Дело жадного варвара - Хольм ван Зайчик

— Брат… Я не могу поверить! Ты что, братец?! Нет, нет, выброси из головы!

— Не мельтеши. Что ты раскричался? На вот, выпей.

Берзин судорожно забулькал. Дзержин щелкнул зажигалкой.

— Дела наши плохи, братила… Что уж говорить. Людишки стремятся к очищению душ и тел. Курить бросают… Деньги, говорят, это грязь. Но мы-то знаем, что грязь – это, к сожалению, не деньги. Грязи-то у нас хватило б с лихвой, а вот денег… Крестом нам, братила, дела не поправить. Но тот же покупатель готов взять заодно и книжку эту золоченую… Тогда мы выкрутимся… Так-то, братец.

— Дзер, ты мне всегда был за отца. Как ты можешь предлагать такое? Да, я поддался слабости, ведь я люблю тебя, ты – моя единственная семья, ты все, что у меня есть… но я же не подлец!

Старший Ландсбергис помолчал.

— Да, братила, я тоже люблю тебя. Я всегда о тебе заботился, верно? Я покупал тебе леденцы на палочке… Сладкие такие. Помнишь? А теперь вынеси из этой проклятой ризницы Ясу.

«Законченные воры!» —с негодованием подумал Баг.

«Законченные богохульники!» —с негодованием подумал Богдан.

— Нет, Дзер, нет! Я не сделаю этого, я не могу…

— Можешь. Тебя никто не подозревает. В одну из ближайших ночей и вынесешь. Сейчас как раз самое время, все продумано и схвачено. Крест их отвлек… Завернешь в тряпицу какую-нибудь и вынесешь. Я в это время буду уже за морем. Вот тебе бумажка – выучишь и съешь. Здесь все сказано: когда, кому, как передашь книжку. Она отсюда поедет диппочтой, так что тебе не придется с нею возиться. А тот человек передаст тебе билет на воздухолет свенских авиалиний. Сутки – и все шито-крыто.

Видимо, на лице Берзина появилось какое-то не такое выражение, потому что Дзержин продолжал уже более жестко:

— А другого пути у тебя нет, братец. Кто крест этого – как там его? — Сысоя украл? Ты и украл. Никто другой. Теперь у тебя только два пути: один – с бритыми подмышками в острог, а другой – делать, как я говорю, и тогда никто ничего не узнает, и ты уедешь отсюда ко мне, и мы все забудем…

Воцарилась тишина.

— Напарник… — потрясенно прошептал Богдан. — Еч Баг… Что же это делается? Ведь брат шантажирует брата!

Баг смолчал. Лицо его сделалось похожим на каменную маску. Пальцы левой руки судорожно стискивали баранку.

— Братец, — тихо проговорил Берзин, — но ведь из-за таких, как мы, по всей Ордуси люди начнут с недоверием и безо всякой любви относиться к нашим соотечественникам…

— А тебе что за дело до них? — невозмутимо ответил старший Ландсбергис.

Опять тишина. Только слышались отчетливые всхлипывания Берзина. Напарники в цзипучэ сами едва сдерживали слезы.

— Ты это заранее все продумал, — рыдая, выдавил несчастный Берзин.

— А если бы и так? — прогудел Дзержин. — Что ты раскис… На, покури. Я тебе трубку набил… Значит, вот как сделаем: я сейчас еду в гостиницу и вечером сажусь на паром, придется в Свенску сплавать, чтобы встретиться с покупателем напрямую. Крест передам, ну, и еще разок про цену побеседую. А ты, тем временем… Не подведи меня, братец. А то – сам знаешь…

«Ну, мерзавец», — подумал Баг, машинально вертя в пальцах метательный нож. А вслух выдохнул только:

— Амитофо…

— До встречи, братец.

Послышались удаляющиеся шаги: Дзержин Ландсбергис покидал ресторан.

Баг приглушил звук – кроме всхлипываний оставшегося в одиночестве Берзина все равно уже ничего не было слышно – и повернулся к Богдану.

— Так, еч Богдан… Какие будут соображения?

Соображения были.

Но сперва напарники подкрепили свои силы – Богдан манговым соком, а Баг – бутылкой «Великой Ордуси». После прослушивания разговора братьев у обоих напарников на душе осталось редкой мерзостности ощущение.

Они уж не стали писать версий на бумажках: какие тут версии! Порешили просто – придется разделиться. Многое неясно, сейчас злоумышленников хватать нельзя – это было очевидно обоим.

Поэтому Баг отправится следом за старшим Ландсбергисом и за крестом, сядет на тот же паром и постарается выяснить побольше относительно личности, которая с такой щедростью собирается платить за уворованное под покровом ночи национальное достояние. И не допустит, чтобы наперсный крест великомученика Сысоя попал в чужие, грязные руки. После чего с крестом – и по возможности со всеми плененными участниками противуобщественного деяния – вернется в Александрию. Тут Богдан внимательно оглядел Бага – с легким сомнением, кажется. Но Баг плотоядно улыбнулся и сказал: «Не сомневайся, еч Богдан. Меня одного будет вполне достаточно». — «Сердце мне говорит, это правда, — Богдан сокрушенно покачал головой. — Только уж, ради Бога… не переусердствуй». — «Да что ты! — возмущенно возразил Баг. — Да никогда! Да переродиться мне женщиной!»

В это время Богдан возьмет под пристальное наблюдение младшего Ландсбергиса, а также и ризницу Александрийской Патриархии, дабы взять Берзина с поличным в момент выноса наидрагоценнейшей реликвии. Поскольку одному с таким масштабным делом Богдану просто не справиться, ему придется явиться пред очи главы Возвышенного Управления Мокия Ниловича, для чего потревожить его посреди отчего дня, ввести в курс на свой страх и риск предпринятого деятельного расследования и предъявить запись поучительного во всех отношениях разговора братьев Ландсбергисов.

— Связь будем держать по электронной почте, — решил Баг, соединяя свой «Керулен» с предусмотрительно прихваченным в цзипучэ «Керуленом» Богдана на предмет копирования записи разговора. Умные механизмы, соединившись портами, довольно заурчали.

— Береги себя, еч Баг, — молвил Богдан и три раза перекрестил напарника.

В разрывы туч выхлестнуло ослепительное солнце. Повозка мягко тронулась с места и, расплескивая воду из луж, набирая скорость, устремилась вперед.

Багатур Лобо

Апартаменты Багатура Лобо,

25 день шестого месяца, отчий день,

три часа спустя

Заскочив домой, Баг переоделся в походный халат и даже приклеил себе тонкие усики, а на нос нацепил очки с простыми стеклами. В суете сборов Баг посреди гостиной наткнулся на рыжего кота, которому не было пока даровано имя. Кот уверенно стоял на ковре, вытянув хвост параллельно полу, и внимательно смотрел на Бага. Потом со значением сказал:

— Мяу.

— Ты еще тут… — пробормотал Баг, извлекая боевой меч из оружейного шкапа.

А где же еще, говорил весь вид кота. Где мне еще, собственно, быть? И для вящей убедительности кот добавил еще раз:

— Мяу!

Теперь в голосе безымянного было слышно неприкрытое возмущение.

— Ну, что? — Баг остановился перед котом. — Что?

— Мяу! — уверенно заявил кот и величественно двинулся на кухню. Баг из любопытства последовал за ним. Кот небрежно оглянулся, а убедившись, что Баг идет следом, прошествовал к холодильнику, сел напротив него и уставился на Бага.

— То есть ты хочешь сказать, что я не только должен терпеть твое наглое присутствие, но еще и кормить тебя? — изумился Баг.

Удивительно создан мир! Еще Конфуций говорил: «Стоит фениксу хотя бы кончиком лапы увязнуть в болоте – и весь он полностью пропадает в зловонной тине быстрее, чем варится просяная каша». С другой стороны, откуда знать, кем доведется родиться Багу в следующей жизни, — быть может, вот таким рыжим и самоуверенным котом. Быть может, сам этот кот, например, прадедушка Бага… Почему бы и нет? Ведь как он уверен в себе, не дать не взять – досточтимый предок по мужской линии!

— Но ты сильно обольщаешься, хвостатый преждерожденный, — Баг распахнул холодильник и продемонстрировал коту его практически пустые недра. — Разве что тебя устроит банка корюшки в собственном соку и бутылка пива «Великая Ордусь»…

Кота это устроило.

Баг вскрыл банку и вывалил ее содержимое в подвернувшееся под руку блюдце, а пиво налил в пиалу и поставил все это перед котом. И через мгновение изумленно наблюдал, как кот без имени с полным хладнокровием и даже достоинством пожирает корюшку и лакает пиво. Когда со всем этим было покончено, кот аккуратно вылизал пиалу, потянулся, явив чудовищные когти, и степенно удалился в гостиную, подергивая хвостом. Мягко, но вполне увесисто вспорхнул на диван – и завалился там на захваченную с вечера подушку. И закрыл глаза.

«Ну, дедушка, ты даешь…» —подумал Баг, закуривая.

При щелчке зажигалки кот оживился, даже поднял голову и так посмотрел на Бага, что тот едва не предложил ему сигарету. Но это уж было бы и вовсе несообразно.

Впрочем, выяснение отношений с рыжим котом, а также и дарование животному сообразного облику и воплощению имени было делом будущего, и Баг поспешил к выходу.

Паром «Святой Евлампий»