Дело жадного варвара - Хольм ван Зайчик

Богдан понял.

Он стряхнул мигом обессилевшие пальцы Бага. Повернулся в сторону невидимого в пелене дождя Александро-Невского собора. И, что-то беззвучно бормоча, несколько раз широко перекрестился.

Апартаменты Богдана Рухович Оуянцева-Сю,

25 день шестого месяца, отчий день,

день

— Жанночка, я буквально на минуту. Фира где? Отдыхает?

— Из мечети пришла совсем без сил. Да и со сборами замучилась. Вот только что в пятый раз все переложили.

— Ладно, не тревожь ее. Познакомься, это мой напарник и друг, еч Багатур Лобо. Баг, это Жанна, моя жена.

— Рада познакомиться, Багатур.

— Очень приятно, Жанна.

— Жанна.

— Да, милый.

— Мне нужна твоя помощь.

— Как интересно! Я к услугам повелителя, и готова служить совком и метелкой, и… это… и чем угодно.

— Нет, совсем не интересно. Строго говоря, у меня нет никакого права тебя об этом просить, но мы в безвыходном положении. Человек, о котором пойдет речь, знает обе наши морды, а…

— А мою морду – не знает, — насмешливо сказала Жанна.

— Вот именно, — Богдан вымученно улыбнулся. — Если ты согласишься, мы сейчас спустимся, сядем в повозку и довольно долго будем кататься. Может, придется даже постоять…

— Наконец-то я побуду с тобой подольше.

— Баг будет за рулем, а я постараюсь показать тебе одного человека… Неважно, кто он, может быть, после расскажу, когда буду сам это знать точно. Я тебе его покажу, мы отъедем немножко, я тебя высажу, и ты пойдешь ему навстречу. И на улице как бы так с ним столкнешься… Сумеешь?

— Спрашиваешь!

— И вколешь ему в одежду… в брюки, в рубашку, куда получится, но лучше, конечно, не в верхнюю одежду, в помещении он снимет ее быстрее всего… вколешь вот эту штучку. Видишь, маленькая булавочка.

— Конечно, вижу. Это микрофон?

— Какая умная девочка, — сказал Баг.

— Ты… — голос Богдана дрогнул. — Ты согласна? Тебе это не очень претит?

Жанна помедлила мгновение и задумчиво сказала:

— Раз уж я взялась быть ордусской женщиной – буду ею до конца. Правда, я еще не очень достаточно погрузилась в вашу культуру. Не знаю, когда муж обращается к жене с такой вот просьбой чисто а-ля жандармери, она должна изъявлять согласие как преданная любящая жена, или как рядовой ажан комиссару?

Богдан опять чуть улыбнулся.

— Как хочешь. Как тебе больше нравится.

Жанна шагнула к нему. Нимало не стесняясь Бага, обняла мужа, прильнула к нему всем телом и, подняв лицо навстречу его лицу, сказала:

— Будет исполнено, мон женераль!

Баг закурил.

Багатур и Богдан

улицы Александрии Невской,

25 день шестого месяца, отчий день,

день

Просторный и мощный цзипучэ Бага, оборудованный всей необходимой аппаратурой, был куда более приспособлен для ведения деятельных мероприятий, нежели скромный, уютный «хиус» Богдана. Поэтому на сей раз все загрузились в цзипучэ – Баг за рулем, Богдан с молодой женой на заднем сиденье. Жанна цвела. Положив голову на плечо супруга, она умиротворенно улыбалась и явно ощущала себя в своей тарелке. Ее весьма экзотический и, что греха таить, действительно очень обаятельный муж был при ней, их бесплатно катали по прекрасному городу, она стремительно погружалась в любимую культуру, а впереди было Приключение.

Однако сгорбившийся за баранкой Баг буквально всею кожей ощущал, как, несмотря на радость молодой, гложет совесть его напарника. И перед Жанной, и перед наставником Храма, и перед законом… Ради торжества справедливости Богдан взял на себя нелегкий груз.

Ландсбергис был отслежен на углу Лигоуского проспекта, названного так в свое время из уважения к знаменитому литератору и реформатору Сунской династии Ли Гоу, и Расставанной улицы, где в старину была городская застава, и отъезжающие, расставаясь с провожающими, в последний раз обменивались с ними стихами и чарками вина. Подозреваемый, не обращая внимания на промозглый ветер, размашистой походкой двигался от своего дома к лавочке, торгующей трубочным табаком.

— Вот он, злодей, — Баг первым заметил Берзина. — Смотрите, вот он.

Жанна подняла голову с плеча Богдана и кинула быстрый взгляд сквозь затемненное стекло.

— Противный, — убежденно сказала она то ли от души, то ли чтобы сделать приятное супругу.

— Как шагает бесстыдно… — протянул Богдан, внимательно глядя на остановившегося перед витриной Ландсбергиса. Тот разглядывал табаки и вертел в руке складной зонтик. — Походка человека с совершенно спокойной совестью. Сворачивай, еч Баг!

Цзипуче завернул за угол.

Настал черед Жанны. Озорно посмотрев на Богдана, она погляделась в зеркальце, провела помадой по губам и выпорхнула из повозки. Мягко захлопнулась дверца. Баг снова тронул цзипучэ и, развернувшись, снова выехал на проспект шагах в сорока от предполагаемого места действия. Притормозил.

Верная молодица сработала виртуозно, словно всю жизнь только и занималась тем, что навешивала микрофоны-невидимки на разных лиц, по тем или иным причинам того заслуживающих. С гордой грацией молодой лани проходя мимо погруженного в созерцание Ландсбергиса, она подломилась на высоком каблучке, потеряла равновесие и для обретения оного была просто-таки вынуждена пару раз взмахнуть руками и ухватиться за стоявшего к ней спиной Берзина.

Не ожидавший этого Ландсбергис чуть было и сам не свалился – сначала назад, на Жанну, а потом, качнувшись в противоположном направлении, личностью прямиком в витрину; Баг, внимательно наблюдавший за действием (мучимый совестью Богдан, стоило Жанне приблизиться к подозреваемому, несколько малодушно отвернулся), успел ясно представить себе поток осколков стекла и облака выпущенного на свободу и взметнувшегося к насквозь отсыревшим небесам нюхательного табака. Но, к счастью, до того не дошло. Ландсбергис извернулся и ухватил Жанну обеими руками («Хорошо, что Богдан не смотрит, — подумал Баг, — а руки я Берзину лично оборву… позже»), Жанна же с видом «э, нет, это рановато» Ландсбергиса отодвинула. Подозреваемый послушно отступил («Воспитанный!» — с отвращением продумал Баг), и уж тогда между ним и юной чаровницей завязался, похоже, некий разговор: Ландсбергис, что-то тараторя, поклонился Жанне, поцеловал ей на западный манер ручку и даже вручил визитную карточку. Жанна смущенно улыбнулась, что-то ответила и покинула негодяя при первой возможности; Берзин же остался стоять у витрины, потрясенно глядя ей вслед. Зонтик его валялся на брусчатке. Младшая жена Богдана явно произвела на пожилого сердцееда неизгладимое впечатление.

Дело было сделано.

Баг облегченно вздохнул.

— Ну что? — подняв голову, спросил Богдан. — Как там?

— Порядок! — улыбнулся Баг, подстраивая аппаратуру; откинул экран «Керулена». — Сейчас проверим.

— Все-таки некрасиво, что мы ее не взяли обратно в повозку, — запоздало принялся расстраиваться Богдан.

— Ей, конечно, до смерти интересно, что тут будет, — примирительно ответил Баг. — Но, во-первых, мы можем проездить целый день, а то и всю ночь караулить в зоне слышимости, а во-вторых, нам может срочно потребоваться обсудить тот или иной связанный с расследованием вопрос, что при ней делать несообразно.

— И, в-третьих, Фирузе в ее положении не следует оставлять надолго одну, — вздохнув, закончил Богдан.

Внутри повозки отчетливо хлопнула дверь и коротко тренькнул звонок входного колокольчика. Потом раздались шаги.

— Что угодно преждерожденному?

Продавец.

Ландсбергис спросил пачку ароматического табаку. Голос его раздавался громко и отчетливо – видимо, Жанна всадила булавку куда-то в воротник.

— Ты записываешь? — от волнения сглотнув, спросил Богдан. Ему вдруг нестерпимо захотелось пить. — Все надо записать. Все его разговоры.

— А как же, еч Богдан! — отвечал Баг. — Еще бы я не записывал! Даже наш Учитель Конфуций говорил: «Благородный муж лишь записывает и передает то, что говорили совершенные мужи древности…».

— «…И тем умножает гармонию мира», — закончил Богдан и нервно рассмеялся.

Ландсбергис между тем купил свой табак, поинтересовался ценами на трубки из вишневого дерева, минут пятнадцать обстоятельно и неторопливо беседовал с продавцом о преимуществах трубок с длинными мундштуками перед трубками с мундштуками короткими, а затем покинул лавочку.

— И куда его теперь понесло? Мы его не потеряем? — заволновался Богдан.

— Обижаешь, напарник… — Баг вызывал на экран «Керулена» схематическую карту Александрии, по которой маленькой красной точечкой двигался Берзин. — Куда он от нас денется…