. Каким образом вы сумели впутаться в историю со стрельбой.

Здесь я выложил уже приукрашенный рассказ. Не то, чтобы лживый, просто утаивающий некоторые моменты. Получилось так, что я в компании бывшего агента ФБР Марка Мишо ехал на его машине в небольшой поселок на Лонг Айленде. Меня пригласили друзья Мишо, потому что у них была информация об убийстве русской подданной в Нью-Йорке, произошедшем совсем недавно. Когда мы подъехали к дому — началась стрельба, и нам пришлось спасаться. Мне удалось раздобыть винтовку, после чего я зашел во фланг нападавших и открыл огонь по их машине. Нападавшие были убиты, агент Мишо был ранен в перестрелке и поэтому я не дождался полиции, а отвез раненого в больницу. Вот и все, что я имею сообщить по данному делу.

— Я протестую относительно того, каким образом преподносится дело о гибели русской подданной в автомобильной катастрофе — заявил барон Хоу — князь опускается до того, что пересказывает печатающиеся в желтой прессе сплетни и досужие домыслы.

На сей раз я сдержался

— До вашего протеста мы еще дойдем, барон — с кислой миной заявил Фрай — сначала разберемся с заявлением господина Воронтсова. Итак, вы не отрицаете того, что у вас была винтовка, и вы сделали несколько выстрелов из нее.

— Не отрицаю.

— И в кого же вы стреляли?

— Я стрелял в машину, которая пыталась скрыться с того места, с которого дом обстреливали.

— И вы видели, кто находился в машине?

— Нет, потому что было темно. Но у меня достаточно опыта, чтобы сделать заключение о том, что это именно та машина, на которой пытались скрыться убийцы, обстрелявшие полицейских.

— Не сомневаюсь в вашем опыте. Вы стреляли на поражение?

— Да, безусловно.

— Но почему же? Как вы могли быть уверены…

— Извините, сэр… — перебил я Фрая — в Североамериканских соединенных штатах никогда не было терроризма, а у нас он был. Русский терроризм берет свое начало во второй половине девятнадцатого века и террористическая активность не спадает и поныне. Мы сто пятьдесят лет живем в условиях непрекращающихся посягательств на нашу жизнь, собственность, само наше существование как народа. Поэтому у нас, сэр, принято стрелять на поражение в убийц, которые обстреливают тебя из винтовки пятидесятого калибра. И в любых других убийц мы тоже стреляем на поражение. Мы считаем, сэр, что либо нужно стрелять на поражение, либо не стрелять вовсе.

Фрай предпочел не развивать эту тему — он прекрасно знал, что будет, если эту запись прослушать, к примеру, на Большом Жюри. Североамериканцы — совсем не такие толерантные, какими бы их хотели видеть власти. Им не нравится, что власть ничего не может сделать с бандитами, расплодившимися в больших городах, и не может даже открыто признать, что подавляющее большинство бандитов — либо негры, либо латиноамериканцы. Им не нравится, что в стране существует огромный класс людей, живущих на велфер[48] и годами нигде не работающих. Им не нравится, что сначала в коммьюнити с нормальными белыми законопослушными людьми въезжает одна мексиканская или негритянская семья, потом другая, обернуться не успел — урны перевернуты, ночью в проулках тусуются реперы и гремит музыка, в соседнем гараже разбирают краденые машины, а наркоманы рыскают по улицам в поисках денег на дозу. И дом, за который семья платила двадцать лет — теперь можно продать только за треть цены. Вопрос тут не в цвете кожи. Вопрос в том, что существует значительная прослойка общества, которая предпочитает паразитировать на обществе, не давая ему ничего взамен, и считает, что законы общества — писаны не для него, что можно, к примеру, не знать английский и требовать везде дублирующих надписей на испанском вместо того, чтобы учить язык. И существует другая прослойка общества, которая считает, что таким вот социальным паразитам и эгоистам надо уступать, ущемляя интересы большинства ради интересов меньшинства. В Российской Империи такого не может быть по определению, все подданные равны перед Государем и несут определенный объем обязанностей. О них они должны задуматься прежде, чем о своих правах. А здесь назвать черное черным, убийцу — убийцей означает стать изгоем для общества и подвергнуться судебному преследованию. Но те, кто все же называет вещи своими именами — приобретают опасную популярность, и Фрай не хотел, чтобы в числе таких опасно популярных людей оказался русский дворянин.

— Вернемся к тому, как вы попали в этот поселок, мистер Воронтсов. Кому позвонили эти полицейские, вам или…

— Мишо, сэр.

— Да… Мишо.

— Агенту Мишо, сэр. Верней — бывшему агенту.

Этот звонок на телефонном аппарате Мишо был, и он был отвечен. Если они будут проверять счета из телефонной компании и закажут деталировку — звонок будет.

— О чем они говорили?

— Сэр, я не могу ответить на этот вопрос, потому что не являлся участником разговора.