Девилз-Крик - Тодд Кейслинг

Стауфорд не умел держать язык за зубами. И ей меньше всего нужно было, чтобы ее заклеймили ведьмой, как Имоджин Тремли. Но луна будет ее слушать и не будет осуждать. Луна присматривала за ней, направляя в делах, которые можно творить лишь в сумеречные часы. Сквозь ее немигающее око с ней говорил отец. Рассказывал свои секреты. Посвящал в свои планы. И она ждала.

Через луну отец повелел ей возлечь с начальником городской полиции. Он станет твоими глазами и ушами. Будет твоим щитом. И, как послушная дочь, она делала это уже несколько месяцев, глотала семя Оззи. Чтобы угодить своему ухажеру, открывалась ему в тех местах, куда он не должен был проникать.

Через луну отец повелел ей осквернить дом той еретической ведьмы. Надругаться над местом, где она родилась. И над местом, где она гниет в земле. И как послушная дочь, она поехала в хозяйственный магазин и купила баллончики с краской. Пометила старый викторианский дом на окраине города, а затем надгробие Имоджин. Вот только она слышала, что кладбищенский смотритель обнаружил ее граффити и смыл краску с отделанного гранита. Через несколько дней Сьюзан поехала на кладбище, чтобы закончить свою работу, но увидела там Джека Тремли. И эта встреча ошеломила ее. Она вовсе не ожидала, что он вернется. Хотя не важно. Она продолжит делать то, что велит отец.

Через луну он повелел ей ждать. Когда все еретики сгниют и луна снова станет полной, я вернусь к тебе, дочь моя. Мы построим рай на пепелище этого мира.

И, как послушная дочь, она ждала, отмечая в своем календаре дни до первого полнолуния после того, как Имоджин Тремли была предана земле.

Ждала, глядя на белое око, серебрящее ее тело, разум и душу. Мягкий ветерок шелестел листьями деревьев за окном и наполнял комнату прохладным воздухом. Ее тело покрылось гусиной кожей, а соски затвердели. Она обвела луну пальцем, мысленно формируя священный полукруг.

Капля крови упала на ноготь большого пальца ноги. Сьюзан опустила глаза, гадая, не снится ли ей все это, но тут пролилась еще одна кровавая слеза.

Она посмотрела на луну, на свою протянутую руку, на палец и заметила на запястье кровавый полукруг. Из-под кожи сочились кровавые слезы, следуя чернильным штрихам татуировки, которую она сделала несколько лет назад. Символ, который ее отец выжег у себя на лице, прежде чем та ведьма отняла у него жизнь. Сьюзан в благоговении уставилась на кровоточащую рану на запястье. Глаза наполнились слезами.

Я приду снова, мой маленький агнец. Я был и я есть.

– Ты будешь всегда, – всхлипнула она, давая волю слезам и опускаясь на колени. Кровь текла из раны, забрызгивая ее бедра и пол вокруг, образуя поллоковскую картину, изображающую жертвоприношение и преданность.

Сьюзан с мольбой подняла к окну окровавленную руку. Улыбнулась и сказала:

– Твоя воля и Старые Обычаи неразделимы.

Луна ничего не ответила ей.

2

Луна ничего не сказала и Зику, несмотря на его мольбы и крики. Отец встал перед ним, заслоняя собой лунный свет, и провел покрытой коркой грязи рукой по его волосам. Зик задрожал от его прикосновения, от грубой текстуры крошащихся отцовских пальцев по коже у него пошли мурашки. От затхлого запаха могилы, зловония гнили, десятилетиями лежавшей под слоем золы и земли, закрутило живот. И он дважды давился желчью, угрожающей вырваться наружу.

Мысли в голове у Зика бешено кружились, он был не в силах поверить в реальность происходящего. Его отец умер. Он видел, как Имоджин Тремли всадила одну пулю ему в грудь, а другую – в голову. Видел, как она разрядила весь барабан в истекающий кровью труп отца. Эта гротескная сцена преследовала его всю жизнь, мучая недосыпом и депрессией.

И все же отец стоял сейчас перед ним, покрытый коркой грязи и залитый кровью Вэйлона. Глаза Зика наполнились слезами.

– Не плачь, мой агнец. – Голос Джейкоба был сухим и хриплым, похожим на шелест травы и почвы, выдуваемой ветром с парового поля. – Твой друг добровольно отдал свою жизнь господу. Причащение плотью и кровью. – Он вытер подбородок и улыбнулся. – Нас ждет великий праздник.

Джейкоб схватил Зика за нижнюю челюсть и приподнял ему голову. Зик заставил себя посмотреть в светящиеся голубые глаза твари, некогда бывшей его отцом. Черные черви, прилипшие к лицу преподобного, шарили в воздухе, совершая судорожные круговые движения. Они словно чувствовали слезы Зика и его горе. Словно пробовали на вкус его страх.

– Но я должен знать, маленький агнец, что стало с идолом нашего господа?

Зик не знал, что ответить, он даже не понимал, о чем Джейкоб говорит. Голос подвел его, заставив издать лишь что-то похожее на глухой кашель. Джейкоб схватил сына за щеки и сжал.

– Где идол, дитя?

Но Зик не смог ответить. Вместо этого он стал кричать до боли в горле, взывая о помощи, которая не придет.

Джейкоб Мастерс прижал руку к лицу Зика, заглушая крики своего плачущего, напуганного ребенка. Черные черви, ползающие по коже Джейкоба, лезли Зику в рот, нос и глаза. Мир потемнел, погас, как спичка, но Зик продолжал чувствовать, как толстые пульсирующие существа медленно проникают в его разум.

– Ты поможешь мне найти его, – сказал Джейкоб, проводя почерневшим, раздутым языком по обугленным зубам. – И мы построим рай вместе.

Зик ничего не сказал, его рот был полон земли, червей и вязкой свернувшейся крови со вкусом нефти и тлена. Но он услышал, как в голове, в темноте за глазами, зудящими от прикосновения комковатых ползучих тварей, раздался его голос: «Да, отец. Давай же построим рай вместе».

Джейкоб улыбнулся лунному свету, и круглый знак у него на лбу закровоточил.

3

– Итак, детки, хотите услышать страшную историю?

Брат Бена Тасвелла подкинул дров в костер и дьявольски ухмыльнулся, когда взлетевшие вверх искры растворились в ночи. Извивающиеся в танце языки пламени отбрасывали колышущиеся тени ему на лицо. Бен подумал, что в свете костра Дэниел выглядит как сумасшедший, и неожиданно для себя повторил ухмылку старшего брата. Его улыбка слегка дрогнула, когда он взглянул на Райли и увидел, что его друг, не обращая внимания на огонь, нашептывает что-то на ухо Рэйчел Мэтьюз, и при этом они держатся за руки. Бен отвернулся.

Остальные ребята из молодежной группы возликовали, чем единогласно проголосовали за «страшилки» у костра. Дэн Тасвелл жестом указал на огонь.

– Тогда все сюда. У меня