И петь нам, и весело петь ! (КСПшные анекдоты от Берга) - Владимир Ланцберг

А в декабре 1995 года в Зеленограде я получил такое послание:

-- Спойте, пожалуйста, песню, которую я знаю. Настя.

Минут пятнадцать я, "работая" на автопилоте, решал задачу -- не прикол ли это и какую песню Настя может знать.

Удалось спеть! Оказалось -- "Алые паруса".

В самом пишущем городе самой читающей в мире страны -- Москве -записок могло быть больше сотни за концерт. Авторы некоторых просто мелким почерком перечисляли десятка три-четыре позиций -- что спеть. Скромненько и со вкусом. Однажды мне пришлось самому себе написать записку, прочесть ее и исполнить просьбу -- только таким способом удалось легитимизировать свое желание.

Бывают записки, трогающие заботой их авторов о наших грешных душах. Однажды Юрию Устинову на сцену пришло послание примерно следующего содержания:

-- Собаки, паруса, облака -- это все хорошо. А как же мораль, перестройка?

Примечание искусствоведа: удалось установить первоавтора, по крайней мере, одной записки -- по поводу песни "Сжимая топор в волосатой руке". Им оказался студент-математик из МГУ, член московского куста "Новослободский" Андрей Пхайко. Было это году в 1977-м на концерте Владимира Туриянского, который впоследствии и написал саму песню.

Ямщик, не гони лошадей!

Рассказывает Николай Гусев (Москва).

Апрель 1995 года, 20-е числа. Концерт Анатолия Киреева в Доме композиторов. Из зала приходит записка, которую Анатолий читает вслух:

-- Играйте, пожалуйста, помедленнее: я не успеваю записывать аккорды.

Позднее выяснилось, что это "прикалывался" Станислав Колеников. Сам сознался!

А вот что рассказал Олег Митяев в интервью, данном им журналу "ЭКС" (?3, ноябрь 1999 г., запист С.Шибаева). ЭКС: -- На концерте Вам передают массу записок... О.М.: -- Лучшие попали в книгу, которая скоро выйдет. Меня лично очень трогают записки типа: "Спойте, пожалуйста, песню "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались" -- если, конечно, знаете". Или: "Если знаете слова, спойте песню "Таганай".

Я памятник ему...

Рассказывает Георгий Мурый (Москва):

-- В 1993 или 1994 году Городницкий выступал в ДК МГУ. Концерт был очень хороший. Посыпались записки. Взяв очередную, Городницкий недоуменно ее зачитал :

-- Вы стоите совсем как памятник Ломоносову.

Зал чуть не упал со смеху -- бард стоял спиной к громадному, нарисованному на задней стене сцены изображению Главного здания МГУ.

Сам дурак!

2 октября 1997 года московский ЦАТ открыл сезон концертом Кима. В оформлении сцены среди прочего были использованы две куклы-пионера. Мальчик держал барабан, а девочка по идее должна была отдавать салют, но тряпичная рука оказалась слишком короткой, и бедной пионерке пришлось отдать честь.

В разгар концерта Киму пришла записка:

-- Знаете ли вы, что девочка у вас за спиной крутит пальцем у виска?

Когда смех в зале стих, раздался невозмутимый голос Юлия Черсановича:

-- Ну что ж, в конце концов ее взгляд в большей степени обращен на вас, чем на меня.

Кукушка хвалит петуха...

Вадим Егоров на концерте отвечает на записку:

-- "Как Вы относитесь к творчеству Александра Суханова?" -- О, это целая история. В начале 70-х я выступал в одном институте. После концерта ребята, которые его организовали, пригласили меня в общежитие. Ну, мы там хорошо посидели, и они поставили мне пленку Саши Суханова, который тогда только-только начинал приобретать известность. Я послушал несколько песен...ну, так, да, что-то... но, в общем, определенного мнения у меня не сложилось. И тут из магнитофона прозвучало: "А сейчас я спою несколько песен моего любимого автора Вадима Егорова..." С этой минуты я очень хорошо отношусь к творчеству Александра Суханова.

Обстоятельство образа действия.

На концерте в ЦАТе в 1998 году Михаилу Щербакову прислали записку: "На какой вопрос вы бы хотели ответить?". Щербаков криво ухмыльнулся и ответил:

-- "Как пройти в библиотеку?"!

Не прошло и двадцати минут, как ему пришла записка именно с этим вопросом. Тут уж мэтр улыбнулся широкой торжествующей улыбкой и торжественно изрек:

-- Как можно скорее!

Вторая категория.

Рассказывает Берг.

-- В бытность мою конструктором довольно много приходилось заниматься составлением документации на проектируемое оборудование -- начиная с инструкций по эксплуатации и кончая правилами упаковки, хранения и транспортировки. Помнится, среди помещений, используемых для складирования наших изделий значились такие -- второй категории -- "крытые неотапливаемые".

В таком алюминиевом гэдээровском складе, приспособленном под культурный центр, мне и довелось выступать на КамАЗе в декабре 1975 года. Впрочем, помещение было вполне отапливаемым, довольно теплым, так что я даже пиджачок скинул, поскольку раскочегарился в процессе пения. Отчасти потому, что приходилось перекрикивать какой-то шум, а техника усилительная была -"Электрон-10" мощностью 10 ватт, и это -- на довольно большой зал. Ну, я пиджак-то и скинул в перерыве. А организаторам предложил выключить вентиляцию, что так гудела: хоть и не холодно, но и не жарко. Что они и сделали.

А во втором отделении концерта, который задержался с началом из-за того, что лектор перед нами долго отвечал на вопросы своей аудитории, так что закончили мы около полуночи, -- я заметил, что часть народа постепенно куда-то уходит. "Ну, -- думаю, -- город живет по общагам, поздних не пускают, вот они и спешат вернуться". А тому, что оставшиеся как-то странно кутаются в шубы, и вовсе значения не придал.

А надо сказать, что гостем я у камазовцев оказался первым, так что все подарки и сувениры, заготовленные любителями песни за долгий срок ожидания, достались мне. И вот, принимая их после концерта и раздавая автографы я совершенно задубел -- так оказалось неожиданно свежо!

-- Так я вас приморил маленько? -- спросил я кого-то из клубных ребят.

-- Ну да, мы же в антракте калорифер-то вырубили!

Прошла любовь...

Рассказывает Татьяна Агапова, ветеран куста "Новослободский" (Москва).

Горслет конца 70-х. Третий день -- обложной дождь. Все давно сидят по палаткам, проклиная каприз погоды и изощряясь в замене в слове "дождь" и однокоренных буквы "д" на "в" во всех песнях, что удается вспомнить. В некий момент из одной палатки раздается особенно громкий и эмоциональный возглас:

-- И какой только идиот придумал песню "Я вас люблю, мои дожди"!

Окружающие с удивлением узнают голос Вадима Егорова.

Гуманизм одержал победу по очкам...

Рассказывает Валерий Мустафин (Казань).

Самое начало семидесятых. Концерт ансамбля, костяком которого являются медики, в том числе молодой хирург, впоследствии -- известный исполнитель Володя Муравьев. Руководитель группы -- детский врач Ильдус Гирфанов.

Публика процентов на девяносто случайная. Бабульки какие-то, и вообще непонятно кто. А ребята одеты, по тем временам, вызывающе: черные свитера, черные очки... Аудитория встречает их неодобрительным гулом; кто-то отпускает ядовитые реплики на нравственно-этические темы... По-хорошему, надо уходить, не начиная концерта.

Тут Ильдус Гирфанов и говорит:

-- Вот вы смеетесь, а не знаете, что мы почти ничего не видим!

Народ меняет тон восприятия на участливое внимание. Ансамбль поет. Успех полный!

Кстати, случилось все это 1 апреля.

Но оказывается, все было не совсем так. Во всяком случае, очевидец финальной части этой эпопеи известный автор из все той же Казани Валерий Боков предлагает иную версию, и более убедительную, и более изящную, так что старую мы сохраняем, во-первых, из уважения к Валере Мустафину и его стремлению обогатить нашу сокровищницу, а во-вторых, из интереса к самому процессу рождения легенды (разумеется, на могиле истины).

Дело же было так. В 1968 году, когда Боков уже вовсю занимался туризмом и сочинял песни по данному профилю, известный в Казани квинтет студентов-медиков в составе Ильдуса Гирфанова (руководитель), Володи Муравьева, Валеры Пастухова, Ильяса Тагирова и Жени Крючина подвизался на ниве почти чисто эстрадной, ну, может, с легким комсомольско-студенческим уклоном. Что не помешало ему неким загадочным образом оказаться приглашенным в Смоленск на слет туристской песни. Кстати, слеты эти смоляне проводили в декабре.

В общем, едут наши студенты в поезде и по мере приближения к финишу все более лихорадочно и безнадежно ищут хоть что-нибудь мало-мальски подходящее в своем репертуаре. Увы!.. И тут муки творческого поиска приводят одного из них в вагонный туалет, где он -- о счастье! -- обнаруживает обложку журнала "Огонек" с опубликованной на третьей ее странице песней "Юность строит города". Песня была признана приличествующей, получила "добро" "реперткома" и моментально вошла в "обойму".

И вот выходят ребята на сцену в своих черных очках и свитерах (имидж-то сменить не успели!), и хотя аудитория -- не бабульки, а турье, но это оказалось даже хуже. К песне публика отнеслась не лучше, чем к декоративно-оптическим приборам, и в зале поднялось нечто невообразимое.