Зеркала и галактики (СИ) - Ворон Елена

– Белые шары? – уточнил Мстислав; не для себя спрашивал – для Дэсса.

– Они самые, – подтвердила Тереза. – Затем пришло указание: планету считать пригодной для колонизации, а местных – подвинуть, освободив для начала пятьсот квадратных километров. Снова запустили синтезаторы; произвели горы фальшивых самоцветов. За них капитан Иванченков купил у князей несколько самых безопасных территорий…

– Купил землю? – вырвалось у Дэсса. – За сафи?

– За поддельные сапфиры и прочую дребедень. Позже капитан признавался, что со стыда сгорал, всучивая доверчивым аборигенам стекло, но производить стекло проще, чем камни, а он получил соответствующие инструкции.

– Вот почему Руби такие хрупкие, – пробормотал княжич. Слушать Терезу было мучительно – как будто с тела сдирали шкуру, кусок за куском. Он верил этой черноглазой женщине, как безусловно верил Мстиславу; но до чего же больно! Все сплошная ложь: и то, что рассказывал отец, и чему учили наставники, и даже легенды. Священные легенды СерИвов. Бесконечная ложь…

– Аборигены объявили капитана богом и взяли себе новое имя: СерИвы – дети Сергея Иванченкова, – закончила Тереза.

– А богу присвоили звучное имя Ханимун, – добавил Мстислав. – Дэсс, ты не в обиде? Я мог и сам тебе рассказать, но не хотел огорчать прежде времени.

Княжич заставил себя улыбнуться:

– Огорчением больше, огорчением меньше – никакой разницы. Капитан, почему вы не покидаете корабль на нашей планете?

Тереза нахмурилась:

– Слав, я полагала, что уж ты-то языком попусту не метешь.

– Не мету, – подтвердил телохранитель. – Тебе задан серьезный вопрос.

– Надеюсь, последний. Видите ли, господин не-Домино, мой покойный отец, адмирал Крашич, был хорошо знаком с сыном капитана Иванченкова. И до моих, тогда еще детских, ушей порой доносились разные истории, сродни волшебным страшным сказкам. Про то, как женщины любовными песнями порабощают мужчин, а те, в свою очередь, песнями умеют убивать. Детские впечатления, знаете ли, – самые стойкие… к тому же из Иванченковского экипажа три человека погибли здесь при загадочных обстоятельствах. Короче говоря, не люблю я вашу планету. И котов здешних боюсь.

– Кого боитесь? – переспросил Дэсс.

– Котов – СерИвов.

– Котов?!

Мстислав положил ладонь княжичу на запястье:

– Тише, тише. Тереза, они не коты.

– Согласна: котоиды. Мальчики, я услышу наконец, зачем вы явились?

За стеной-аквариумом грянул дружный хохот – космолетчики смирились с тем, что их лишили гулянки в ресторане, и праздновали благополучную посадку. Дэсс приготовился было услышать, как затянут изуродованную песню СерИвов, но сообразил, что песни местной звезды у сторонних людей не в почете.

Из бара вышел невысокий темноглазый парень с тонкими чертами лица, из-за этой тонкости и нежного румянца явно кажущийся моложе своих лет. Принес бутылку вина и четыре бокала на подносе. Второй помощник капитана – тот самый, с которым пререкался Мстислав, требуя, чтобы экипаж дожидался его на борту. Дэсс не узнал бы в этом тихом человеке давешнего грубияна, если бы Мстислав не поддел:

– За контрабанду ответишь.

Космолетчик опустил поднос на столик, взялся за спинку кресла, желая сесть рядом с капитаном.

– Йенс, ты тут пока не нужен, – безо всякой строгости заметила Тереза, и он молча отошел.

Йенс не вернулся в бар к экипажу, а остался у торцевой стенки аквариума, прислонился к ней плечом, отрешенно глядя в темноту большого зала, мимо Терезы и ее гостей. Невысокий, худой, как подросток, но ладный. Дэссу подумалось, что парни на борту неспроста малорослые: капитан подбирает экипаж по своему росточку. А иначе как бы ей командовать громилами, которые выше на полторы головы?

– Аронсийское красное полусухое, из «Королевских кладовых», – прочла Тереза на этикетке. – И откуда такая роскошь на нашем корыте? Будете пить?

– Нет. Да, – одновременно ответили Дэсс и Мстислав.

Телохранитель налил густое и красное, как Руби, вино в три бокала, пригубил.

– Недурно. Тереза, какую контрабанду возит Йенс?

– Не пори чушь. – Она тоже поднесла бокал к губам – скорее, символически. – Йенс контрабандой не балуется.

– Возит, – стоял на своем Мстислав. – Он испугался, когда я пригрозил полицией.

Капитан демонстративно поглядела на часы – зеленые цифры светились прямо в воздухе над витым серебряным браслетом.

– Слав, у тебя ровно три минуты, чтобы изложить свое дело. Время пошло.

Мстислав уложился в полторы. Еще две минуты Тереза сидела молча, переваривая услышанное. Наконец изрекла:

– Чепуха.

– Почему? – Телохранитель цедил вино, не показывая, что раздражен или обескуражен.

– Представь, что ты – СерИв. Венец творенья, красы необычайной, в шкуре с переливами, умеешь петь магические песни. И вдруг – бац! – ты всего лишился. Ни шкуры, ни магии. Тебя бессовестно обобрали! А кого теперь любить? Бесшерстных женщин, в которых превратились СерИвки? Они тебе физически неприятны; это заложено природой: мы любим представителей своего вида, а чужаки, собаки, козы – удел извращенцев. Для СерИвов люди – что нам козы. Я права?

– Не уверен, – возразил Мстислав. – Посмотри на Дэсса. Генетическая память человека вся при нем. Да, сейчас наши женщины ему не интересны, но со временем память проснется.

Княжичу не нравился обсуждаемый вопрос, и смутил оценивающий взгляд капитана.

– Подселившиеся к людям СерИвки по-прежнему могут петь песни любви, – заметил он сдержанно.

– Ну, допустим, – уступила Тереза. – Но всякому биологическому виду нужно размножаться. И что в итоге? Кого переселенные СерИвки станут рожать вместо очаровательных шерстистых малышей?

– Кэтов, – не задумываясь, ответил Дэсс. И пояснил: – По нашим поверьям, у СерИвки от человека рождаются кэты… это вроде ваших чертей.

– Вроде Адьки, – поправил Мстислав и позвал: – Адька! Иди сюда. Кис-кис!

Из темноты под пустыми столиками бесшумно явилось нечто – серое, пушистое, с длинным хвостом. Глазищи сверкнули зеленым, когда мохнатое «кис-кис» вспрыгнуло Мстиславу на колени и заурчало.

– Это Адмирал, – представил Мстислав, почесывая его за ушами. – Настоящий корабельный кэт.

Княжич внимательно рассмотрел «кис-киса». Это – кэт? Вздор! Редко встретишь зверя краше, даже в видео. Дэсс протянул руку и осторожно погладил длинную шелковистую шерсть. «Кис-кис» заурчал громче.

– А многие пассажиры шарахаются, – сообщила Тереза. – Особенно в последних рейсах – разбегаются с визгом, как от… – она смолкла.

– Как от кэта, – докончил за нее Мстислав. – Ты возишь СерИвов в человеческом облике.

– Я не…

– А почему на борту сняты все зеркала? По требованию пассажиров, не иначе. Чтобы СерИвы в них не отразились, верно?

Тереза выругалась – забористо, точно старый космический волк. Мстислав усмехнулся; Йенс выпрямился, глядя на своего капитана, готовый прийти на помощь. В падающем из аквариума желтом свете его тонкое лицо казалось еще тоньше и моложе. Тереза махнула рукой: дескать, стой там, твое содействие пока не требуется. Второй помощник опять привалился к стенке аквариума, отвернул голову.

– Йенс влюблен в тебя? – неожиданно спросил Мстислав.

– Слегка, – помедлив, неохотно признала Тереза.

– Будь с ним осторожна.

– Я сама разберусь. – В похолодевшем голосе капитана скрежетнула досада. – Какой помощи ты ждешь?

– Мне нужен ваш бортовой компьютер. Он достаточно мощный, чтобы подчинить здешнюю систему видеовещания. Мы поступим, как делает служба спасения: если надо, они вырубают передачи по всем каналам, автоматически включают все выключенные экраны и дают в эфир свое сообщение. Экранов здесь масса – в каждом доме, в каждой комнате, в любой пивнушке, на улицах. Если их задействовать, нас услышит вся планета.

– И СерИвы в своих жилищах – тоже, – вставил Дэсс, мысленно подсчитывая, сколько экранов есть в замке его отца. Три? Или четыре?

Тереза хмурилась, кончиками пальцев поворачивая бокал с вином на подносе.