Самоучитель по психологии - Людмила Образцова

В развитии каждого ребенка есть периоды особой чувствительности к определенным воздействиям. В эти сензитивные периоды происходит освоение того или иного вида деятельности. Например, 2–3 года – сензитивный период для развития речи. Именно в этом возрасте дети начинают активно говорить. Характерная особенность сензитивного периода состоит в том, что в его пределах соответствующая ему функция развивается очень быстро и внешне «легко»; когда же он завершается, развитие функции (если по каким-то причинам оно не произошло вовремя) оказывается очень затрудненным, а в некоторых случаях невозможным.

Классическим примером сказанного служат истории «детей-Маугли». Время от времени находятся дети, которые в очень раннем возрасте были потеряны родителями и сумели выжить в условиях дикой природы, оказавшись «на воспитании» у животных.

Один из самых знаменитых случаев такого рода – девочки Амала и Камала, найденные неподалеку от индийского поселка в 1920 году. На тот момент Амале было около полутора лет, Камале – около восьми. Девочки жили в волчьей стае и, по предположению изучавших их исследователей, попали к волкам примерно в полугодовалом возрасте (в разное время).

Младшая, Амала, прожила с людьми всего год, старшая умерла через 9 лет.

На тот момент, когда девочки попали к людям, обе они были совершенно приспособлены к жизни в волчьей стае. Камала участвовала в волчьих набегах (до того как девочек поймали, местные жители не раз видели охотящегося вместе с волками «лесного духа» – это и была девочка), с необычайной скоростью передвигалась на четвереньках (и это был единственный возможный для нее способ передвижения), хватала что-либо только ртом и никогда руками. Днем девочки спали, не вынося солнечного света, ночью бодрствовали. Людей боялись, рычали и скалились, если кто-то подходил к ним слишком близко, особенно во время кормления. Постепенно они стали привыкать к женщине, которая постоянно ухаживала за ними, причем раньше этот и другие положительные сдвиги в развитии отмечались у маленькой Амалы, но она прожила очень недолго.

Развитие Камалы тщательно наблюдалось и фиксировалось в дневниках на протяжении всех девяти лет ее жизни среди людей. Впервые она встала на ноги через три года после расставания с волчьей стаей, а первые самостоятельные шаги смогла сделать еще три года спустя. С этого времени она начала более или менее приемлемо взаимодействовать с детьми из приюта, в котором жила. Первое произнесенное Камалой слово было отмечено в 1924 году, спустя год в ее активном словаре насчитывалось шесть слов. Незадолго до своей смерти от инфекционного заболевания Камала, которой было тогда примерно 17 лет, могла говорить, используя простые короткие предложения, проявляла различные эмоциональные реакции, справлялась с самыми простыми задачами самообслуживания.

По мнению изучавшего ее случай психолога А. Гезелла, останься Камала в живых, она продолжала бы развиваться, все больше «очеловечиваясь», примерно до 35 лет и к этому возрасту достигла бы уровня развития десятилетних детей. Младшая же девочка, Амала, теоретически могла бы развиться до такого же уровня к семнадцатилетнему возрасту.

Истории этих двух девочек и других «детей-Маугли» демонстрируют общую закономерность: чем младше был найденный ребенок, тем быстрее и успешнее он осваивал человеческие навыки – прямохождение, речь, приобретал способность включаться в социальное взаимодействие.

Такие наблюдения являются лишь одним из дополнительных подтверждений существования сензитивных периодов, наиболее важные из которых приходятся на первые годы жизни.

Ни прямохождение, ни речь, ни элементарные навыки общения с другими людьми не являются способностями в психологическом смысле этого термина. Но можно предположить, что и для способностей существуют определенные сензитивные периоды – этап развития, на котором та или иная способность наиболее готова проявиться при наличии благоприятных для этого внешних условий. Многие талантливые люди хорошо помнят тот первый толчок, то первое озарение, когда они обнаружили свое призвание (то есть свои способности) – хотя, конечно, на языке детских воспоминаний все это звучит отнюдь не так высокопарно. Но так или иначе, для многих такие воспоминания остаются очень отчетливыми и яркими на протяжении всей жизни: взял в руки палитру и кисть, положил первые мазки на бумагу – и понял, что именно этим хочет заниматься всегда; попробовал написать первый стих и почувствовал, что наконец-то выразил в точности то, что хотел; внимательно наблюдал за игрой взрослых в шахматы – и вдруг увидел, как нужно решать возникшую на доске задачу…

Все эти события и воспоминания имеют нечто общее: сильную эмоциональную окраску. Проявление способностей, первые переживания, связанные с этим, почти всегда описываются в положительных тонах: взрослые люди помнят свой детский восторг, радостное изумление, воодушевление. Исследования показывают: деятельность, к которой ребенок имеет способности, является обычно очень привлекательной для него. Очень многие воспитанники художественных, музыкальных, спортивных школ занимаются там «из-под палки» или, по крайней мере, под строгим неусыпным контролем родителей и педагогов. Но всегда находятся и такие «оригиналы», которые даже в очень юном возрасте по-настоящему увлечены своим делом и занимаются им именно потому, что оно приносит им наибольшее удовольствие в жизни.

При этом нельзя с определенностью сказать, что здесь является причиной, а что следствием: испытывает ли ребенок радость потому, что, благодаря изначально имеющимся способностям он легко добивается успеха, или же эмоциональная увлеченность, воодушевление, желание добиться успеха в какой-то области приводят к развитию способностей и в результате – к достижениям.

Так или иначе, высокая мотивация к освоению того или иного вида деятельности – это одновременно и признак наличия соответствующих способностей, и обязательное условие их развития. Даже если согласиться, что способности обусловлены генетически (а это, как мы уже знаем, не доказано), всем очевидно, что они не проявляются и не развиваются «сами по себе»: способный ребенок интенсивно и увлеченно учится, хотя со стороны эта интенсивная работа может быть и не слишком заметной – именно потому, что обучение происходит с радостью, с огромной эмоциональной вовлеченностью.

С другой стороны, дети, год за годом прилежно посещающие «художку» или «музыкалку», выполняющие все задания, прилагающие очевидные усилия в обучении, могут в результате приобрести хорошую технику, научиться многому – но немедленно по окончании школы забросить кисти или музыкальный инструмент, чтобы уже никогда больше к ним не возвращаться. Нет способностей – значит, нет и сильной мотивации, активности, увлеченности, желания заниматься именно этим делом, а не каким-то иным.

Выбор профессии

Вероятно, для большинства людей разговоры о способностях могут иметь лишь теоретический интерес, но рано или поздно, а зачастую и не единожды в жизни любому из нас приходится задумываться о собственных способностях всерьез: такая необходимость обязательно возникает при выборе профессионального пути или наиболее подходящей сферы деятельности.

И юный выпускник школы, от которого уже в семнадцать лет требуют профессионального самоопределения, и сорокалетний специалист, оставшийся без работы или ощутивший тягу к переменам, – для всех проблема выбора работы (или предшествующего ей обучения) является именно проблемой, то есть задачей непростой и не имеющей лежащего на поверхности решения.

(Мы, разумеется, говорим только о ситуациях осознанного выбора, который человек делает более или менее самостоятельно, а не под давлением внешних обстоятельств. Случаи вроде «подаю документы в любой вуз, лишь бы баллов хватило и получилась отсрочка от армии» или «готов работать где угодно и кем угодно – только бы детей прокормить» мы здесь не рассматриваем, поскольку их психологическая подоплека совсем иная, и их нужно анализировать не с точки зрения способностей и их применения.)

То, что профессия человека в значительной степени определяет качество его жизни, – совершенно банальная истина. Удовлетворенность (или неудовлетворенность) работой сказывается на самочувствии, самооценке, отношениях с близкими и более или менее посторонними людьми. Кроме того, в мире взрослых людей именно профессия чаще всего служит «визитной карточкой» человека: одним из первых вопросов при новом знакомстве почти всегда бывает «Чем вы занимаетесь?»

В обществе существует множество стереотипов, связанных с профессиями . Мы привычно судим о людях по тому, кем и где они работают. Пресловутый «менеджер среднего звена» – это не просто указание на должность, но целый психологический портрет. Впрочем, обычно одной профессии соответствует не один, а несколько более или менее расхожих стереотипов. Например, одни люди считают, что все врачи – это непременно отважные, ответственные люди, «первые после бога», наделенные недоступными простому человеку знаниями и неисчерпаемым запасом милосердия; обладатели такого стереотипа убеждены, что «в медики идет только тот, кто очень любит людей». Противоположный полюс – стереотип, согласно которому все врачи – циники, скрытые (или вполне явные) садисты, лишенные всех человеческих эмоций («если бы они сострадали каждому пациенту, то давно бы сошли с ума»), равнодушные к боли и весьма неравнодушные к высоким гонорарам.